А когда эта девчонка будет стоить его слез? А когда в школе они не будут с ним дружить? А когда они устроят против него свой глупый детский заговор, бойкот, шуточку какую-нибудь?
Я все понимаю. Прекрасно понимаю, что бывает, когда мама ходит и скандалит со всеми, кто обижает ее мальчика. Но неужели же вы всегда молчите?
Я часто молчу, но очень от этого страдаю. В детстве мальчикам объясняют, что любой конфликт можно решить словами, но это неправда, есть конфликты, которые можно решить только кулаками, и ребенок должен это знать, чтобы мочь отделять одни конфликты от других. Точно так же ребенок должен знать, что да, есть-таки противные дети, и они ведут себя противно, и я с ним заодно, даже если ничего не могу сделать. Единственное важное правило – бить и обижать нельзя слабых (на данном этапе – тех, кто физически меньше) и девочек (но этому в свете борьбы за равные права приходится учить тайком, как в советские времена свободомыслию).
В конце концов, главное – сразу придумать, куда может привести тебя и твоего ребенка выбранная стратегия поведения. Например, я считаю, что скандалить с другими родителями – неправильно, но правильно прививать ребенку ощущение неизменно крепкого тыла, то есть мысли о том, что за тобой всегда любовь, сочувствие, защита и сопереживание. Я делаю это очень топорно, то есть в лоб – говорю ему: знаешь, мне кажется, не очень-то умно было тебя обижать, потому что ты хотел поиграть, а играть с тобой очень весело, а если кто-то не хочет с тобой играть, тот, наверное, просто зануда. В крайнем случае это приведет к тому, что мои дети будут воспринимать мою защиту не слишком всерьез или считать, что все вокруг дураки, они одни тут умные и во всем правые. Но это в любом случае лучше, чем все другие крайности.
Глава 17
Как говорить с детьми о сложном?
– Откуда у нас этот домик? – спросил Лева, показывая на дом-ночник из папье-маше. – Он у нас всегда был, нам его папа подарил, он всегда стоял у вас в комнате.
– Мы его отдадим?
– Зачем же? Нет, я его люблю.
– Давай его кому-нибудь подарим, давай?
– Кому же?
– Тому, у кого вообще ничего нет. Ни игрушек, ни дома.
Леве было три года, а на часах двенадцать ночи, я сидела, смотрела на него и не могла понять, что ответить. Честно говоря, как-то речь с детьми о сиротах и малообеспеченных к этому моменту еще не заходила, и я была к этому не готова. Откуда он это взял? Социальная реклама перед мультфильмами в YouTube? Больше у меня вариантов не было, но это было даже не важно. Важно, что мой трехлетний сын предлагал отдать мою любимую вещь детям, у которых нет игрушек, и кроме щемящего чувства в сердце – у меня не было на это ответа.
Спустя еще какое-то время Лева схватил отца в семь утра под одеялом за пенис, а когда отец попросил его не делать так, сказал: “А мне нравится трогать свою пипку, а тебе нет?” И спустя еще десять минут: “Мама, а сейчас Бог где?”
Вы можете думать, что подготовили ответы на важные вопросы, но они всегда возникают не тогда, когда вы их ждете, и в самых странных ситуациях.
Недавно моя подруга пришла ко мне за советом: ее десятилетняя дочь Лена искала в “Яндексе” “секс и член” и нашла что-то, что моя подруга даже не смогла описать. “Что делать?” – спросила она. “Поговори с ней, подсунь ей какую-нибудь энциклопедию, скажи, что ты тоже этим интересовалась в ее возрасте и тебе тогда не у кого спросить было, а она может спросить тебя, если ей что-то интересно, и так далее”, – посоветовала я. Еще через месяц подруга сказала, что теперь у ее девочки началась менструация и она ей даже об этом не сказала, а на предложение купить ей прокладки сказала: давай сменим тему. “Я с ней поговорю”, – сказала я. Это была близкая и любимая мною девочка, я смогу поговорить с ней правильно, раз подруга тушуется, к тому же у нас вполне близкие отношения, а с матерью у них как раз отстраненные. Я буду тем самым “значимым взрослым”, маминой подругой, с которой можно обо всем-всем поговорить, я буду классной.
Я пришла к ней в гости, родителей дома не было. Лена лежала на кровати под одеялом и смотрела какую-то муть в своем айфоне. В течение часа я ходила по ее комнате, думая, как начать свой серьезный разговор. “Ну что, слышала, у тебя началась менструация, хочешь поговорить об этом?” – полная чушь: почему я это слышала, почему она должна хотеть поговорить со мной об этом? “Малыш, давай поговорим о сексе” – я что, маньячка? “Помню, в десять лет я интересовалась, откуда берутся дети. Ты как думаешь?” Я так и не придумала, как завести разговор о том, о чем меня не спрашивали, и мы сели рисовать школьное расписание с цветочками и шариками. И обе остались довольны.
Когда моей маме было девять лет, она поехала в пионерский лагерь и там девочки обсуждали, откуда и как заводятся дети. Это на нее произвело такое ужасное впечатление, что, когда ее родители приехали навестить ее, она бежала через весь пляж к отцу и, рыдая, кричала: “Папа, девочки в лагере говорят, что дети берутся от того, что мужчина… (тут мама начинает махать кулаком, пропуская, что именно она тогда кричала через весь пляж) – это ведь неправда, да? Правда ведь, дети берутся от мозгового импульса?” И дед, пытаясь, видимо, остановить этот поток, сказал только “да”. Для мамы вопрос был исчерпан. Спустя еще несколько лет одноклассница вручила маме учебник по анатомии и сказала: “Надоела, читай!” Несколько дней мама не разговаривала с родителями – не могла простить им не столько ложь, сколько то, каким мерзким способом они обеспечили ее появление на свет. Наверное, спасаясь от этой травмы, мама рассказывала нам в детстве многое про “химию” и еще какую-то ерунду про то, как все это устроено, от чего мне было так же противно.
Как-то общественная дискуссия дошла до того, что очень важно, чтобы не травмировать детскую сексуальность, не воспроизводить советскую табуированность, незащищенный секс и ранние беременности – надо очень спокойно разговаривать с детьми о сексе и все им рассказывать.
Но, честно говоря, я не считаю, что детям надо вводить половое воспитание в школе и выдавать презервативы. Однажды я спросила у папы-филолога, что значит слово “куннилингус” на обложке валяющегося дома журнала, а он отмахнулся, но ни до, ни после у меня никогда не было идеи разговаривать с родителями про секс, противозачаточные таблетки, предохранение и всякое такое. У меня для этого была одна продвинутая одноклассница, у которой уже все было.
Вообще идея, что надо во что бы то ни стало уметь разговаривать про секс с кем-нибудь, кроме своего сексуального партнера и доктора, если придется, – не кажется мне очевидной. Я не хочу представлять, как занимаются сексом большинство людей на этом свете, включая моих родителей и моих детей. Мне вообще кажется, что выдавать детям больше информации о сексе, чем они у тебя спросили, не стоит. Можно в какой-то момент озаботиться тем, чтобы дети при желании эту информацию откуда-то получили – из книжек, из кинофильма “Детки”, от друзей. Но вообще-то вся информация про секс, которую мы хотим донести, как водится, лучше доносится собственным примером и в обычной жизни. Ведь что мы хотим рассказать детям о сексе? Что есть уважение к партнеру – так уважайте людей вокруг, детей, своих возлюбленных, родителей и кто там еще попадется под руку. Взаимное согласие – не заставляйте никого делать ничего против воли, не позволяйте ребенку думать, что кто-то может принудить его к каким-то действиям только потому, что у кого-то есть власть. Предохранение – ну так объясняйте ребенку про мытье рук, про гигиену и вообще про безопасность, это вещи одного и того же порядка. “Надо, надо умываться по утрам и вечерам” – это же тоже потом приводит к интимной гигиене, например. Папка мамку не бьет, стул ей уступает, гладит ее, целует, цветы носит – это немножко о культуре прелюдии. Мамка иногда на папку (отчима, постороннего мужчину) на радостях набросится и давай в шею кусать – это о культуре страсти. А остальное – это пусть они сами как-нибудь, я их не для того рожала.
Вообще, я искренне считаю, что даже продвинутые родители могут не говорить с ребенком про секс, если вокруг есть достаточно разумной информации, а ребенка научили отделять разумную от неразумной. Более того, я считаю, что основные проблемы у предыдущих поколений были не от того, что их родители не говорили с ними про секс, а из-за того, что именно родители говорили про секс. Не умели, а говорили. Что от мастурбации бородавки, а от секса до брака – выкидыши. Им как раз лучше было молчать, а не говорить.
Правда, недавно Лева разбудил меня вопросом: “Мам, а почему песок желтый?” Он что, издевается? Откуда я знаю? Лучше уж про секс.
Глава 18
Что делать, если ребенок врет?
Я всю жизнь мечтала водить машину. В детстве, когда был жив дед, он учил водить мою сестру и брата, а меня – не учил, говорил, что “ножки короткие” и когда подрасту – научит. Но он умер до того, как у меня выросли ножки, так и не успев научить. Мама тоже учила водить мою сестру и брата, а меня нет, и я уже не помню, как она это объясняла. Я всегда сидела на заднем сиденье и в какой-то момент знала весь процесс гораздо лучше остальных, как стихи, которые быстрее всего выучивают все вокруг, – сцепление-скорость-отпускаешь-сцепление-чтоб-немного-схватилась-с-дорогой-газ, так что точно знала, как только я сяду – я поеду. В семнадцать я устроилась на новую работу, чтобы заработать на свою первую машину, и даже купила “фольксваген гольф” 1989 года за месяц до совершеннолетия, и его должны были привести в порядок как раз ко дню рождения, и экзамен на права у меня был на следующий день после дня рождения. Но я была одержима машинами настолько, что у меня не хватило терпения.
