Глава вторая
В КОТОРОЙ РЕЧЬ ПОЙДЕТ О КОНФЛИКТАХ
1991 год был для нас с Джулией годом эмоциональных потрясений. В первую очередь это было связано с гибелью Батиана, но, помимо того, мы столкнулись со множеством проблем и испытали на себе огонь критики. К примеру, в начале года Ассоциация землевладельцев навязала нам строгие правила цензуры – такова была реакция на мой отчет о проделанной работе, в котором я делился своими мыслями о неотложных мерах по охране природы. Я послал этот отчет как в Ассоциацию, так и в соответствующий Департамент. Я писал честно и объективно и представить себе не мог, что Ассоциация так на это отреагирует. Знал бы, ни за что не писал и уж тем более не посылал им.
Согласно новым правилам, все, что бы я ни написал или предложил для публикации, нужно было представлять на суд Ассоциации. То же касалось интервью, которые я собирался давать. Мне сообщили, что на любую информацию будет наложено вето, если ее сочтут «вредной для заповедника». Вдобавок от нас с Джулией потребовали, чтобы мы не поддерживали никаких отношений с правительством Ботсваны, кроме как при посредничестве или с разрешения Ассоциации. Мне было заявлено, что мои сочинения о львиной популяции Тули, ее уязвимости и ущербе, наносимом браконьерством, «рассматриваются как негативные и создающие впечатление, будто в Тули царят гибель и разорение». Досталось и Джулии – за статью, напечатанную в журнале и посвященную моей первой книге – «Плач по львам», которая повествует о низвержении с престола владыки зверей в Тули. По мнению Ассоциации, эта книга совершенно извращает положение вещей и может отпугнуть туристов. С этим последним заявлением нельзя не согласиться, только не надо подтасовывать факты: не книга, называющая вещи своими именами, а именно низвержение с престола зверей оказывает губительное влияние на туризм. Ведь чем меньше львов смогут увидеть туристы, тем меньше их будет сюда тянуть. Но землевладельцы сочли, что только они как собственники имеют право решать, какой материал о заповеднике может быть опубликован, а какой нет, и даже если наши данные окажутся ценными, они оставляют за собой право наложить на них вето.
Вышеназванные правила увязывались с соглашением об аренде, разрешавшим нам оставаться в лагере до апреля следующего года. По истечении срока аренды правила переставали действовать, но, лишаясь лагеря, мы лишались полевой базы. Конечно, цензура крепко связывала нам руки, поскольку отнимала возможность передавать правдивую информацию. Разумеется, мы продолжали делать все, что могли, понимая, что, пока не удастся убедить землевладельцев в необходимости комплексной охраны региона или пока правительство не предпримет более решительные шаги с целью заставить их этим заниматься, наши усилия будут уходить в песок.
По– моему, нужна большая фантазия, чтобы отыскать в моих сочинениях хоть намек на намерение принести вред земле. Вся наша жизнь поставлена на службу дикой природе. Она и населяющие ее звери -вот наше дело. Никто ни гроша не заплатил нам за природоохранную работу, которую мы проводили на территории, находящейся в частном владении, – мы финансировали себя сами, из собственных скудных ресурсов.
Когда нас спрашивают, за какие грехи нам навязали столь строгие правила и ограничения, я не могу дать ясный ответ. Впрочем, я чувствую, что причину следует искать в традиционных «страхах белых» – неуверенности землевладельцев относительно того, в чьих руках окажутся данные угодья в будущем. Большая часть этих заповедников находилась в собственности южноафриканских белых, которые не жили здесь постоянно, а лишь наезжали. Многие территории использовались не для извлечения прибыли, а исключительно для отдыха хозяев, благосостояние которых не зависело от этих земель. В 80-х годах парламент Ботсваны, ввиду отсутствия у землевладельцев единой природоохранной стратегии, предложил выкупить частные заповедники Тули с целью создания здесь национального заповедника. К сожалению, затея не была осуществлена, но призрак национализации по-прежнему бродит по этим землям.
Вот что пишет один из старейших членов Ассоциации землевладельцев, автор ее краткой истории, подытоживая ситуацию на 1991 год: «Угроза национализации всех хозяйств в регионе весьма реальна. Атмосфера, царящая сегодня в угодьях, отнюдь не та, что была, когда истинные охотники-спортсмены заботились о своей дичи и охраняли ее. Браконьеры вновь распоясались». Относительно будущего он пишет: «Совершенно непредсказуемо».
В том же году мы оказались объектом критики и со стороны ученых. В письме к редактору, опубликованном в солидном южноафриканском журнале по дикой природе, профессор Университета Иоганна Гутенберга в Германии, член специализированной группы ИЮКН по кошачьим Хельмут Хеммер резко критиковал мою работу со львами. Письмо было опубликовано под заглавием: «Вклад ли это в природоохранное дело?» Автор нападал на меня с позиций генетики за то, что я смешал кенийских львов с ботсванскими. Письмо, в котором противоречия бросались в глаза, явно носило скандальный характер. Хеммер выступал за стерилизацию моих львов, поскольку, по его мнению, мой проект мог оказать разрушительное по своим последствиям воздействие на генетику. Ратуя за «чистоту генов», он высказывал опасение, что мои львы не только дурно повлияют на сородичей – исконных обитателей Тули, – но и могут в будущем оказаться источником демоделирования генетического кода других популяций львов Ботсваны. Статья явно отдавала запашком той эпохи, когда превозносилась так называемая арийская раса.
Позже были опубликованы выдержанные в том же духе письма председателя специализированной группы по кошачьим Питера Джексона. Вот что он, в частности, написал: «Ни работу Адамсона, ни работу Паттерсона со львами нельзя считать вкладом в дело охраны этих животных… Они создали вводящую в заблуждение концепцию решения природоохранных проблем и отвлекают средства, которые могли бы быть использованы для реального дела». Эти комментарии вывели меня из себя – я думаю, сегодня он сам сожалеет о написанном. Критикуя Джорджа, он автоматически настроил против себя миллионы людей во всем мире – тех, кто стоял за «зеленое» движение и черпал вдохновение в легенде о «рожденной свободной». Оппонентом Джексона стал Георг Шаллер – возможно, самый крупный авторитет в области исследования плотоядных, первым предпринявший изучение львов в Серенгети, – который выступил с доброжелательным отзывом о работе Джорджа и Джой: «Их усилия по возвращению львов в родную стихию и прививанию им навыков жизни в дикой природе явились бесценными уроками для научной общественности, а люди, занимающиеся охраной природы, остаются перед ними в неоплатном долгу. Чета Адамсон рассказала нам о жизни этого вида хищников то, чего не найти ни в одной записной книжке ни одного ученого-биолога».
Теперь по вопросу о средствах. Если сам Джордж проводил исследования, едва сводя концы с концами, то как же Джексону могло прийти в голову, что я транжирю чьи-то деньги? Мы не получали общественных денег, лишь изредка поступали пожертвования от друзей и почитателей. Если бы не крохотные гонорары за мои книги и не скудные сбережения Джулии, мы не могли бы продолжать работу после того, как вышли средства, предоставленные первыми спонсорами. Да, мы пытались собрать деньги, но легально не могли получать пожертвования из Южной Африки, потому что никто не собирался открывать нам счет. «Львы не рассматриваются как исчезающий вид» – вот что нам отвечали.
Джексон, как и Хеммер, рекомендовал стерилизовать моих львов, поскольку «если от случки этих львов с местными родятся детеныши, с ними будет немало хлопот». Я вспоминал эти слова, затаившись в самой гуще кустов и наблюдая, как Рафики ласкает своих детенышей в каких-нибудь двадцати метрах от меня. Высокомерные суждения Джексона показывали, что он не испытывает ни капли сострадания к моим львам. Видя в них только представителей вида, он не мог понять индивидуальности каждого. А что еще, как не чувство сострадания, спрашивал я себя, движет нами, желающими помочь жить другим! Очевидно, Джексон или специально выступает с враждебных позиций, или рассматривает наше дело как «сантименты», которым не место в жизни.
Я послал ответ на критическое письмо, и он был опубликован в журнале, но с комментариями двух профессиональных природоохранных деятелей, которые нарушали ход моих мыслей. Это заронило во мне сомнения относительно объективности журнала. Некоторые из набранных курсивом комментариев отличались язвительным, покровительственным тоном: «Неужели публика предпочитает маразм по Адамсону/Паттерсону и синдром Тарзана?»
Журнал «Уайлдлайф», издаваемый Би-би-си, опубликовал статью под названием: «Гены чужестранных львов пугают специалистов». Спорный вопрос о генах поверг в уныние некоторых ученых, но, как выяснилось, мнения членов специализированной группы по кошачьим по этому вопросу разделились. По одну сторону баррикад находился Хеммер, ратовавший за чистоту львиных генов, по другую – специалист по кошачьим с мировым именем доктор Пауль Лейхаузен. Он заявлял, что вся разница между моими львами и их сородичами – исконными обитателями Тули – может заключаться в модификации отдельных генов. Если эти гены не приживутся при скрещивании моих львов со здешними, они быстро отсеются в будущих поколениях.
