Родители также должны хорошо усвоить, что место, отведенное ребенку, этот периметр, как и предметы, которые находятся внутри его, являются частью его самого, и они формируют его и придают ему уверенности в своих силах. И следствием этого должна быть особая предосторожность со стороны родителей относительно слишком тщательного наведения порядка в его комнате. До трех лет от ребенка вообще нельзя ничего требовать, если только эти требования не предъявлены ему в форме игры. А раскладывать вещи по местам нельзя до того момента, пока ребенок не ляжет спать, потому что «игрушки являются частью его самого» (42).
Уже с момента рождения ребенок должен знать, что является его личным полем или пространством, какие предметы ему принадлежат, а какие нет. Итак, никаких ночных горшков в столовой и детей на супружеском ложе. Вопрос «посещения» ребенком родительской постели часто поднимался Дольто (мы об этом поговорим в главе 10), и если с утренним визитом к родителям она еще готова была примириться, когда это происходит не часто и после момента пробуждения, то сон в их постели она исключала полностью. В ее время это еще не называлось кослипингом. Она предостерегала матерей от опасности, которую несут в себе довольно часто встречающиеся ситуации, когда в отсутствие мужа или мужчины мать предлагает это теплое и уютное место ребенку, превращая его в игрушку, в домашнее животное, в своего рода отдушину, если не в воображаемого партнера.
И все это происходит при полном игнорировании интересов ребенка, и мать даже не отдает себе отчета в том, что он чувствует. Но ребенок – это не плюшевый мишка для мамы. И Дольто часто упоминала о таких детях, «раскаленных докрасна» родителями, не всегда понятных в своих намерениях… и не всегда целомудренных. Если ребенок занимает отцовское место в материнской постели, то очень часто негативные последствия этого проявляются незамедлительно: регрессия[21], значительное снижение школьной успеваемости и т. д. «Все может запылать огнем в течение трех недель!» И Дольто сознательно выбирает метафору огня или пожара, поскольку причиненный вред может быть весьма значительным, и первой жертвой «этой опасной ситуации» (43) всегда является ребенок.
Возможность сидеть вместе со взрослыми за общим столом не является само собой разумеющимся фактом. Иногда место за столом предоставляют ребенку просто потому, что он хорошо воспитан, иногда он получает его в качестве поощрения, а иногда ему приходится его завоевывать, так как принимать пищу с родителями за одним столом – «это для ребенка новый этап в его взрослении» (44). Но борьба «за место под солнцем» не должна напоминать поле битвы. И главное в этой борьбе – знание правил хорошего тона, что требует от ребенка усилий. Ему придется овладеть социальным и семейным кодексом, который должен органично войти в его жизнь. Именно родители обязаны приобщить его к правилам хорошего поведения, хотя бы и ценой того, что могут отправить его обедать в одиночестве на кухне, а если и оставят за общим столом, то до того как за ним соберутся все взрослые. Но подобные меры оправданны только в том случае, если ребенок к этому еще не готов или проявляет враждебность к окружающим. И родителям следует воздержаться от предъявления ребенку завышенных требований: он не должен оставлять еду на тарелке в том случае, если сам себя обслужил или попросил, чтобы ему положили такое количество пищи, которое он не может съесть. Он должен попробовать все блюда, стоящие на столе, не должен торопиться и должен уметь приготовить себе что-нибудь самое простое. Таким образом, мы даем ребенку возможность осознать свою ответственность, осуществлять выбор, оказывая предпочтение тому или иному блюду, учим его держать свое слово и выполнять обещания, чтобы доказать свою независимость.
Дольто считает, что все вышесказанное должно относиться ко всем видам деятельности ребенка: к досугу, школьным и домашним занятиям. Ни на йоту не отклоняясь от своих принципов, она всегда следовала этому правилу, которое применяла как к маленьким детям, так и к подросткам. Когда Дольто имела возможность обратиться непосредственно к подросткам, она всегда говорила с ними совершенно откровенно. Дольто призывала их брать на себя ответственность внутри семьи, где они не только имеют право на определенное место, но и должны выполнять некоторые обязанности: убрать квартиру, вымыть посуду и быть полностью самостоятельными в том случае, если им придется отправиться за границу и жить в чужой семье.
«Ты должен участвовать в жизни дома, где у тебя есть определенные обязанности, обеспечивающие его нормальное функционирование, ты должен стоять крепко обеими ногами на земле, не отличаясь в этом от взрослых. Не убивай время попусту, не болтайся без дела» (45). Дольто не допускала даже мысли, что подросток может уверенно идти по жизни, если он удовлетворяется тем, что его обслуживают. «Я хочу знать, что ты сделал для нас. Сделай что-нибудь, в противном случае ты нам не нужен. Ты позволяешь себя обслуживать, а остальное время убиваешь впустую, разрушая свое здоровье. Нет, так не должно быть!» (46) – советовала она одной матери сказать ее сыну-подростку, доводившему ее до отчаяния своим поведением. Дольто отдавала себе отчет в том, насколько сложно внедрить в жизнь семьи эти правила и как нелегко позволить себе в таком тоне разговаривать с детьми. И она признавала, что, к сожалению, «многие родители уже утратили всякий контакт с детьми, и те в таком случае не преминут бросить им вызов» (47).
Место в семье, в жизни никому не предоставляется по мановению волшебной палочки. Его придется добиваться, завоевывать, и затраченные усилия стоят того. И родители должны держаться за свое место, чтобы их дети смогли найти свое. Это неизбежный и взаимосвязанный процесс. В подростковом периоде нападки на бастионы родительской власти учащаются и усиливаются: «Молодые хотят иметь дело с достойным взрослым соперником, стойким и последовательным, которому они могли бы сказать: «Я не хочу жить и работать, как ты, не хочу получать удовольствие от того, от чего получаешь ты!» (48)
В этой фразе, написанной спустя двадцать лет, слышатся отголоски мая 68-го. Но Дольто никогда не изменяла своим принципам. А еще в 1962-м Винникотт писал: «Как жить юноше или девушке в период кризиса подросткового возраста? Это очень трудно для любого из них. Однако это не означает, что мы, взрослые, должны сказать себе: «Посмотрите на несчастных подростков, которым сейчас нелегко, нам придется набраться терпения и многое пережить вместе с ними, оставляя без внимания скандалы, которые они устраивают по каждому пустяку».
Проблема заключается не в этом. Речь идет о том, что мы также поставлены под удар, и, будучи взрослыми, мы не должны опускать руки и сдаваться без боя, и нам следует поддержать подростков, но помощь эта должна выражаться не в поисках чудодейственного средства, а в понимании того, что все это является следствием физиологической перестройки» (49).
За организованную скуку в воспитании
Дольто не только никогда не была сторонницей ребенка-короля или подростка-короля, но она, наоборот, пыталась даже снять чувство вины с родителей, которые, по выражению Фрейда, что бы ни делали, всегда будут несовершенными. «Даже самый любящий родитель должен нести ответственность за страдания ребенка» (50). А четырнадцатилетнему подростку, изнывающему от скуки после того, как он забросил все занятия, которые выбирала для него мать, Дольто рекомендует и дальше пребывать в тоске и скуке, чтобы, дойдя до отчаяния и покопавшись в себе, найти, наконец, занятие по душе. «Оно обязательно отыщется при условии, что ваши родители прекратят попытки чем-то занять вас.
И тем лучше для вас, если, проболтавшись все воскресенье без дела или проведя его с пультом в руке перед телевизором, вы скажете своим товарищам: «Чуть не умер от скуки в воскресенье», а они вам в ответ: «А почему ты не пришел к нам?» (51)
Дольто приглашает подростка самого мобилизовать свои усилия в личном и социальном плане, а матери советует, наоборот, прекратить всякие попытки чем-то увлечь его. Итак, да здравствует воскресная скука и ее благотворные последствия! И не только воскресная. А один из способов избежать ее – это чтение. «Это лучший возраст, чтобы полюбить чтение, именно к шестнадцати годам подростки начинают читать взахлеб, потому что для этого у них пока еще есть время, которое они не знают, чем занять, поскольку им не хватает социальных контактов» (52).
Каждый принадлежит к своему поколению
И словами, и делами Дольто пыталась предупредить, анализируя их впоследствии, все ошибки и недочеты в воспитании – от самых невинных и до самых серьезных.
