Ознакомительная версия.
Так от заговора мы перешли к авантюрам, и от этих авантюр немедленно попали в фашистскую волчью яму, потому что союзников нашли в фашистской организации, а они схватили нас, и мы стали их игрушкой.
Вот конкретно что значит, как можно представить себе, как мы сейчас представляем, как мы сейчас понимаем, — я думаю, что другие участники параллельного центра и организации — мы все смотрим на это дело одинаково.
Мы воображали, что сможем использовать враждебные силы, а на самом деле мы оказались совершенно беспомощной, презренной и подлейшей игрушкой в их руках. Но я должен сказать, что когда летом 1932 года я давал свое согласие на то, чтобы войти членом в запасный центр, я, конечно, не представлял себе всей той картины… Я не знаю, может быть, это представляет какой-нибудь интерес, какое-нибудь значение для суда в данный момент, но факт был именно таков. Конечно, всей этой картины я себе не представлял, как развернется все это, я себе не представлял; что будет делать запасный центр, я себе не представлял. Я себе не представлял и того, что силы наши окажутся так ничтожны и что это полнейшее ничтожество наших сил приведет к бесславию, позорному концу нашей политики, уничтожению и падению.
Конечно, я думаю, никто не предполагает, что в течение этих лет борьбы, ну, скажем, я не испытывал некоторых колебаний, не участвовал в этой борьбе с внутренним надломом, с внутренними трудностями. Это все было, это так было. Но я должен сказать, что, конечно, пока эта борьба шла, и я, а думаю, и другие члены центра, — были охвачены каким-то безумным азартом этой борьбы, и мы шли со ступеньки на ступеньку, рассчитывая, что будет, так сказать, какой-то успех…
Несмотря на эти колебания, несмотря на то, что в каждом из нас, из участников центра, из участников организации, конечно, оставалась, говорила о себе, давала о себе знать его вторая душа, в хорошем смысле слова я это говорю, т. е. та душа, которая воспитана была в нем его прежней революционной работой, до его падения, ослепления и омерзения.
Я хотел бы еще сказать, граждане судьи, что, будучи арестован, будучи поставлен в известность о тех данных, которыми следствие располагало о существовании параллельного центра, я понял, что это есть полнейшее поражение, т. е. что полнейшее поражение блока наступило. Но первым моментом, который толкнул меня на то, чтобы дать показания, признать свою вину, было именно то, что я понял, что это — момент конца деятельности блока, что попытки сохранения каких-то остатков этого блока и т. д. могут привести только к дальнейшему, еще худшему загниванию; что это полная бессмыслица и что нужно иметь мужество признать свое поражение и держать ответ за то, что я сделал, чтобы по возможности, конечно, исправить то зло, которое было сделано.
Но к этому я пришел в ходе следствия, тем более что в ходе следствия я ознакомился с рядом материалов о работе организации, о которой я, в качестве члена центра, по конспиративным условиям вообще полной информации не имел, как и никто из остальных членов центра не имел полной информации, и я должен сказать, что и рядовые участники блока, и даже некоторые видные периферийные участники, конечно, не знали всего. Но и мы, участники центра, тоже не все знали. Мы были по конспиративным условиям один от другого разобщены, разрознены. И, конечно, я не могу не сказать: то, что о деятельности нашего блока следствие показало мне, о том, во что превращаются наши директивы (я не отрицаю — мы отвечаем за эти директивы), — что из этого получилось, какая грязь, какая гнусность, какой политический разврат… Я не могу не ужаснуться от этой картины, картины наших преступлений. И естественно, что с тем большей искренностью, с тем большим желанием я сам шел на полное раскрытие всей деятельности нашей организации для того, чтобы положить ей конец.
Граждане судьи, я не буду затягивать своего слова, мне остается сказать очень немногое. О роли Троцкого в работе организации я ничего добавить не могу к тем сообщениям и оценкам, которые были здесь сделаны участниками центра — Пятаковым и Радеком. Я думаю, что эти оценки были сделаны достаточно прямо, и я целиком их разделяю. Но добавить от себя что-либо я тут не могу, потому что непосредственно с Троцким я не сносился, связан с ним непосредственно не был и получал информацию из вторых рук.
Вчера государственный обвинитель, гражданин прокурор, закончил свою речь тем, что мы все, сидящие в этом зале в качестве обвиняемых, заслуживаем смертной казни. Я не могу спорить, не имею для этого никаких оснований, против заключения государственного обвинителя; такое заключение, конечно, максимально обосновано. Но я хотел бы сказать: мне думается, что уже данными обвинительного заключения, данными следствия и даже вчерашним выступлением государственного обвинителя мы уже политически убиты и погребены.
Я высказываю свое убеждение или, во всяком случае, надежду на то, что не найдется больше ни одной руки в Советской стране, которая бы попробовала взяться за древко троцкистского знамени. Я думаю, что и в других странах троцкизм разоблачен этим процессом, сам Троцкий разоблачен как союзник капитализма, как подлейший агент фашизма, как поджигатель мировой войны, которого везде будут ненавидеть и преследовать миллионы.
Я думаю поэтому, что поскольку троцкизм как контрреволюционная политическая сила перестает существовать, окончательно разбит, я думаю, что и я, и другие обвиняемые, все обвиняемые могут все же просить вас, граждане судьи, о снисхождении. Я не вижу в этом ничего ни невозможного, ни зазорного для себя и для других участников процесса. Конечно, каждый из нас имеет в этом деле свою, индивидуальную долю ответственности. Я не сомневаюсь в справедливости, в полном беспристрастии Верховного суда Союза. Я думаю, что все то, что может быть найдено в качестве смягчающих вину обстоятельств, в качестве таких моментов, которые могут вызвать снисхождение, в деле других ли участников, в моем ли деле, — я не сомневаюсь в том, что суд взвесит все это. Поэтому я от себя каких-либо моментов, которые, как мне казалось, говорят о возможности снисхождения, приводить не буду. Повторяю, я жду справедливого решения Верховного суда.
Но если говорить не об индивидуальной ответственности, а говорить об общей ответственности обвиняемых, то, я повторяю, я думаю, что троцкистская организация, что троцкизм убит, стал ненавистным для масс, погребен, не сможет подняться. Я думаю, что это обстоятельство может быть судом рассматриваемо как момент для снисхождения, и. повторяю, я обращаюсь с этой просьбой о снисхождении к суду и через суд обращаюсь ко всему нашему народу, которому открыто приношу свою повинную.
Источник: Судебный отчет по делу антисоветского троцкистского центра. М„1937. С. 232–236.
Приговор
Именем Союза Советских Социалистических Республик Военная коллегия Верховного суда СССР в составе:
Председательствующего — Председателя Военной коллегии Верховного суда Союза ССР армвоенюриста В. В. Ульриха;
Членов: Заместителя председателя Военной коллегии Верховного суда Союза ССР корвоенюриста И. О. Матулевич и Члена Военной коллегии Верховного суда Союза ССР диввоенюриста Н. М. Рычкова при Секретаре военном юристе 1-го ранга А. Ф. Костюшко;
с участием государственного обвинителя — Прокурора Союза ССР тов. А. Я. Вышинского и членов Московской коллегии защитников тт. И. Д. Брауде, Н. В. Коммодова и С. К. Казначеева — в открытом судебном заседании, в городе Москве, 23–30 января 1937 года, рассмотрела дело по обвинению:
Пятакова, Юрия (Георгия) Леонидовича, 1890 г. рождения, служащего;
Сокольникова, Григория Яковлевича, 1888 г. рождения, служащего;
Радека, Карла Бернгардовича, 1885 г. рождения, журналиста;
Серебрякова, Леонида Петровича, 1888 г. рождения, служащего;
Лившица, Якова Абрамовича, 1896 г. рождения, служащего;
Муралова, Николая Ивановича, 1877 г. рождения, служащего;
Дробниса, Якова Наумовича, 1891 г. рождения, служащего;
Богуславского, Михаила Соломоновича, 1886 г. рождения, служащего;
Князева, Ивана Александровича, 1893 г. рождения, служащего;
Ратайчака, Станислава Антоновича, 1894 г. рождения, служащего;
Норкина, Бориса Осиповича, 1895 г. рождения, служащего;
Шестова, Алексея Александровича, 1896 г. рождения, служащего;
Строилова, Михаила Степановича, 1899 г. рождения, служащего;
Турок, Иосифа Дмитриевича, 1900 г. рождения, служащего;
Граше, Ивана Иосифовича, 1886 г. рождения, служащего;
Пушина, Гавриила Ефремовича, 1896 г. рождения, служащего и
Арнольда, Валентина Вольфридовича, он же Васильев Валентин Васильевич, 1894 г. рождения, служащего —
— всех в преступлениях, предусмотренных ст. 58.1а, 58.8, 58.9 и 58.11 Уголовного кодекса РСФСР.
Предварительным и судебным следствием установлено:
Ознакомительная версия.
