– нет. Левин после клуба едет со Стивой знакомиться с Анной, а Вронский остается в клубе, чтобы проследить за своим другом Яшвиным, который может спустить в карты свои последние деньги. Со стороны Левина – это плохое решение. Душевная чуткость изменяет ему. В его голове просто не помещается такая сложная комбинация: не только он имеет право ревновать Кити к Вронскому, но и Кити имеет право ненавидеть Анну после того, что Анна учинила на балу.
И здесь романная интрига, в которой он не хотел принимать участия, накрывает его с головой. Он не представлял себе, насколько тут все сложно и в какой переплет он попал…
Кити не перестала ревновать Вронского к Анне и не может простить ей бала. Анна ревнует Вронского к княжне Сорокиной, с которой его познакомила мать, чтобы отомстить Анне. Княжне Сорокиной восемнадцать лет, столько, сколько было Кити, когда она была влюблена во Вронского. Теоретически княжна Сорокина может увести у нее Вронского, как Анна увела его у Кити. И это будет невероятным унижением для Анны. Чтобы доказать Вронскому и самой себе, что не на нем одном свет клином сошелся и не только он может соблазнять чужих жен, но и она – чужих мужей, Анна влюбляет в себя Левина. Она делает это одновременно и невольно, и намеренно – такой психологический парадокс. Когда Левин возвращается домой, Кити по его глазам понимает, что «дьявольская» природа ее соперницы способна очаровать не только «ловеласа» Вронского, но и «нравственника» Левина. По сути, Кити второй раз в своей жизни терпит любовное поражение, причем будучи беременной, что вдвойне обидно и унизительно для нее. Не в меньшей степени, чем унижение Анны в случае, если победит княжна Сорокина – реинкарнация Кити.
Однажды Толстой в шутливой форме высказал одну очень верную мысль. «Все романы заканчиваются свадьбой, а зря: это все равно что заканчивать произведение на эпизоде, в котором на человека в темном лесу нападают разбойники».
Все смешалось в доме Левиных…
Глава пятая
Левин и Долли
Из всех главных персонажей романа фигура Дарьи Александровны (Долли) Облонской, в девичестве Щербацкой, на первый взгляд, может показаться самой неинтересной, лишенной глубокого внутреннего драматизма, необходимого для романной героини. Вообще насколько можно считать Долли героиней? Она не восстает против судьбы, как Анна, не оказывается на пороге жизни и смерти после предательства возлюбленного, как ее младшая сестра Кити. Она покоряется судьбе, которая ей предначертана.
Само ее домашнее имя – Долли – рифмуется с долей. «Доля» – это или часть целого, или синоним «участи» (неизбежности судьбы), что, в свою очередь, восходит к «части», как, впрочем, и слово «счастье». Если принять, что у Кити счастливый брак, а у Долли – несчастливый, то разница будет только в том, что Кити досталась от Бога хорошая «часть», а Долли – плохая.
Поэтому Кити можно позавидовать, а Долли стоит пожалеть. В конце романа, в восьмой его части, различие в судьбах двух сестер особенно бросается в глаза. Стива разоряет семью, влезает в долги и просит Долли продать имение Ергушово. Благородный Левин предлагает Кити продать ее часть Ергушово, чтобы расплатиться с долгами Стивы. То есть Левин отказывается от единственного приданого Кити – доли в Ергушово. При этом само собой разумеется, что он фактически берет на себя опеку над Долли и ее детьми, потому что Стива с этим не справляется.
[о]: «Какой же он неверующий? С его сердцем, с этим страхом огорчить кого-нибудь, даже ребенка! Все для других, ничего для себя. Сергей Иванович (Кознышев, сводный брат Левина и совладелец его имения Покровское. – П.Б.) так и думает, что это обязанность Кости – быть его приказчиком. Тоже и сестра. Теперь Долли с детьми на его опеке».
Так рассуждает Кити… С самого начала романа Долли выступает как женщина прежде всего глубоко несчастная. Причем с несчастия Долли, собственно, и завязывается вся романная интрига, но Долли в ней играет исключительно служебную роль.
Если бы Долли не узнала об измене мужа, в Москву не приехала бы Анна, чтобы помирить с ней Стиву. Анна не познакомилась бы в вагоне с матерью Вронского и не увидела бы Вронского, который встречал свою мать. Вронский не влюбился бы в нее и т. д.
Но и в этой романной ситуации роль Долли представляется какой-то жалкой и даже несколько неприятной. Анна спасла семью Облонских, а Долли своим несчастием невольно разрушила семью Карениных. Вывод: с несчастными людьми всегда так. Только попробуй принять в них участие, сам станешь несчастным.
В конце романа Анна, уже думая о самоубийстве, едет к Долли, надеясь, что в ней она найдет спасение, как когда-то Анна спасла ее семью. Но – тщетно! В гостях у Долли Кити с ребенком. Забота о сестре поглощает все ее мысли. Анна приехала совсем некстати. Можно сказать, что именно эта обида стала решающей каплей и послужила толчком к самоубийству. И – снова вывод. Если хочешь спастись, то не ищи помощи у несчастных.
Слово несчастная – ключевое в описании Долли в начале романа.
[о]: Как ни горько было теперь княгине видеть несчастие старшей дочери Долли…
– Ну, хорошо, хорошо, не будем говорить, – остановила его княгиня, вспомнив про несчастную Долли…
Впервые мы видим Долли глазами Стивы:
[о]: Она, эта вечно озабоченная, и хлопотливая, и недалекая, какою он считал ее, Долли, неподвижно сидела с запиской в руке и с выражением ужаса, отчаяния и гнева смотрела на него.
На несчастного человека больно смотреть. Поэтому мы ничего не узнаем о внешности Долли. Автор словно отворачивает от нее лицо. Мы знаем внешность Анны, Кити, Стивы, Левина и Вронского. Знаем, как они улыбаются, краснеют, как у них сияют глаза, какие у них привычные жесты, какая походка. Но о внешности Долли мы не знаем ничего. Даже когда в Ергушове она готовится поехать с детьми в церковь к причастию, прихорашивается перед зеркалом и остается, что бывает с ней крайне редко, довольна своей внешностью, Толстой не дает нам этой картинки в зеркале. Скорее всего потому, что это не самое приятное зрелище, и автор щадит свою героиню, отводя от нее глаза. Он ведет себя почти как Анна, когда Долли приезжает к ней в Воздвиженское.
[о]: Анна смотрела на худое, измученное, с засыпавшеюся в морщинки пылью лицо Долли и хотела сказать то, что она думала, – именно, что Долли похудела;
