Элитные группы в «массовом обществе» - Сергей Владимирович Волков

В Италии в 1952 г. были безработными 7,1 % (29 тыс.) лиц с высшим образованием, к рубежу 60-х гг. их число резко сократилось, но затем стало постепенно расти, составив к 1964 г. 1,9 % (10 тыс.), а к 1969 г. – 3,1 % (17 тыс.).¹³⁹ В Великобритании в 1982 г. около 10 тыс. молодых специалистов не смогли после вуза найти работу¹⁴⁰. В Швейцарии число безработных среди молодых дипломированных специалистов в 1981–1983 гг. увеличилось с 2 до 5 %, в гуманитарных науках – с 2,9 до 7,7 %¹⁴¹. В Японии лишь 41,3 % выпускников вузов использовались в соответствии с полученным образованием, в ФРГ использовались ниже уровня их знаний 41 % (в т. ч. 14 % – как техники), в Англии к 1968 г. из 360 тыс. ученых и инженеров использовались ниже уровня их знаний 60 тыс.¹⁴²

В СССР к началу 80-х гг. раздувание образовательной сферы достигло уже такой степени, что уперлось в некоторые естественные ограничители. При обсуждении планов приема на 1981–1985 гг. отмечалась «сложная демографическая ситуация» и связанный с ней «ряд негативных последствий». Руководители образовательной системы отмечали, в частности, что «заметное сокращение прироста трудоспособного населения сокращает возможности роста приема в вузы на дневное отделения, а в известной степени и без отрыва от производства», а «значительное увеличение подготовки специалистов могло бы привести к нехватке квалифицированных рабочих»¹⁴³. Пришлось корректировать и некоторые идеологические постулаты. В обобщающем труде советских философов, вышедшем в 1983 г., констатировалось: «Не подтвердились на практике и не получили признания в теории предположения о растворении интеллигенции в рабочем классе и о превращении рабочего класса в интеллигенцию»¹⁴⁴. Даже наиболее ортодоксальные из них вынуждены были признать, что рост удельного веса специалистов и служащих в народном хозяйстве не беспределен¹⁴⁵. Иногда прямо признавалось, что «в СССР имеет место перепроизводство инженеров» (в США при большем на 25 % объеме производства инженеров в 3–4 раза меньше). Отмечалось, что в некоторых республиках (Грузия, Эстония) специалисту стало трудно устроиться по специальности¹⁴⁶, что «снижение темпов роста рабочего класса и “перелив”растущей части трудоспособного населения в категорию интеллигенции – показывает, с одной стороны, некоторую интенсификацию производства, но с другой – нарушение необходимых пропорций распределения занятого населения по общественным группам в соответствии с потребностями народного хозяйства»¹⁴⁷. Встречались выступления в пользу очищения интеллектуального слоя от неспособных элементов¹⁴⁸, а в середине 80-х гг. можно было встретить даже такие необычные (оправдываемые борьбой за качество) для советской печати предложения, как сокращение числа студентов¹⁴⁹. Тем не менее основным принципом оставалось все-таки всемерное увеличение числа студентов, и, хотя диспропорция между реальной потребностью в специалистах и рабочих давно уже была очевидной, рост приема в вузы и техникумы продолжался до самого конца существования СССР.

В других социалистических странах тенденция к перепроизводству специалистов проявилась еще раньше. В Чехословакии в конце 50-х гг. значительная часть специалистов с высшим образованием была занята трудом, не требовавшим специальной квалификации¹⁵⁰. В Польше очень многие инженеры вынуждены выполнять работу, для которой достаточно квалификации техника. В то же время немало должностей, требующих высокой квалификации, было занято лицами без соответствующего образования. В 1977 г. не по специальности работали около 15 % лиц с высшим образованием¹⁵¹. В Китае в 1955 г. 63 тыс. дипломированных инженеров занимали должности техников, из 98 тыс. выпускников 1956 г. только 22 тыс. (22 %) работали инженерами, к 1955 г. 11,7 % окончивших вузы и 17,8 % техникумы не использовались на работе по специальности¹⁵².

Та же тенденция довольно быстро проявилась и в афроазиатских странах, переживших в 60—70-е гг. взрывной рост численности студентов. Поскольку государственные деятели и руководители образования не придавали никакого значения оценке реальной потребности в квалифицированных кадрах и контролю за численностью поступающих в вузы в свете возможности обеспечения их работой по окончании учебы, то довольно скоро обнаружилось перепроизводство специалистов, которое стало в ряде стран «третьего мира» проблемой уже к началу 70-х гг.

В Индии с 1960 по 1965 г. число безработных инженеров выросло с 1,1 до 3,1 тыс., техников – с 8 до 13,4 тыс., всего с 1960 по 1970 г. число безработных с высшим образованием увеличилось с 77,6 до 319.1 тыс. (в 1971 г. не имели работы 14 % инженеров и 20 % выпускников вузов естественно-научного профиля), а в 1977 г. их стало 606.2 тыс. Кроме того, в Индии специалисты с высшим техническим образованием обычно работали на должностях, которые в развитых странах занимают техники. В Пакистане число безработных с высшим образованием с 1973 по 1975 г. увеличилось с 13 до 31 тыс., на Ямайке с 1972 по 1977 г. – с 1,6 до 6,9 тыс., в Пуэрто-Рико – с 2 до 6 тыс. На Филиппинах уже в начале 60-х гг. без работы находилась треть всех выпускников универстетов, в 1972 г. не имели работы 16 тыс. лиц с высшим образованием, в 1976 г. – 11 тыс., в Бирме – до 40 % выпускников университетов и 20 % – технических вузов¹⁵³. В Афганистане на 1978 г. среди учителей школ и лицеев 5 тыс. были безработными, часть лиц, получивших гуманитарное образование, занималась не умственным трудом, а торговлей¹⁵⁴. Таким образом, к середине 70-х гг. перепроизводство лиц с высшим образованием стало общемировой тенденцией, характерной и для развитых стран Запада и Японии, и для стран «мировой системы социализма», и для значительной части стран «третьего мира».

Прогрессировавшее в условиях эпохи «массового общества» в течение нескольких десятилетий после Первой мировой войны увеличение численности и доли в населении лиц умственного труда наряду с сопутствовавшим ему ускоренным развитием образовательных систем, увеличившим долю студентов высших учебных заведений в соответствующей возрастной когорте в 10–20 раз, создали ситацию, при которой к 80-м гг. лица умственного труда стали составлять 30–40 % самодеятельного населения, а доля их высшей страты, имеющей высшее образование – достигла 10–15 %, т. е. столько же, сколько в традиционных обществах составляли все элитные социальные группы. Это самым существенным образом сказалось на социальной стратификации.

В традиционных обществах набор элитных (стоящих выше основной массы населения) групп достаточно легко выделялся по сословной принадлежности или занятиям (к ним относились, в частности, все лица умственного труда), и все такие группы вместе взятые составляли максимум порядка 10 % (а обычно 3–5 %) населения. В «массовых обществах» выделение социальных групп, в той же степени отличных от основной массы населения, проблематично, поскольку формальные сословные различия отсутствуют, а гипертрофированный рост численности и удельного веса лиц нефизического труда и развитие образовательных систем создали совершенно иную ситуацию, когда группы, по критериям традиционных обществ безусловно