3
А. Байов История военного искусства, как наука, стр 8.
Commentaires de Napoleon, т. VI, 41-е критическое замечание к труду Ронья.
Фукидид, IV, 126, речь спартанского полководца Бразида.
Подробнее см далее, средневековье.
Конечно, общее воспитание народа имело для крепости фаланги решающее значение. Крупное воспитательное значение имела греческая поэзия. Приводим для образца одну из песней Тиртея (VII век до нашей эры) «завидная участь храброго — пасть в первых рядах и умереть, защищая отечество. Будем мужественно драться за нашу землю и умирать за наших потомков. Не скупитесь на вашу кровь, молодые воины, нарастите в груди большое и мужественное сердце и не покидайте старших, у которых ноги перестали быть проворными; как постыдно видеть распростертым на земле, впереди молодых людей, старого бойца с седой головой, испускающего в пыль свою великую душу и зажимающего рукой свои окровавленные внутренности и разорванные мускулы. А молодости все идет. Пока воин в цвету, им восхищаются, его любят, и он прекрасен и тогда, когда падает в первых рядах в сражении». Обычаи, весь быт имели еще более крупное воспитательное значение, но на них, за недостатком места, мы не можем остановиться.
Iähns, Geschichte des Kriegswesens, стр. 118 Рассказ о царе Домарате представляет историческую традицию, но так как она восходит к Геродоту, писавшему в V веке до Р. X., то она весьма характерна для обрисовки взглядов древних греков на сомкнутый строй.
Ни в Греции, ни в Риме кавалерия не достигла высокой степени совершенства (за исключением конницы Александра Македонского). Применение лошади для военных целей стало известным на берегах Средиземного моря в середине второго тысячелетия до Р. X. и первоначально для колесниц, на которых располагались стрелки и метальщики дротиков, а также колесниц с приделанными к оси серпами — для прорыва неприятельского фронта. Лошадь была приведена, по видимому, племенем хетитов, вышедшим из Средней Азии, монгольского происхождения.
Древний Восток, несомненно, знал профессионального солдата, например, проникнутый милитаризмом Египет 18-й династии (1580–1365 гг. до Р X), но особенно типичны его черты в ассирийской армии. Несомненно, мы узнаем профессионалов в знаменитом описании ассирийского войска у пророка Исайи (гл. 5, ст. 26–29): «он легко и скоро придет, не будет у него ни усталого, ни изнемогающего, ни один не задремлет и не заснет, и не снимется пояс с чресл его, и не разорвется ремень у обуви его, стрелы его заострены, и все луки его натянуты, копыта коней его подобны кремню, и колеса его — как вихрь, рев его — как рев львицы, он рыкает подобно скимнам и заревет, и схватит добычу, и унесет, и никто не отнимет». Сходные черты представляет и армия Нововавилонского государства царя Навуходоносора, вернее — Небукаднезара, разрушившего Иерусалим в 586 г до нашей эры. Крупный политик, пророк Иеремия, описывает ее так: «держат в руках лук и копье, они жестоки и немилосердны, голос их шумит, как море, и несутся на конях, выстроены, как один человек» (гл. 6, ст. 23); «если бы вы даже разбили все войско Халдеев, воюющих против вас, и остались бы у них только раненые, то и те встали бы, каждый из палатки своей, и сожгли бы город сей огнем» (гл. 37, ст. 10).
Фукидид, VI, 68, речь Никия.
Диодор (XIV, 79) отмечает, например, довольствие мобилизованной Спартанской армии ввозимой из Египта пшеницей. О. Neurath Airtifce Wirtschaftsgeschichte, стр. 39. Берлин 1918.
Max Iähns, Geschichte des Kriegswesens, стр. 126, 127, 129.
Ксенофонт — ученик Сократа, историк — продолжатель труда Фукидида о Пелопонесской войне, — один из интеллигентнейших военных на протяжении всей мировой истории.
Кроме гениального немецкого историка Дельбрюка по военному искусству древней Греции, мы обращаем внимание на очень интересные труды офицера французского генерального штаба Arthur Boucher, особенно на его L’armee ideale, (1905 г).
Другие его труды — La bataille de Cunaxa (1902), La tactique grecque, a l’origine de l’histoire militaire (1912), L’Anabase de Xenophon ou la Retraite des Dix-Mille (1913), L’art de la guerre il у а 23 siecles (1923).
Вопрос о длине сариссы не окончательно выяснен. Здесь приведены данные о позднейшей македонской фаланге. Установлено, что начало этому своеобразию македонской фаланги положил Филипп II, но насколько при нем уже тип фаланги отклонился от дорийской — неясно.
Т. е. речах, направленных против Филиппа Македонского.
Подготовляя завоевание Персии, македоняне не совершили той ошибки, которую допустила Германия перед мировой войной. Вильгельм II создавал большую армию и большой флот и оказался недостаточно сильным и на суше, и на море. Если бы Александр Македонский попытался оспаривать у персов господство на море, он не смог бы создать себе достаточный перевес на суше.
Ожесточенная борьба за Тир и финикийское побережье, предшествовавшая направлению Александром удара внутрь Азии, помимо стратегических и политических оснований, вызывалась и экономической конкуренцией между Грецией и Финикией. Военным успехам Александра Македонского предшествовали победы греков над финикиянами на экономическом фронте. Восьмимесячная осада и разрушение Тира Александром — конечная точка этой борьбы. Сама Греция выиграла от завоеваний Александра еще меньше, чем Испания от открытия Америки. Эмиграция в новые приобщенные к греческой культуре области и конкуренция вновь основанных Александром городов оставили за Афинами значение лишь интеллектуального центра.
Так, в сражении при Гавгамелах не только оба крыла персидской армии были конными, но персидский центр был перемешан из пеших и конных отрядов.
Греческий полководец Дария, Мемнон, дал Дарию совет уклоняться от боя с македонцами, вести в Азии затяжную войну, опустошая отдаваемые македонцам районы, а при помощи флота, десанта и подкупа в широких размерах перенести активные действия к берегам Греции, но, по приведенным соображениям, Дарий в полной мере этим планом воспользоваться не мог.
Мы не будем, вслед за другими, осуждать Александра за эту потерю времени: экономически Персидская монархия, потерявшая побережье, должна была развалиться. Александр, выжидая, давал возможность этому процессу развала выявиться, что создало благоприятные условия для кампании 331 г.
Важнейшими первоисточниками по походам Александра Македонского является историк Арриан, писавший через 5 столетий, и Диодор Сицилийский, писавший через 4 столетия. Несмотря на то, что Арриан опирается на недошедшие до нас труды Птолемея Лаги и Аристобула, что он обладал военными знаниями, несмотря на то, что осведомленность Арриана базируется главным образом на данных македонского происхождения, а осведомленность Диодора — на данных из противного, греко-персидского лагеря, все же эти труды являются слишком запоздалыми, чтобы установить подробности тактических действий. Помимо включающихся в них басен, Арриан переносит ход военного мышления римлянина эпохи империи на эпоху Александра, отношения Александра к его генералам трактует, как отношения римского императора к его легатам и т. д. Подробная критика источников о Александре Македонском — в знаменитых аналектах (аналекты — плоды чтения) во всемирной истории Ранке, т. III, ч II, стр. 42–91. Перевод Арриана на французский язык Шоссаром — т. I (1838) Bibliotheque militaire, стр. 807. Кроме устаревшего труда Иенса и классического труда Дельбрюка, интересны оценки: Jork v. Wartenburg. Kurze Ubersicht der Feldzuge Alexander des Grossen. — Berlin. 1897, I.v. Verdy du Vernois. Studien uber den Kneg, III Teil, Strategic, III Heft. — Berlin. 1904, стр. 22–40.
Суворов презирал и ненавидел геометрическое направление в стратегии и тактике перипатетиков XVIII века. Наиболее известен рассказ о перипатетике Формионе, который при антиохийском дворе встретил бежавшего из Карфагена Ганнибала и начал с циркулем в руке объяснять сделанные Ганнибалом ошибки, помешавшие ему победить Рим. Критика Формиона вырвала у Ганнибала восклицание: «много я встречал старых сумасшедших людей, но в первый раз вижу человека со столь вывернутыми мозгами!» Формионами в Греции стали называть людей, которые говорят о том, чего не понимают.
