как сингулярность. С этим перекликается мысль о «высшей легкости созидания», свойственной Творцу (и служащей источником зависти к нему со стороны темных сил, что и стало «началом Преисподней» [Баух 1987:508]). Такой же вневременной сингулярностью является и событие конца: «Кардину казалось, что он опять видит ангела, стоящего у края неба и собирающегося сворачивать его после Суда» [Баух 1987: 565]. Как мы увидим в дальнейшем, эта мифологема отмененного времени является одной из центральных в творчестве Бауха и во всей русско-израильской мифопоэтике. Чудо отмены времени и встречи, встречи начала с концом, грешного «я» с праведным «я», открывает ищущему, страждущему и пишущему новые возможности высшей легкости созидания, и в этой легкости заложено обещание счастья и спасения от страдания. В какую картину мира – детерминистическую или хаотическую – вписывается такое чудо с его незаслуженной легкостью? Рассмотрим этот вопрос в следующей главе на примере романа Д. Рубиной.
Случай и судьба в «Наполеоновом обозе» Дины Рубиной
Роман-трилогия Д. Рубиной «Наполеонов обоз» («Рябиновый клин» [Рубина 2018], «Белые лошади» [Рубина 2019], «Ангельский рожок» [Рубина 2020]) – это, в строгом жанровом смысле, сентиментальная семейная сага, лирическая любовная мелодрама, драматизирующая обыденное и представляющая реальность как цепь случайностей и невероятных совпадений. Нарратив погружен в материальное, как в насыщенный бульон культурных знаков, объектов, вещей и знаний. В бурном потоке баек, анекдотов, характерных и жанровых зарисовок, стилизаций форм сказа, разговорной речи и высокой литературы возникает портрет поколения, рожденного в 1960-х и ставшего главной жертвой 1990-х. Свои прозрения и мифы роман кодирует в перипетиях сюжета, поэтому в целях анализа необходимо представить сюжетные линии достаточно подробно.
Роман повествует о любви и смерти Надежды и Аристарха. В юности они встретились и полюбили друг друга, обвенчались в церкви, а затем Надина сестра Анна соблазнила Аристарха, когда тот был пьян, после чего Надежда его бросила и скрылась так, что он не смог ее разыскать. Она усыновила родившегося у Анны сына Аристарха, Алексея, и он вырос, не зная, кто его отец и кто его биологическая мать. Надежда стала успешным редактором крупнейшего российского издательства, а Аристарх учился в медицинском институте и вскоре оказался в Израиле, где стал тюремным врачом. Еще в юности он узнал, что его мать – еврейка, во время войны ребенком попавшая в русскую семью, которая ее вырастила, скрыв ее происхождение и не попытавшись разыскать мать девочки. По отцовской линии Аристарх является потомком еврейского рода Бугерини-Бугеро-Бугровых, один из его предков служил в армии Наполеона и случайно стал обладателем несметных сокровищ, спрятанных в одном из имений, через которое проходил путь отступающей Великой армии во время кампании 1812 года. Предки Аристарха осели в России, а сокровища были помещены в один из швейцарских банков, предназначенные для наследников. Во время Второй мировой войны отец Аристарха остался сиротой и вырос в семье дальних родственников, присвоивших банковские реквизиты для доступа к банковской ячейке и драгоценный перстень, который был им оставлен с тем, чтобы дать мальчику достойное образование, и не использованный по назначению; они присвоили все, за исключением реестра сокровищ и самого имени наследника. Троюродный брат Аристарха Павел попытался его убить и, хотя ему это не удалось, присвоил себе его паспорт, подделав который стал впоследствии претендовать на наследство под именем Аристарха. Последний же узнал об этом лишь спустя многие годы, случайно встретившись в Израиле с человеком, который в детстве оказал на него огромное влияние, даже не зная его имени, и которого он не видал все эти годы. Впоследствии, как выяснилось, он стал финансовым консультантом Павла, не подозревая о подлоге. Пытаясь восстановить справедливость, Аристарх нашел Павла в Испании, однако тот вновь напал на него, и Аристарх случайно стал причиной его гибели. Скрываясь от Интерпола, он вернулся в Россию, где случайно встретил Надежду, которую не переставал любить и искать все прошедшие двадцать пять лет. Возлюбленные недолго были счастливы вместе: узнав, что Надежда больна аневризмой, он поехал вместе с ней в Израиль, и его арестовали в аэропорту им. Бен-Гуриона у нее на глазах. Она умерла на месте от аневризмы, а несколько часов спустя Аристарх покончил с собой в тюрьме. История сокровищ была записана предком Аристарха, и его рукопись оказалась разделенной на две части. Одна часть случайно досталась Аристарху от его учительницы музыки, бывшего историка, изучавшей Отечественную войну 1812 года и узнавшей в ученике потомка рода Бугеро. Другая часть рукописи также случайно попала к ничего не подозревавшей Надежде от антиквара, собиравшего артефакты, осевшие в деревнях по всему пути следования наполеоновского обоза, вывозившего награбленное в России добро.
Автор включает в роман мифопоэтическую аналогию, служащую на первый взгляд его претекстом, сюжетной моделью – миф об Орфее и Эвридике. Однако в действительности между этим мифом и романом нет ничего общего, за исключением вездесущей темы вечной любви, окрыляющей и спасающей, но в итоге неизменно ведущей к гибели. Другие мифологические мотивы в романе также служат канвой избыточной банализации, создающей обманчивое впечатление стереотипной упрощенности: библейские мотивы борьбы за первородство, братоубийства, борьбы между сестрами за мужчину. В то же время важным представляется не столько сюжетная близость между теми или иными мифами и романом, сколько вопрос о близости между мироощущением мифа и мировоззрением, лежащим в основе романа. В мифе не бывает случайности, его герои не встречаются без причины и не страдают без вины, своей или их предков, слепой рок не бывает слеп. При этом роман Рубиной – это головоломка, в центре которой один, но весьма запутанный вопрос: возможна ли случайность? Сентиментальный роман, как и мелодрама, рассчитывая на эмоциональный всплеск у читателя и стремясь поэтому довести и героев до эмоционального всплеска, интенсивно использует прием случайной встречи. Под встречей может пониматься как просто встреча двух героев, так и встреча с новым знанием или пониманием, с новыми жизненными обстоятельствами или с неожиданно открывающимися чувствами в себе самом. В таком романе случайное совпадение превращается в системный прием со своей философией и моралью. Зачастую в случайности видится рука провидения, инкогнито Бога, высший замысел.
Чтобы поднять эту мысль до уровня сентиментального пафоса, необходимо обнажение приема и его избыточность, доведение случайной аллитерации до степени сквозной рифмовки. Именно к этому средству и прибегает Рубина в «Наполеоновом обозе», однако не ограничивается им, а пытается вложить в узор избыточно значимых, но при этом необъяснимых и маловероятных совпадений метафизический и даже религиозный наставнический и просветительский пафос. Сентиментальная случайность как метод метафизической бессмысленности служит у Рубиной противовесом
