Единственным утешением может служить то, что японские танковые части действовали еще менее удачно. Они попытались было атаковать находящиеся на восточном берегу Халхин-Гола 149-й мотострелковый полк и 9-ю мотобронебригаду, но не добились вообще ничего, потеряв 3 июля 41 танк из 73, участвовавших в бою. В общем, намерение Жукова нанести мощный танковый удар провалилось с треском. Атака завершилась тяжелейшими потерями, но несколько неожиданно принесла результат. Японцы не выдержали напряжения боя и отошли за реку. Вообще-то эти бои могли иметь роковые последствия для будущего. Наши командиры вполне могли увериться, что им удалось выбить японцев этими разрозненными атаками слабых сил, что совсем не обязательно терять время на сосредоточение ударного кулака, на организацию артиллерийской поддержки. Но что самое скверное — они могли решить, что могут идти на любые потери, они все равно окупятся. «На горных склонах погибло более 10 тысяч неприятельских солдат и офицеров. Остатки японских войск в беспорядке бежали на противоположный берег реки. Они потеряли почти все свои танки и артиллерию». Подписывая такие сводки, нетрудно уверовать в собственную непогрешимость, и название, укрепившееся за этим эпизодом — «Баин-Цаганское побоище», — звучит довольно двусмысленно.
Гораздо большего внимания заслуживает августовское наступление советских войск, которое завершилось окружением и уничтожением главных сил японской 23-й дивизии. Это была тщательно подготовленная и отлично проведенная операция. Правда, танки сыграли в ней не такую заметную роль, как в событиях 3–5 июля, главный удар наносили пехотные дивизии. Однако танковые бригады выполнили свою задачу, помешав в ряде случаев отрезанным японским войскам выйти из окружения.
За время боев Красная Армия потеряла около 8000 человек убитыми и 15 000 ранеными. В этой связи приходится упомянуть еще об одной загадке Халхин-Гола — количестве японских потерь. У нас как-то устоялось мнение, что японцы были наголову разгромлены, потеряв более 60 000 человек убитыми и ранеными. Никто не хотел задумываться, откуда взялись эти цифры, ведь в боях с японской стороны участвовала всего лишь одна усиленная дивизия и несколько отдельных полков. Сошлемся на заинтересованного и пристрастного свидетеля, К.Е. Ворошилова, который докладывал Сталину: «Как и следовало ожидать, никаких дивизий в окружении не оказалось, противник или успел отвести главные силы, или, что вернее, больших сил в этом районе давно уже нет, а сидел специально подготовленный гарнизон, который теперь уже уничтожен».
С другой стороны, еще больше сомнений вызывают и данные японской стороны. 8440 убитых и 8766 раненых — это более чем странное соотношение. Как правило, количество раненых втрое превышает количество убитых, а здесь мы видим соотношение почти один к одному. История войн не знает подобных примеров, и эта загадка пока так и остается неразрешенной.
Резюме. Во время боев за гору Баин-Цаган у командования Красной Армии имелась возможность провести классическую операцию блицкрига — совместный удар танков и мотопехоты с целью окружения и последующего уничтожения противника. Вместо этого бой вылился в серию некоординированных лобовых ударов, в ходе которых наши танки понесли неоправданно большие потери, хотя в результате и вынудили японские войска к отступлению. Увы, этот бой оказался зеркальным отражением многих будущих сражений, в которых участвовали советские танкисты. К ним можно отнести слова, которые сказал французский генерал Боске, глядя на атаку английской кавалерии: «Это великолепно, но так не воюют».
Если до войны слово «блицкриг» было известно только немецким военным, да и то далеко не всем, то с началом Второй мировой войны о нем узнал буквально весь мир. Кто здесь постарался?
Ну не задавайте глупых вопросов, конечно же, американские журналисты. При этом они ухитрились раздуть миф о блицкриге до совершенно фантастических размеров, при том, что сама германская армия пока еще только осваивала этот тактический прием и вся Польская кампания была лишь провозвестником будущих успехов Панцерваффе. Если уж позволить себе красочное сравнение, то пока можно было говорить только о далеких зарницах на горизонте. Пока долетают приглушенные громовые раскаты, но еще не ударила ни одна молния.
Если мы бесстрастно проанализируем действия немецкой армии во время Польской кампании, то окажется, что лишь одно из сражений соответствует постулатам блицкрига. Мы говорим, конечно же, о сражении на Бзуре, где были окружены и уничтожены две польские армии. Другое дело, что сама кампания оказалась скоротечной и можно было говорить о молниеносной войне.
Впрочем, начиналось все далеко не блестяще. Выяснилось, что разгром в Первой мировой войне и межвоенные годы не прошли бесследно даже для считавшейся образцовой немецкой военной машины. Она стала далеко не образцовой и не вполне машиной, потеряв слаженность и безотказность.
Сбои и проблемы начались еще до начала войны. Говорят, что план любой военной операции существует только до первого выстрела, но почитайте, что творилось в штабе немецкого IV армейского корпуса накануне Польской кампании, то есть задолго до первого выстрела. Стройный немецкий порядок развеялся, как пыль на ветру, и перед нами предстает нечто, более всего напоминающее сумасшедший дом.
Итак, Вермахт готовится к вторжению в Польшу, оперативный план «Вайсс» разработан в деталях. Остается запустить прославленную немецкую военную машину. IV корпус состоит из трех пехотных дивизий: 4, 14 и 24-й. Обратите внимание на совершенно неслучайный подбор номеров. Хваленый немецкий Ordnung в полном блеске. Командир корпуса фон Шведлер и начальник штаба Модель решают сложные проблемы. ОКХ избегало объявления мобилизации, чтобы не насторожить поляков. Когда 28 августа была объявлена тревога (по дипломатическим причинам эту дату несколько раз переносили), штаб IV корпуса получил всего 3 дня на решение целого ряда неотложных задач. Каждую из 3 регулярных дивизий корпуса предстояло перебросить к району сосредоточения за пределами военного округа. И вот совершенно неожиданно 29 августа Модель обнаруживает, что 24-я пехотная дивизия передана 8-й армии. Причем еще до начала передислокации дивизий каждый третий батальон и каждая третья рота потеряли своих командиров, а также не менее 20 процентов опытных унтер-офицеров и солдат. Они были изъяты, чтобы составить костяк формирующихся 56-й и 87-й пехотных дивизий, которые были развернуты 4 сентября на французской границе. Переброска дивизий на новые места требовала не только четкой работы штаба, но и привела к образованию брешей в рядах оставшихся частей, которые пришлось заполнять резервистами. Учитывая скорость, с какой немецкие войска выдвигались к границе, завершить доукомплектование явно не удалось.
Потеря 24-й дивизии означала, что в этой войне с самого начала корпуса будут рассматриваться как тактические штабы, которые должны руководить дивизиями, переданными для проведения конкретной операции. То есть беспорядок был заложен в самой структуре германской армии, принципиально отличающейся от периода Первой мировой войны. Если у командира и начальника штаба еще имелись какие-то сомнения на сей счет, они были рассеяны 31 августа, когда из IV корпуса была изъята 14-я пехотная дивизия и заменена 46-й пехотной дивизией из XIII военного округа. В тот же день 10-я армия передала корпусу несколько отдельных частей и подразделений, в том числе саперов, строителей, моторизованные понтонные команды, армейские артиллерийские батальоны, охранные войска, зенитные батареи и разведывательную группу Люфтваффе. IV корпус принял эти части, не говоря ни слова, и поставил им задачи.
Но на этом перестройка и перекройка не заканчиваются. Можно без труда представить, как громко ругался Модель 31 августа, когда его старый друг Фридрих Паулюс (ныне начальник штаба 10 — й армии) менее чем за сутки до начала наступления позвонил ему и сообщил, что, по мнению фон Рейхенау, в IV корпусе слишком много моторизованных соединений для его вспомогательной роли. В результате моторизованный саперный батальон, две понтонные колонны, зенитный батальон и разведывательные самолеты исчезли так же внезапно, как и появились. Обратите внимание, они пробыли в подчинении IV корпуса менее суток. А когда Модель поинтересовался, как IV корпус должен переправлять свою пехоту и тяжелую артиллерию через реку Варта, не имея никаких средств для постройки моста, Паулюс серьезно посоветовал ему захватить мост у поляков. Хуже того, ближе к вечеру 31 августа Паулюс снова позвонил Моделю и сообщил, что штаб армии решил отобрать у него 14-ю пехотную дивизию и передать ее перегруженному танками XVI корпусу, чтобы усилить удар на главном направлении. Когда Модель запротестовал — ведь теперь в корпусе оставалось всего 2 пехотные дивизии и никаких резервов для отражения вражеских контратак, — Паулюс хладнокровно ответил, что в случае необходимости можно будет использовать резерв Группы армий «Юг» — VII корпус. Записи подполковника Бейтлера сообщают, что Модель вечером 31 августа еще дважды звонил в штаб 10-й армии, так и не сумев убедить фон Рейхенау и Паулюса изменить свое решение. Если вежливый Паулюс наверняка ответил на звонки и постарался переубедить Моделя, то фон Рейхенау, если и откликнулся, наверняка просто посоветовал начальнику штаба корпуса заткнуться и выполнять поставленную задачу теми силами, которые остались.
