ухаживал за ним в болезни его до той поры, пока другой ангел-хранитель, в лице [Е. Г.] Пушкиной, не принял участия в положении и в болезни брата <…> Я не забуду никогда, чем обязан Чадаеву в это время. Вот что изъясняет мою о нем заботливость» [ОА: 3, 351]. См. письма Чаадаева Тургеневу от 15 и 17 июня 1826 года из Дрездена: [Тургенев 1991: 62–64].
Имеется в виду книга Ивана Ястребцова «О системе наук, приличных в наше время детям, назначаемым к образованнейшему классу общества» (М., 1833), которая, по признанию автора, «некоторыми своими мыслями» была обязана некоему «П. Я. Ч.». Эта книга, благополучно прошедшая цензуру, в 1834 году получила половинную Демидовскую премию, находившуюся под присмотром министра Уварова.
Текст письма Орлова см. в пояснении к записи от 29 октября.
Точка зрения австрийского посла Фикельмона известна по его донесению в Вену от 7/19 ноября 1836 года: «В литературном журнале, выходящем в Москве под названием Телескоп, опубликовано письмо отставного полковника Чедаева к некой русской даме, коего предметом – разыскания исторических причин, удерживавших столь долгое время русскую нацию в невежестве и варварстве, а со времен Петра Великого сообщившие ей ложную цивилизацию, которая высшим сословиям придала внешний блеск, массу же народа оставила прозябать в старинном варварстве. Письмо это было написано несколько лет тому по-французски <…>, я читал нумера первый и третий. Не были они предназначены для публикования, однако автор имел легкомыслие согласиться на перевод и напечатание первого из них; московский цензор письмо пропустил, не придав ему значения либо же по беспечности. Русских, объятых тщеславием и убежденных, во всяком случае в столице, в собственном религиозном и политическом главенстве, оно поразило подобно разорвавшейся бомбе. Автор утверждает, что продолжительной безвестностью и бесчисленными несчастиями обязана Россия роковому решению перенять религию и цивилизацию у Византии, уже пребывавшей в ту пору в упадке, вместо того чтобы съединиться с церковью латинской, вознесшей цивилизацию Запада на столь большую высоту. Мысль эта развита с великим талантом, однако же с чрезмерной злостью против своей страны, которую автор чересчур унижает. Одного этого будет довольно Вашей Светлости, чтобы угадать действие, какое эта публикация здесь произвела; оно было тем более сильным, что автор оканчивает статью заключением о том, что Россия до той поры пребудет разлучена с цивилизацией истинной, покуда останется удалена, как это происходит ныне, от великого умственного движения, свершающегося на Западе, движение же это он понимает в смысле религиозном и истинно монархическом. <…> Таковая публикация отягчит участь автора. Император, убежденный, что только больной способен высказываться в подобном тоне о своей стране, ограничился покамест приказанием, чтобы автор пребывал под надзором двоих врачей, которые через несколько времени доложат о его состоянии» [Kauchtschischwili 1968: 203–204] (ориг. по-фр.; впервые в рус. пер.: [Гиллельсон 1970: 25–26]). Приехав в Петербург, Тургенев имел возможность лично выслушать мнение Фикельмона (см. записи в его дневнике от 27 ноября 1836 года и 6 декабря 1836 года [Щеголев 1999: 258]).
См. в письме Тургенева Вяземскому от 7 ноября: «Доктор [М. К. Гульковский] ежедневно навещает Чаадаева. Он никуда из дома не выходит. Боюсь, чтобы он и в самом деле не помешался» [ОА: 3, 352].
Описка Тургенева. Имеется в виду Надеждин.
Ср. письма оттуда же Софьи Карамзиной брату Андрею от 17 ноября [Карамзины 1960: 128–129] и письмо Долгоруковой отцу от 3 декабря: «Нас очень развлекло дело Чадаева, а в особенности наказание, избранное для него императором: это именно то, что для таких тщеславных людей, каков он, и надобно. – Все здешние русские желают узнать окончание этого дела, и все бросают камень в автора» (РГБ. Ф. 41. Картон 79. № 19. Л. 11; ориг. по-фр.).
Петр Новосильцев – камергер, завсегдатай светских салонов. С 1838 года – московский вице-губернатор.
См. запись от 11 октября и письмо Жуковскому от 24 октября. Ср. в письме к Н. И. Тургеневу от 14 декабря 1836 года: «Я не скрыл от него (Чаадаева. – В. М., А. О.) негодования за то, что он так компрометировал журн[алиста] и ценсора, хотя они виновнее его, а перед законом виноват один ценсор, но как увлекаться самолюбием и толкать дураков в воду» (№ 950. Л. 55).
Вяземский готовил тогда альманах «Старина и новизна», который не увидел света.
Как мы могли убедиться, Тургенев опасался репрессий за свои письменные сношения с Чаадаевым (о клеветнических россказнях Кашинцова, упомянутых в пояснении к записи от 31 октября, вряд ли стоило беспокоиться); такой исход дела мог серьезно ухудшить положение Николая Тургенева, который с негласного дозволения петербургских властей жил на доходы от российских имений брата.
По-видимому, даже признав свое «сумасшествие», Чаадаев не утратил прежних амбиций.
Dictionnaire historique des anecdotes de l’Amour, contenant un grand nombre de faits curieux et intéressants occasionnés par la force, les caprices, les fureurs, les emportements de cette passion, des détails circonstanciés sur les révolutions qu’elle a opérées dans les familles et dans les empires, les crimes dont elle a été cause, les scénes tragiques, ridicules et nuisibles qu’elle a produites chez toutes les nations depuis le commencement du monde jusqu’à nos jours. 2e édition, revue, corrigée et augmentée par l’auteur [Mouchet]. Paris: chez tous les libraires, 1832.
Dictionnaire portatif, contenant les anecdotes historiques de l’amour depuis le commencement du monde.
В некоторых версиях анекдота (см., например: [Nouvelle bibliothèque de société 1782: 39]) есть указание на то, что муж Маргариты был француз, поэтому я использую французскую транскрипцию ее фамилии.
Сердечно благодарю за информацию о разрезанных страницах Т. А. Китанину и Т. И. Краснобородько.
О подлинности анекдота судить трудно; скорее всего, история выдумана. Во всяком случае в посвященном Марии Стюарт третьем томе классической «Истории Шотландии» Робертсона (1821) такая ее камеристка, как Маргарита Ламбрен, не
