последствием создание новой латинско-этрусской троицы Юпитера (Optimus Maximus [76]), Юноны и Минервы и постройку ей знаменитого храма на Капитолии, который принял глиняные кумиры названных божеств. Это был первый шаг к эллинизации римской религии: кумир предполагал трансцендентность, а не имманентность божества. Она вскоре охватила и других римских богов; но живучая исконно римская религиозность нашла себе отдушину 1) в признании «гениев богов», вполне последовательном, раз было признано их человекоподобие и 2) в дроблении божеств на их эпитеты — Jupiter Fidius, Jupiter Victor [77], из которых были затем извлечены обожествленные качества — Fides, Victoria [78] — как новые божества, неопределенные и поэтому допускающие какую угодно дифференциацию и интеграцию.
Второй шаг к эллинизации состоял в принятии Римом Сивиллиных книг из куманского храма Аполлона, которое традиция относит к той же эпохе Тарквиниев. Они были написаны греческими гекзаметрами: для их толкования была избрана пожизненная сакральная коллегия (duoviri, позднее decemviri, еще позднее quindecimviri sacrorum), ставшая соперницей исконно римской коллегии понтификов. В тревожные минуты сенат поручал ей справиться в Сивиллиных книгах; там находили указания на необходимость совершить такое-то молебствие, обязательно греческое, такому-то, обязательно греческому, божеству. Последнее часто можно было отождествить с каким-нибудь римским, иногда же приходилось ввести как новое. Так, путем отождествления получились уравнения: Юпитер — Зевс, Юнона — Гера, Минерва — Афина, Марс — Арес, Церера — Деметра, Венера — Афродита, Диана — Артемида, Меркурий — Гермес, Вулкан — Гефест; заново введен был главным образом сам Аполлон, вдохновитель Сивиллы. Еще в первые годы республики был по требованию Сивиллиных книг построен храм элевсинской троице — Деметре, Коре и Иакху (отождествляемому с Вакхом-Дионисом) под римскими именами Cereri, Libero, Liberae; он стал религиозным центром плебеев в сословной борьбе, подобно тому как капитолийский храм был религиозным средоточием патрициев. Вторым результатом перенесения Сивиллиных книг было довершение мифа о странствиях троянца Энея его прибытием в Лациум и создание также и для Рима известной мифологии, которой он первоначально, при имманетном характере его богов, не имел. Сознание троянского происхождения Рима мало-помалу укрепилось и сыграло некоторую историческую роль.
Эллинизация религии не могла не перекинуться и на область анимизма. Культ гениев остался в силе, но он получил дополнение в культе переживающих душ, скрытых в «сокровищнице Орка» (thesaurus Orci), отождествленного с греческим Аидом. Это были «добрые боги» (di Manes), как их евфемистически называли. В честь их был учрежден в феврале праздник Фералий и «родительских дней» (parentales dies) наподобие греческих анфестирий (выше, с.186). Этим был уготован путь для проникновения в Рим также и греческой эсхатологии как в ее поэтической, так и в ее философской форме. Идея общего для всех Аида была противна аристократическому мировоззрению римлян: аполлоновский обычай героизации (выше, с. 111) повел в Риме к принятию догмата omnium animos immortales esse, bonorum fortiumque divinos [79], очень важного для религиозности следующей эпохи.
Таким образом, развитие римской религии повело к установлению двойной серии богов: богов-«старожилов» (indigetes) и богов-«новоседов» (novensides), из которых первые были, так сказать, подведомственны понтификам, вторые — сакральной коллегии. Это было поразительной параллелью к двойному праву (jus Quiritium и jus gentium; выше, с.267) и красноречивым доказательством юридического характера также и римской религии. Особенно сильно было значение сакральной коллегии в первые времена республики под влиянием борьбы сословий; затем, в эпоху италийских войн, оно стало слабее, но возродилось с новой силой в Пунические войны, когда вообще эллинизация римской жизни приняла особо острый характер. Дело дошло даже до отправления государственного посольства в Дельфы. Но к концу 2-й Пунической войны произошло событие, надолго уронившее обаяние Сивиллы. Ее книги были вопрошены в связи с изгнанием из Италии Ганнибала; был найден совет перенести в Рим культ Матери богов. Под ним Сивилла разумела, конечно, культ греческой Матери-Земли; но так как к тому времени (204 год до Р.Х.) в силу реформы Тимофея (выше, с.235) с ней была отождествлена фригийская Кибела, оргиастический культ которой стал официальной религией Пергамского царства, то именно ее черный камень со всем жреческим персоналом был перенесен в Рим. При виде всего этого восточного оргиазма, особенно же противных римлянам жрецов-евнухов, произошло всеобщее отрезвление: жрецы-галлы были заключены в своего рода монастырь на Палатине, откуда им было разрешено выходить только раз в год для собирания подаяния (stipem colligere) в пользу своей богини, и вообще состоялась националистическая реакция против чужеземных влияний, душой которой был Катон Старший. Наплыву иноземных культов надолго был положен предел; «patrios ritus servanto» [80] стало лозунгом римского патриотизма.
Но дело было сделано: под личиной греческой богини проскользнуло в Рим одно из главных божеств Востока, которое нельзя было отождествить ни с одним из римских numina, потому что оно вмещало их все. Этим была подготовлена почва для ориентализации римской религии.
§ 17. Римская религиозная жизнь. Как в Греции, так и в Риме мы имеем и частный культ, лежащий на обязанности домохозяина и домохозяйки, и государственный, ради которого существуют жрецы.
Главным предметом частного культа были, во-первых, «гении» домохозяина и, в более слабой степени, других членов семьи; отсюда ряд семейных праздников, к которым принадлежали также годовщины спасения от опасности, затем — поминальные дни и т.д. Во-вторых, имманентные силы дома как биологической и хозяйственной единицы, так называемые Лары (Lares familiares) и родственные им Пенаты (Penates, собственно, «духи кладовой», penus, наши «домовые»). Их культ отличался особой интимностью и представлял наиболее задушевную сторону римской религии: «Pater families ubi ad villain venit, ubi larem familiarem salutavit...» [81], — говорит старый Катон (Кат. О земл. II); еще много красивее — Гораций в оде III, 23, характерной для римской религиозности в ее лучших проявлениях, с признанием ценности «вдовьего гроша» (ср. выше, с.189) — результатом работы греческой религиозной мысли за четыре столетия.
В государственном культе домохозяину первоначально соответствовал царь; но хотя его должность и была оставлена после учреждения республики как чисто сакральная (rex sacrorum, ср. афинского архонта-царя, выше, с. 74), все же религиозно-административное значение перешло от него к коллегии понтификов (pontifices, слово неразгаданное), коих было первоначально три, затем шесть, девять и в позднереспубликанскую эпоху — пятнадцать. Их главой был pontifex maximus; ему были подчинены шесть дев-весталок (virgines Vestales), охранявших неугасимый огонь Весты, богини государственного очага на римском форуме, а также и пятнадцать фламинов (три старших и двенадцать младших), приуроченных к особым божествам каждый. (О сакральной коллегии см. выше, с.289).
Главной заботой этих коллегий было, чтобы община как таковая и в составе своих членов по уставу, rite, исполняла свои
