сверху. Много бед причиняли сиракузяне римлянам и теми лапами при машинах, о коих я говорил раньше: лапы поднимали воинов в полном вооружении и кидали их оземь. Наконец Аппий с товарищами возвратился в стоянку, устроил совещание с трибунами, на котором и принято было единогласное решение испытать всевозможные иные средства, но отказаться от надежды взять Сиракусы приступом; согласно принятому решению они и действовали. Так, в течение восьми месяцев римляне оставались под стенами города, но ни разу уже не осмеливались идти на приступ. Такова чудесная сила одного человека, одного дарования, умело направленного на какое-либо дело. Вот и теперь: располагая столь значительными силами сухопутными и морскими, римляне могли бы быстро овладеть городом, если бы кто-либо изъял из среды сиракузян одного старца. Полагая, что осажденные при своем многолюдстве вернее всего могут быть вынуждены к сдаче голодом, римляне решили этим способом добиваться цели, и потому, пользуясь флотом и сухопутным войском, задерживали подвоз припасов в город морем и сушею. Но вместе с тем римские военачальники не желали понапрасну тратить время под Сиракузами, и с целью извлечь из своего пребывания в Сицилии какую-либо выгоду вне этого города, разделили войска между собою, причем Аппий с двумя третями их продолжал осаду города, а Марк с остальною третью ходил войною на сицилийцев, действовавших заодно с карфагенянами.
…Перебежчик известил, что жители города уже третий день празднуют всенародное жертвоприношение Артемиде, причем питаются скудно из-за недостатка съестных припасов, но вина пьют вдоволь; большое количество его доставляется как Эпикидом, так и сиракузянами. Тогда Марк снова обратил внимание на ту часть стены, где она была ниже, и решил попытать счастья предполагая, что люди должны предаваться пьянству. Быстро сколочены были вместе две лестницы; затем Марк переговорил о всех подробностях предприятия с людьми, способными исполнить первое и опаснейшее дело, именно взобраться на стену, и посулил им щедрую награду. Напротив, тем солдатам, которые должны были помогать первым и привести лестницы до стены, он ничего не объяснял, приказав только быть готовыми исполнить, что им прикажут. Когда все сделано было согласно распоряжению, Марк выждал удобный час ночи и разбудил солдат. Он послал их с лестницами вперед в сопровождении манипула с трибуном, предварительно напомнив о наградах, ожидающих их за храбрость, потом велел разбудить остальное войско и выстроить по манипулам. Когда основной отряд в числе тысячи человек вышел из лагеря, Марк, прождав немного, последовал за ним с остальным войском. Люди, шедшие с лестницами, беспрепятственно и незаметно для неприятеля приладили их к стене; за ними тотчас устремились воины. Когда и эти не были замечены и стали на стене, прочие воины уже не соблюдали первоначального порядка, все стали взбираться по лестницам. Вначале люди, взошедшие на стену, не нашли там стражи, ибо враги по случаю жертвоприношения собрались в башнях и частью пили еще, частью, опьяненные, давно почивали. Вот почему и первые попавшиеся неприятели и за ними следовавшие застигнуты были врасплох, и большинство было перебито без всякого сопротивления. Затем, когда римляне спустились и подошли к Гексапилам, они взломали ближайшие в этом месте ворота и пропустили в них военачальника и остальное войско. Так римляне овладели Сиракузами.
Битва при р. Метавре. Поражение Гасдрубала
Гасдрубал видел, что враг двинулся из лагеря и наступает, а потому и сам вынужден был выстроить в боевой порядок иберов и находившихся при нем галлов. Впереди Гасдрубал поставил десять слонов, увеличил глубину рядов, все силы стянул на узком пространстве, наконец сам занял место в середине боевой линии, там именно, где впереди стояли слоны, и повел войско против левого неприятельского крыла, заранее решив или победить в предстоящей битве, или пасть мертвым. Но Ливий [25] гордо шел навстречу врагу, и в последовавшей схватке войска его дрались мужественно. Напротив Клавдий [26], командовавший правым крылом, не мог ни двинуться вперед, ни обойти неприятеля с фланга; ему мешали неровности почвы, на которые именно и рассчитывал Гасдрубал, когда сделал нападение на левое неприятельское крыло. Обреченный на бездействие, Клавдий наконец сообразил, что делать: сами обстоятельства научили его тому. Всех своих воинов, стоявших в тылу боевой линии, он увел с правого крыла, обошел с ними левое крыло римского войска и напал на карфагенян с фланга, где в передней линии стояли слоны. До сих пор битва шла с переменным счастием: противники не уступали друг другу в мужестве, потому что как римляне, так равно иберы и карфагеняне почитали себя в случае поражения погибшими, а слоны вредили в битве одинаково обеим сторонам. Отрезанные и с обеих сторон обстреливаемые, звери производили расстройство в рядах и римлян, и иберов. Но исход битвы был решен, когда Клавдий ударил на врага с тыла, и теперь римляне теснили иберов спереди и сзади. Благодаря этому большинство иберов было изрублено на месте сражения. Шесть слонов из десяти пали тут же вместе с воинами, а четыре прорвались сквозь ряды сражающихся и были пойманы потом одни, без погонщиков.
Гасдрубал кончил жизнь в пылу битвы. Как в прежнее время, так и в последней битве он показал себя доблестным мужем, поэтому несправедливо было бы обойти его похвалою.
Что касается римлян, то немедленно по окончании победоносной битвы они принялись за расхищение неприятельского лагеря, перерезали наподобие жертвенных животных множество галлов, в пьяном виде спавших на соломе, потом собрали вместе доставшихся в добычу пленных, от продажи коих поступило в государственную казну больше трехсот талантов. Карфагенян пало в сражении не менее десяти тысяч человек, а римлян около двух тысяч. Немногие знатные карфагеняне попали в плен, прочие все были перебиты. Когда весть о победе пришла в Рим, там сначала не поверили: так горячо было у римлян желание победы.
Встреча Публия Корнелия Сципиона с Ганнибалом накануне битвы при Заме
Публий послал сказать военачальнику карфагенян, что готов видеть его и беседовать с ним. При этом известии Ганнибал снялся с места, подошел к неприятелю стадий на тридцать и разбил лагерь на возвышенности, которая, казалось, была удобна для этого во всех отношениях, только отстояла немного далеко от воды, так
