и не доберешься, а ласкаешь волосы дохлых баб.
Всё в ресторане раздражает Левина после того, как он встретился на катке с Кити.
[о]: С тем, что было у него в душе, ему жутко и неловко было в трактире, между кабинетами, где обедали с дамами, среди этой беготни и суетни; эта обстановка бронз, зеркал, газа, татар – все это было ему оскорбительно. Он боялся запачкать то, что переполняло его душу.
Ни разу не посетив публичный дом и не будучи знакомым ни с одной проституткой, Левин заведомо их презирает.
[о]: – Я прелестных падших созданий не видал и не увижу, а такие, как та крашеная француженка у конторки, с завитками, – это для меня гадины, и все падшие – такие же.
– А евангельская?
– Ах, перестань! Христос никогда бы не сказал этих слов, если бы знал, как будут злоупотреблять ими. Изо всего евангелия только и помнят эти слова. Впрочем, я говорю не то, что думаю, а то, что чувствую. Я имею отвращение к падшим женщинам. Ты пауков боишься, а я этих гадин.
Он знает, что сказал бы и не сказал бы Христос? В черновиках романа, когда он посещает брата Николая, живущего с проституткой Машей, единственным человеком, кто за больным ухаживает, Левин про себя называет ее «сукой».
Оказавшись в Москве, Левин на всех зол и всех презирает. Бедного сторожа, не пустившего его в присутствие из-за его внешнего вида. Гриневича за его длинные ногти. «Падших созданий», которых он в глаза не видел. Профессора, которого встречает в квартире Кознышева и который ему кажется глупым. Графиню Нордстон, а ведь она – лучшая подруга Кити. И конечно – Вронского, хотя старается видеть в нем только хорошее.
Общаться с Левиным тяжело. Даже Стива испытывает облегчение, когда заканчивается обед, и он переключается на разговор с каким-то адъютантом. У Щербацких во время спора Левина о спиритизме – «все ждали, когда он кончит, и он чувствовал это».
Еще одна отличительная особенность Левина: он всегда появляется в ненужном месте в ненужное время.
На каток он приходит тогда, когда между Кити и ее матерью, по сути, уже решен вопрос о Вронском. Но Левин об этом не знает. Его появление пугает княгиню. Она боится, что ее дочь переменит решение из-за жалости к Левину. Кити плохо катается на коньках, а Левин – едва ли не «первый русский конькобежец», как говорит кузен Кити Коля Щербацкий. Ведь он во всем старается «дойти до совершенства». И он демонстрирует Кити свое искусство, не чувствуя неделикатности этого жеста со своей стороны. В этой ситуации, при всей ее психологической трепетности, есть что-то неловкое…
[о]: Увидав уходившую Кити и мать, встречавшую ее на ступеньках, Левин, раскрасневшийся после быстрого движения, остановился и задумался. Он снял коньки и догнал у выхода сада мать с дочерью.
– Очень рада вас видеть, – сказала княгиня. – Четверги, как всегда, мы принимаем.
– Стало быть, нынче?
– Очень рады будем видеть вас, – сухо сказала княгиня.
Здесь есть одна странность… Щербацкие принимают по четвергам, а события этого дня происходят в пятницу. Ведь именно по пятницам немец-часовщик приходит к Облонским заводить часы. Каким образом спустя несколько страниц пятница превращается в четверг – непонятно. Если это случайная ошибка автора, почему никто из первых читателей романа, Софья Андреевна или Н.Н.Страхов, не заметили ее? Ведь она бросается в глаза! Почему ее не исправили в первом отдельном издании романа, после того как в журнальной версии его прочитали тысячи людей и, по крайней мере, часть из них не могли этой ошибки не заметить?
Приходится согласиться с Владимиром Набоковым, который писал, что в романе время у разных героев течет по-разному. Но в случае с Левиным это какая-то вопиющая «разность». Сначала пропадает один день. А потом – целый год…
Первая интимная близость между Анной и Вронским случилась спустя «почти год» после их встречи в Москве. Внебрачную девочку Анна рожает в начале зимы. В этот же день Левин приезжает к Облонским, делает повторное предложение Кити и получает ее согласие. На этом вечере у Облонских присутствует Каренин, с которым Левин накануне случайно познакомился в вагоне поезда. (Вломившись в купе в тулупе и шапке после охоты на медведя, примерно так же, как он вломился в присутствие Облонского в начале романа. И проводник тоже хотел его выгнать, как сторож присутствия.) После вечера Каренин едет в гостиницу и получает телеграмму от Анны, что она умирает и ждет его. Он мчится в Петербург и находит Анну в родовой горячке. Стало быть, роды были вчера.
Между двумя зимами – началом романа и его продолжением – прошло не меньше двух лет. За это время случилось много событий: бурный роман Анны и Вронского, страдания Каренина, скачки со сломанным хребтом Фру-Фру, признание Анны мужу в неверности, угрозы Каренина отнять у нее Сережу и многое другое.
Но для Левина, сидевшего в своей деревне, прошел всего один год. Когда он приезжает к Облонским, чтобы сделать Кити новое предложение, она говорит ему «с виноватою и вместе доверчивую улыбкой»: «Прошлую зиму, вскоре после того… как вы у нас были… у Долли дети все были в скарлатине…»
Левин последний раз был у Щербацких «прошлую зиму», то есть год назад. А для Анны, Каренина и Вронского прошло два года. Куда же потерялся целый год в романе о Левине и Кити?
В самом начале романа с появлением Левина в Москве происходит сбой хронологии в повествовании. Например, разговор с профессором на квартире Кознышева описывается после того, как Левин встречается со Стивой на его службе. Но Левин едет к Стиве после того, как из квартиры Кознышева уезжает профессор. Этот разговор не имеет никакого значения для завязки интриги между Левиным и Кити, Анной и Вронским. Для романа он не нужен. Но это дает некоторую краску для характеристики Левина. А стало быть – наплевать на хронологию и цельность интриги.
Какая для Левина, с его «дикостью», о которой говорит Стива, разница – четверг или пятница? Два года или один? Он живет в другом времени и в другом пространстве. Но при этом вторгается в пространство романа об Анне так же, как вламывается в присутствие Стивы и в купе Каренина. Грубо, беззаконно, но с такой мощью, что никто не в силах ему помешать…
