случае язык верующего человека мне представляется более точным.
Я не раз говорил о том, что младенец – это воплощенный ангел.
В принципе, в детях очень много божественного (природного).
Они абсолютно естественны; любопытны к людям и к миру; лучше взрослых понимают природу и чувствуют связь с ней; неагрессивны (когда человек проявляет агрессию – значит, он вырос); не умеют манипулировать другими (научился манипулировать – значит, уже не младенец).
Путь человека – это путь от божественного (кому больше нравится: естественного) к социальному.
Поэтому для меня столь нетерпимо высокомерие взрослых по отношению к детям.
У каждого возраста – свои вершины, которые заслуживают взаимного интереса и уважения.
Этот вывод, на мой взгляд, верен как в отношении людей верующих, так и атеистов.
Тут еще, смотрите, какая происходит история.
Вот у вас дома растет похожий на вас человек, который вас очень любит и очень нуждается в вас.
Как называется тот, кто вас любит и в вас нуждается?
Правильно, он называется друг.
Так вот, ребенок нужен еще и для того, чтобы на всю жизнь у вас был друг. Станет он таким или нет, зависит только от вас. Ваш сын или дочь готовы к этому всегда.
Ребенок – это не существо, которое готовится жить.
Ребенок – это человек.
Что это значит?
Это значит, что у него есть свое прошлое, свои страдания, свои мысли и свои чувства.
Это подлинные чувства. Подлинные мысли и страдания. Подлинная жизнь.
Если вы хотите строить с ребенком счастливую жизнь, она должна основываться на взаимном уважении.
Только что мы говорили с вами о том, что простейший способ стать своему ребенку врагом – это игнорировать его любовь или проблемы, возникающие в дружбе.
Любовь и дружба – серьезные испытания в сложнейшем переходе ребенка от мира божественного приятия к миру социальных проблем, в котором ему и придется жить.
Кто, как не родители, должен помочь пережить эти испытания?
Как помочь?
Пониманием.
Когда у ребенка случается первая любовь, более всего он нуждается в родительском понимании.
Не раз в этой книге я буду вынужден повторять этот вывод.
И потому, что он принципиально важен.
И потому, что мой серьезный опыт общения со взрослыми доказывает, что, увы, папы и мамы часто об этом забывают.
Подросткам вообще живется трудно: они осваивают сложнейшую материю, которая называется «жизнь».
Отсюда часто возникает их ершистость, иногда доходящая до грубости. Отсюда их нелепые, а иногда и трагические поступки: молодому человеку трудно осваивать неведомое.
Поэтому подросток вовсе не нуждается в воспитании и всевозможном менторстве.
Он – повторю – нуждается в понимании. Как любой человек, которому трудно.
В чем это понимание может проявляться?
В разговоре. В спокойной беседе двух равных людей.
Равных – это важно.
Если вы не видите в своем ребенке равного вам человека, то первая любовь вашего сына или дочери станет границей, перейдя которую, трудно будет наладить человеческие отношения.
Но как говорить о любви? Можно ли вообще этому научиться?
Мы привычно твердим: любовь – очень деликатная, практически интимная тема.
И забываем: тема эта еще и очень трудная.
Когда человек впервые сталкивается с любовью, – а это, как правило, именно столкновение, – он, как правило, остро нуждается в беседе о своих проблемах. Даже если он не признается сам себе в этой необходимости.
Я надеюсь, в этой книге вы не только отыщете советы о том, что делать, когда ребенок впервые влюбился. Очень хотел бы помочь вам вести разговоры о любви – те беседы, которые для нас очень и очень непривычны.
Слышу возражения. Прям слышу:
– Да какая любовь?! О чем вы? Нет у них сегодня никакой любви. У них знаете как? Секс – не повод для знакомства.
Вы так думаете?
Обсудим.
А существует ли любовь нынче?
В юные годы мне выпадала удача: поскольку мой папа был членом Союза писателей, а мама – работником этого союза, мне доставались билеты на просмотр картин Московского кинофестиваля в Доме литераторов. Сейчас трудно себе представить, что в те годы билеты на иностранный, невырезанный фильм являлись невероятным дефицитом.
И вот однажды я посмотрел французское, по-моему, кино, которое меня поразило. Точнее, не сама картина (признаться, я совершенно не помню сюжет), а такие, с позволения сказать, предлагаемые обстоятельства.
Главная героиня фильма работала проституткой. Клиентов она приводила в свой дом. На первый этаж. А на втором жили ее муж и сын, которые, понятно, прекрасно знали, чем зарабатывает их жена и мать.
Посмотрев картину, я твердо решил, что любовь в этом мире закончилась. Ну, право же, что это за любовь, когда муж спокойно относится к тому, что его жена продает свое тело другим мужчинам?
Однако очень скоро выяснялось, что на протяжении всей истории человечества не отыщешь такой эпохи, когда взрослые, глядя на поведение своих детей, не констатировали бы с печалью, что подлинная любовь закончилась и что «в наше время, конечно: да… да… да… А нынче совсем даже наоборот: нет… нет… нет…»
Ведь даже само словосочетание «современные нравы», согласитесь, носит отрицательную коннотацию.
Во все времена кажется, что «современные нравы» много хуже и безнравственнее прежних.
Прошло почти полвека со времени просмотра того французского фильма.
Недавно я посмотрел документальный фильм про двух молодых, очень обаятельных людей, живущих в Нью-Йорке. Ей – двадцать, ему двадцать три. Они, светло улыбаясь, говорят о том, как любят друг друга.
Зарабатывают эти молодые люди тем, что снимают на видео и показывают в Интернете свои занятия сексом. «Фишка» состоит в том, что они приглашают зрителей в прямой эфир, то есть делают это все на глазах у тех, кто желает поглядеть.
Желающих, судя по всему, немало, потому что заработок у них весьма неплох.
Посмотрев фильм, я понял, что любовь закончилась.
Но быстро вспомнил, что такая мысль мне уже в голову приходила почти полвека назад…
Да – сегодня многое изменилось.
Да – сегодня стало открытым многое из того, что, может, и не надо бы открывать.
Да – сегодня у любого молодого человека в руках телефон и одним нажатием кнопки он может увидеть такое, о чем я в его годы даже представления не имел.
Да – многочисленные телешоу уничтожают само понятие любви, превращая его в пошлость.
И еще много всяких «да, да, да».
Да – разговаривая сегодня о любви, можно легко прослыть ретроградом, который говорит
