Где, в какой еще стране ученый – конструктор, руководитель сложнейшей научно-технической программы – должен заниматься вопросами переселения сотрудников предприятия из ветхих бараков или строительством дорог и детских яслей? Такова была в те годы и осталась на десятилетия позднее тяжелая доля руководителя.
Иногда пытаются сравнивать творческие свершения фон Брауна и Королева. При этом забывают, что Королев, создавая межконтинентальную ракету и первые космические аппараты, «пробивал» строительство дворца культуры, следил за шефской помощью детскому дому и рассматривал все списки по распределению жилья, хлопотал о продовольственном обеспечении города.
В этой работе Турков был ему неоценимым помощником. Они хорошо понимали друг друга. Турков умел ценить настоящих мастеров и разоблачать разгильдяев на производстве и лично разбираться в сложных технологических процессах. Он быстро завоевал уважение не только заводчан, но и конструкторов, с которыми любил поддерживать контакт, разбираясь в чертежах наиболее сложных узлов.
Первым заместителем главного конструктора по проектно-конструкторским работам Королев оставил Василия Мишина. Они хорошо сработались еще в Германии. В процессе формирования коллектива в системе НИИ-88 Мишин вел себя более агрессивно, чем сам Королев, настаивая на безусловной подчиненности тематики научных отделов института актуальным проблемам КБ.
Между другими заместителями главного конструктора, утвержденными приказом министерства, обязанности распределялись следующим образом; Константин Бушуев – проектные отделы; Сергей Охапкин – конструкторские отделы и все, связанное с технической документацией; Леонид Воскресенский – огневые стендовые и летные испытания; Анатолий Абрамов – наземный комплекс, в том числе заботы о полигоне. Несколько позднее заместителем главного конструктора по двигательным установкам стал Михаил Мельников, перешедший из НИИ-1. Независимыми приближенными Королева были ведущие конструкторы.
К тому времени уже выдвинулись Дмитрий Козлов, Виктор Макеев и Михаил Решетнев. Я упоминаю их первыми, потому что еще при жизни Королева они выделились из ОКБ-1, возглавили вначале филиалы, в затем самостоятельные организации.
Авторитет Виктора Макеева – академика, генерального конструктора ракет для подводных лодок – был настолько велик, что в 1976 году ему был предложен пост министра общего машиностроения. Однако Макеев отказался.
В 1952 году после перехода Янгеля из ОКБ-1 на должность директора НИИ-88 я снова был назначен начальником отдела. Но теперь не отдела управления НИИ-88, а отдела № 5 ОКБ-1 НИИ-88. В ведении этого отдела были проблемы динамики полета и управления, телеметрических измерений и траекторных радиоизмерений, разработка систем аварийного выключения двигателей, общее бортовое и наземное электрооборудование, масса других вопросов, которые так или иначе имели отношение к электричеству, передаче и обработке информации.
Основной кадровый состав отдела за три года деятельности (с конца 1950 по конец 1953) прошел «огонь, воду, пыль и туман» на просторах полигона в Капустином Яре, на огневых стендах Загорска, любил свою работу и с пониманием относился к производственным трудностям, проблемам завода, смежных организаций и выработал «чувство локтя» по отношению к соседям. Быстро шло и пополнение кадрами из состава НИИ-88 и новыми молодыми специалистами.
В 1954 году отдел разросся настолько, что, договорившись с Мишиным, мы предложили Королеву преобразовать его в комплекс из трех отделов. Отдел № 5 оставлял за собой разработку систем управления, бортового и наземного электрооборудования, антенн, курирование всех видов радиотехники, бортовой телеметрии и датчиков систем измерений. Вновь создавались конструкторский отдел № 18 с задачей самостоятельной разработки бортовых и наземных приборов и проектно-конструкторский отдел № 4 для разработки всех видов рулевых машин, приводов и других механизмов. Королев потребовал обсуждения структуры и кандидатур на должности начальников этих трех отделов и руководителей основных подразделений в каждом из отделов. Если он лично не очень хорошо знал человека или был в нем не уверен, уговорить его о назначении было невозможно.
В начале 1954 года моим заместителем был назначен Игорь Евгеньевич Юрасов. Он уже прошел до этого хорошую обкатку на исследовательской работе в НИИ-88, но с удовольствием вырвался из бесперспективного теоретизирования и погрузился в кипящий котел наших неотложных дел. Его участие дало мне возможность сократить периоды пребывания на полигоне.
В 1954 году пришли из МВТУ Олег Воропаев и Валентин Муханов. Воропаева я направил в сектор динамики Ветрова. Он не возражал против проектно-теоретической деятельности. Об этом мечтал почти каждый молодой специалист. Вскоре он стал ведущим специалистом королевского ОКБ по динамике ракеты с системой управления. Его отличала способность наглядно представлять внешне сложные явления и находить их внутреннюю простоту. Прошло много лет с тех пор, сменились два главных и два генеральных конструктора, а Воропаев бессменно руководит отделом динамики.
Муханов крайне огорчился, когда я предложил ему работу в конструкторском бюро по рулевым машинам, а не в исследовательской лаборатории. Дело дошло до того, что я дал слово через полгода перевести его из конструкторского отдела, если ему там будет невмоготу. Такой просьбы не последовало. Муханов увлекся расчетом конструкции рулевых машин, оптимизацией их параметров. По сей день он один из ведущих специалистов в этой области. Молодые специалисты с неохотой шли на конструкторскую работу, и мне не раз приходилось прибегать к такому приему: давать слово, что «не понравится – через полгода переведу». Как правило, этим моим обязательством никто не пользовался.
Одним из таких упрямых был и Владимир Сыромятников. Начав с неохотой работы по электроприводам и рулевым машинам под руководством неутомимого Льва Вильницкого, он нашел удачное соединение теории с практикой разработки механизмов сложных конструкций. Двадцать лет спустя кандидат технических наук Сыромятников использует свой опыт для создания андрогинного стыковочного агрегата в знаменитом советско-американском проекте ЭПАС – стыковке космических кораблей «Союз» и «Аполлон». Вскоре после этого Сыромятников защитил докторскую диссертацию, получил признание за рубежом и в 1992 году был избран членом-корреспондентом Международной академии астронавтики.
Везло нам и на талантливых молодых теоретиков. В конце 1953 года Евгений Лебедев, окончив Горьковский университет по специальности «теоретическая механика», получил направление в НИИ-88. Отдел кадров, пристроив его в общежитие, направил в ОКБ-1. Здесь было правило: каждый молодой специалист должен пройти через Королева. Лебедев рассказывал: «Сижу в приемной у Королева. Жду более часа. Секретарша говорит, что у Королева Устинов, можно к нему и не попасть. Рискнула и впустила меня к Мишину. Мишин, разобравшись в моей специальности, отправил к Святославу Лаврову, который в то время замещал начальника проектного отдела Бушуева по расчетно-теоретическим работам. Лавров направил меня к Ветрову, ведавшему проблемами динамики. Ветров предложил мне ознакомиться с отчетом НИИ-4, в котором рассматривались идеи старта ракеты пакетной схемы. Дальше я должен был проанализировать динамику старта ракеты, к тому времени уже имевшей схему и параметры, близкие к будущей межконтинентальной Р-7».
Лебедев, получив ответственное задание, вскоре внес предложение по динамической схеме старта ракеты Р-7, которое во многом определило ее долголетие, на сегодня переваливающее за 35 лет.
И старые обстрелянные кадры, и новые молодые специалисты работали в очень напряженном темпе. Нельзя сказать, что напряжение создавалось каким-либо принуждением сверху. Были контролируемые сроки не всегда реальных графиков, была всяческая критика на партийно-хозяйственных активах и прочее, но не эти обязательные атрибуты того времени определяли настроение в коллективе.
Королев, а вслед за ним и мы все не делали никаких скидок на молодость. Это являлось хорошим стимулятором для каждого приходящего непосредственно «со студенческой скамьи». Королев любил нравоучительно повторять: «Молодость – не главный недостаток». Подавляющее большинство инженеров работали с неподдельным увлечением. Технические проблемы, которые надо было решать «во что бы то ни стало», отвлекали еще и от неустроенности быта и тяжелых будней за проходной. На работу ехали и шли не только потому, что это нужно, а главным образом потому, что было интересно. При всей неустроенности быта на полигоне никого не надо уговаривать ехать или летать в командировку. В научно-техническом аспекте из всего первого ракетного десятилетия последние три года самые интересные.
