Дождик, дождик, пуще!
Наварю я гущи!
И повторяли это по многу раз. И тоже, конечно, не приходило нам в голову, что мы воспроизводим древнейший обряд заклинания природы. С такими заклинаниями наши далекие славянские предки обращались к солнцу, дождю, радуге. (В «Слове о полку Игореве» Ярославна обращается к ветру, к реке, к солнцу, просит облегчить судьбу пленного Игоря.) Славяне были земледельцы. И нужды их — в зависимости от времени года, от обстоя,- тельств — могли быть самые разные.
Весной или в засушливую пору земле, посевам была необходима влага. И вот как воспоминание обо всем этом и живут в детском обиходе такие песенки-заклички:
Радуга-дуга,
Принеси нам дождя!
Дождик, дождик, пуще!
Наварю я гущи!
Дождик, дождик, поскорей!
Я прибавлю сухарей!
Гуща — это кашица из ячменя с горохом. Она часто упоминается в заклич- ках. Чтобы сделать силы природы более добрыми, их угощали. Заклинания сопровождались обрядом кормления. Обряд давно исчез, а детская песенка и сегодня еще предлагает дождю древнее лакомство. А потом ребячья фантазия добавляла к традиционной гуще любую другую еду. Но мотив угощения, упоминания об угощении сохранились, без преувеличения можно сказать, на века.
Дождик, дождик, пуще!
Я насею гущи,
Цель ну кадушку,
Сверху лягушку!
Внутренний смысл текста уже начисто забыт. Никакого уважения к небесным силам — кормить их лягушками.
Если дождя было много, нужно было тепло, солнышко, так и говорили:
«Радуга-дуга, перебей дождя!»
Или:
Радуга-дуга,
Не давай дождя,
Давай солнышка,
Колоколнышка!
Или:
Дождь дождем
Поливал ковшом.
Мать божья',
Не давай дождя,
Давай солнышка,
Высоколнышка!
Вот смотрите. Заклички целиком основаны на языческих, дохристианских представлениях — на вере в многочисленные силы природы. А потом на Русь пришло христианство (христианство признает одного бога — Христа и потому называется единобожием). И там, где было когда-то прямое обращение к хозяину стихии — к дождю, к солнцу, оно позднее нередко заменялось обращением к богу, к христианским святым. Так и здесь. Если во второй заклинке отбросить две первых строки, то получится:
1. Радуга-дуга, 2. ...Мать божья,
Не давай дождя, Не давай дождя,
Давай солнышка, Давай солнышка,
Колоколнышка! Высоколнышка!
Оказывается, божья-то матерь тут ни при чем.
А вот эта, известная и сегодня, закличка возникла сравнительно недавно. В ней уже больше христианских элементов:
Дождик, дождик, перестаньI
Я поеду во Рязань
Богу молиться,
Христу поклониться.
Есть у бога сирота,
Отворяет ворота
Ключиком, замочком,
Шелковым платочком.
Иногда пели: «Я поеду в Эривань», «в Арестань». Раньше было: «Я поеду в Иордань» (Иордань — река в Палестине, где происходило первое крещение). Но все равно и здесь видна старая основа: обращение к дождю.
Анна Андреевна Харламова, жительница деревни Надпорожье Лодейно- польского района Ленинградской области, рассказывала:
— Пойдем, бывало, купаться. Сидим, сидим в воде, до гусиной кожи. Холодно станет. А солнце-то за тучи ушло. Деревня на одном берегу стояла, а наши избы — на другом. Считалось, что мы за рекой жили. Вот мы и просим солнышко прийти к нам, согреть нас:
Наше солнышко,
Высоколнышко,
Не пеки в деревню,
А пеки к нам за реку!
Как у нас за реки
Нет ни хлеба, ни муки.
Откуда в этой несерьезной ребячьей просьбе вдруг такая серьезная концовка? «...у нас за реки (то есть за рекой. — В. Б.) нет ни хлеба, ни муки». Тоже, я думаю, где-то глубоко-глубоко живет в этих строчках воспоминание о древних, жизненно важных, взрослых обращениях к солнцу: помочь вырастить хороший урожай.
И нынешние ребята знают много закличек и родственных им приговорок.
Попадется кому божья коровка — положит ее на ладошку и припевает:
Божья коровка,
Улети на небо,
Принеси нам хлеба!
А эта, сразу видно, поновее, первоначальный ее смысл утрачен — просьба к небесным силам о помощи:
Божья коровка,
Улети на небо —
Там твои детки
Кушают конфетки!
Можно еще попросить улитку:
Улитка, улитка,
Высуни рога.
Дам кусок пирога!
Примерно так поют дети всей Европы. А что ж тут удивительного: все мы — родственники, принадлежим к одной группе индоевропейских народов. У индоевропейцев общее прошлое: общая жизнь, одинаковые верования, обычаи.
«БУДЕШЬ ДРЫГАМИ НОГАТЫ»
А теперь мы перейдем к детским песенкам, скороговоркам, прибауткам. Каждое слово в них веселое, да еще и нарядное, звонкое, приспособленное, как и в считалках, не к чтению про себя, а к громкому произнесению, к выкрикиванию.
В детских песенках всегда очень много движения. Герои этих песенок — животные, птицы, насекомые — действуют, как люди: косят, тушат пожар, играют на скрипке. А люди в них — чаще всего это поп, поповы ребята, пономарь, дьякон — совершают какие-то смешные, нелепые поступки: падают с печки, ушибаются, убиваются.
— Туру, туру, пастушок,
Сова — моя теща,
Березовый колпачок.
Зеленая роща.
Далеко ль гоняешься?
Шурин — Бурнн.
— С моря до моря,
Козы — Улиты,
До Киева-города.
Борова — Никиты.
Тама моя родина,
Курочки — Марфушки,
На родине дуб стоит,
Петушки — Петрушки.
На дубу сова сидит.
Некоторые песенки очень старинные, в них упоминаются детали старого крестьянского быта. Но мы уже видели: старина так или иначе присутствует во всех произведениях фольклора.
Интереснее подумать над тем, почему именно в детских песенках так много разных нелепиц, несообразностей, нелогичных поступков.
Ульяна, Ульяна,
Козел в новых портках,
Садись-ка ты в сани,
Коза в сарафане,
Поедем-ка с нами
А бык в кожане,
В нову деревню.
Утка в юбке,
В новой деревне,
Селезень в жерельях,
Во старом селенье
Корова в рогоже —
Много дива увидишь:
Нет ее дороже!
Курочка в сережках,
Дети народ веселый. Современная медицина утверждает, что без юмора, улыбки, смеха, без постоянного хорошего настроения ребенок не может нормально развиваться. А тут иногда очень простой, незамысловатый — но беспрерывный юмор: «утка в юбке».
Лыко мужиком подпоясано,
Ехала деревня середь мужика,
Глядь — из-под собаки лают ворота;
Ворота-то пестры, собака-то нова.
Мужик схватил собаку
И давай бить палку.
Собака амбар-то поджала
