– Не в этом дело, – заявил он. – Еще неизвестно, возьмут ли мою книгу, и даже если возьмут – много ли заплатят.
– Ну что ж, посмотрим, – бодро отозвалась я.
Ответ пришел через месяц, издательство сообщало, что рукопись очень понравилась, и приглашало Джерри в Лондон для переговоров. Непростой вопрос – у нас по-прежнему было худо с деньгами. Джерри не располагал фотографиями экзотических зверей, о которых рассказывалось в книге, а предстояло решать проблему иллюстраций. В конце концов издательство вызвалось заказать рисунки одному швейцарскому художнику и через полтора месяца после получения рукописи согласилось также взять на себя защиту авторских прав и выплатить нам аванс – сто фунтов (пятьдесят при подписании договора и еще пятьдесят три месяца спустя). На календаре был апрель 1952 года.
Нам еще предстояло как-то кормиться в ожидании выхода книги, и воодушевленный новым успехом Даррел написал несколько статей для разных журналов и два текста для радио. Тем не менее наше материальное положение оставалось отчаянным. Нам не давала покоя мысль о том, что Ларри, возможно, напрасно уговаривал нас не связываться с литературными агентами, и кончилось тем, что мы решили обратиться за советом именно к его агенту – Спенсеру Кертису Брауну.
Естественно, сперва мы написали письмо, рассказывая, что нами сделано до сих пор, и прося его прочитать книгу. Мистер Кертис Браун ответил незамедлительно, что хотел бы прочесть рукопись. Мы обратились в "Фейбер энд Фейбер" с просьбой направить ему корректуру. Через несколько дней пришло новое письмо: мистер Кертис предлагал Джерри приехать в Лондон и повидаться с ним. Мы снова вторглись в обитель Лесли, чтобы воспользоваться его телефоном. У нас не было денег на поездку в Лондон, о чем я и велела Джерри сообщить Кертису Брауну. Вся семья с тревогой ждала в гостиной, чем закончится разговор Джерри с агентом.
– Вы только подумайте! – воскликнул он, врываясь к нам.
– Ему так не терпится познакомиться со мной, что он согласен прислать денег на дорогу.
Фантастика! Впервые мы получили конкретное свидетельство того, что кто-то верит в способности Джерри. И мы в самом деле получили по почте чек на целых сто двадцать фунтов, чего хватило бы с лихвой не только на дорогу. Получили от человека, принадлежащего к ненавистному братству литературных агентов и не заработавшего на писаниях Джерри ни одного пенса.
– Какой же я был дурак, – стонал Джерри, – что позволил Ларри отговаривать меня. У меня явно было что-то с мозгами, но теперь я буду умнее и не повторю сшибки, даже если Кертис Браун не захочет заниматься моими делами.
Даррел настаивал на том, чтобы я поехала с ним в Лондон.
– Сама знаешь, – твердил он, – я всегда забываю все, что мне говорят. Честное слово, я способен забыть, как его звать.
После восемнадцати месяцев в тесной комнатушке в Борнмуте я была только счастлива побывать в Лондоне.
– Позволим себе такую роскошь, возьмем такси. Мы ведь не знаем, где находится Генриетта-стрит, и нехорошо опаздывать на встречу с нашим благодетелем.
Контора Кертиса Брауна помещалась тогда в причудливом старинном здании по соседству с рынком Ковент-Гарден, и сам он – с рыжеватой шевелюрой и гусарскими усами – сидел в просторном светлом кабинете.
– Рад видеть вас обоих. Итак, обсудим наши проблемы.
Было очевидно, что книга ему очень нравится и он считает, что при правильном подходе она принесет изрядный доход.
– Если "Фейбер энд Фейбер" еще не оформляли права в Америке, – сказал он, – может быть, вы позволите мне показать вашу рукопись одному моему американскому другу, с которым я обедаю сегодня? Разумеется, без согласия "Фейбер энд Фейбер" я ничего не стану предпринимать. Одним словом, дружище, положитесь на меня, и я постараюсь что-нибудь сделать.
Мы стали благодарить его за чек, но он только отмахнулся.
– Пустяки...
По возвращении в Борнмут я свалилась со зверским гриппом. На душе было отвратительно, я ненавидела весь свет. От мрачных размышлений меня отвлекли чьи-то торопливые шаги на лестнице. Дверь распахнулась, в комнату ворвался Джерри.
– Вот лекарство, от которого тебе сразу станет лучше, – сказал он, протягивая мне телеграмму.
"ПРОДАЛ АМЕРИКАНСКИЕ ПРАВА АВАНС ПЯТЬСОТ ФУНТОВ ПОЗДРАВЛЯЮ
СПЕНСЕР".
Лед тронулся.
Поощряемый Спенсером Кертисом Брауном, Даррел сел писать вторую книгу, посвященную путешествию в Британскую Гвиану. Спенсер весьма разумно посоветовал Джерри подготовить ее, не дожидаясь выхода "Перегруженного ковчега", дескать, если первая книга станет пользоваться успехом, психологически очень кстати сразу предложить издателю следующую. Мы все понимали, что в силу первого договора новую книгу надлежит показать "Фейбер энд Фейбер", но были твердо намерены запросить более щедрый аванс.
Пока что все складывалось для нас благополучно, после двух лет скудости, когда приходилось считать каждый пенс, мы могли немного вздохнуть. Новая книга – "Три билета до Эдвенчер" – получилась очень веселой, мне даже показалось, что в ней слишком много школярского юмора, но Спенсеру она понравилась, и на этот раз мы уговорили одного нашего друга перепечатать рукопись для нас, так что я была избавлена от возни с липкой лентой. Джерри вновь перешел на ночной образ жизни, машинка отлично поспевала за ним, и книга была готова через полтора месяца. Обретенная нами уверенность в себе упрочилась, когда "Перегруженный ковчег" был отобран для популярного серийного издания, а газета "Дейли мейл" назвала его книгой месяца. Перед тем "Фейбер энд Фейбер" отказались заплатить за "Три билета" аванс в сумме, которую назвал Спенсер, зато горячий интерес к новой книге проявило издательство "Харт-Дейвис". "Фейберы" не захотели уступать, и возник спор – то ли выпустить книгу совместно, то ли отдать "Харт-Дейвису". Козыри второго перевесили, и так началось наше долгое счастливое сотрудничество с Рупертом Харт-Дейвисом и с Ральфом Томпсоном, который затем иллюстрировал почти все книги Джерри.
Осыпаемые деньгами (как нам казалось), мы могли теперь всерьез подумать о звероловной экспедиции. В знак особого расположения Джерри позволил мне выбирать страну. Почему-то меня всегда странным образом привлекала Аргентина, и я не стала долго раздумывать.
Даррел, само собой, бредил Южной Америкой, собирался включить в наш маршрут и Чили, и, если получится, Парагвай. Братец Ларри предупредил нас, что все южноамериканские планы надлежит обсуждать на высшем дипломатическом уровне, особенно в отношении Аргентины; по своему пребыванию там в роли сотрудника британской консульской службы он хорошо знал пристрастие латиноамериканцев к бюрократии.
– Тебе представляется отличный случай познать, как следует готовиться к такой экспедиции, – заявил мне Джерри. – И на твою долю выпадает привилегия писать необходимые письма.
– Спасибо, – сказала я. – Премного благодарна.
Помимо приготовлений к новому путешествию Джерри был занят писанием своей третьей книги – "Гончие Бафута", ибо, как заметил Спенсер, вряд ли он будет настроен писать сразу по возвращении из долгого странствия, а издательство "Харт-Дейвис" настроилось регулярно удовлетворять спрос на книги Даррела, которые сулили нам верный приток денежек.
Словом, хлопот прибавилось. Тут и писание новой книги, и организация новой экспедиции, и куча всяких других дел, так что даже мне стало ясно – сами мы со всем не управимся, нам нужен секретарь. Но где найти человека настолько несмышленого, что он захочет связываться с нами? Один наш русский друг протянул руку помощи.
– Я знаю женщину, которая руководит секретарскими курсами. К ней часто приходят бывшие секретарши, чтобы попрактиковаться в стенографии, и я помню, что многие из них справляются насчет работы.
– Я не желаю иметь дело с какой-нибудь пустоголовой молодой особой, – сказал Даррел. – Мне нужна женщина постарше, знающая свое дело, готовая во все дни являться на работу и, что еще важнее, способная приноровиться к моим причудам. Одним словом – святая[25].
Через несколько дней зазвонил телефон.
– Джерри, кажется, я нашел тебе подходящего человека. Можешь ты сегодня зайти к одному моему другу, чтобы познакомиться с кандидаткой в секретарши?
– Разумеется, – ответил Джерри.
Час спустя он вернулся из разведки в приподнятом настроении.
– Ну так, похоже, у нас будет то, что надо. Ей около сорока, она тихая, даже застенчивая, кажется, иностранка, вероятно, беженка. Как бы то ни было, завтра она зайдет, мы договорились о трехдневном испытательном сроке, она сама это предложила, дескать, не уверена, что оправдает наши ожидания. Лично я считаю ее очаровательной особой, и, по-моему, она скромничает, говоря о своих способностях.
– Она что же, должна работать в этой комнате? – спросила я. – Она с ума сойдет.
