Ознакомительная версия.
Кстати, в операционной врач спросил, как я себя чувствовала. Оказалось, что у меня было раскрытие 7 сантиметров, но я даже не заметила схваток – так была настроена на кесарево. Так что многое в родовой боли зависит от головы.
Нас выписали на пятый день, и Марк Аркадьевич сказал: «Следующих родишь сама». «Каких следующих?» – с ужасом подумала я. Профессор знал, о чём говорил. Степу и Дуню я родила сама, но это уже другая история.
В младенчестве Глаша была маленькая, хрупкая, плохо набирала вес и была очень тихой, поэтому я всё время паниковала и боялась за нее.
Сегодня моей второй доченьке четырнадцать лет. Глаша – «мамина девочка», и не только внешне. Я ощущаю её особенно. Иногда нам не надо слов. Она совсем другая, непохожая на остальных моих детей. Я часто думаю, какую дорогу она выберет в жизни, какой будет её судьба. Но сейчас самое главное – её здоровье, его и желаю моей девочке в каждый день рождения. И в каждый день рождения моих детей я традиционно благодарю их за то, что выбрали меня и позволили быть их мамой.
Рождение второго ребёнка стало для меня самым странным из всех четырёх. Я всю беременность думала: «Как же это будет?» Ведь у меня уже была дочь, такая любимая и понятная. Как же я смогу пустить в свою душу ещё одного ребенка? Я боялась за старшую, переживала, как она примет то, что пьедесталом надо делиться. Но когда я впервые увидела Глашу, меня стало просто разрывать от любви и нежности. Ведь правду говорят: материнская любовь не делится, а умножается. От этой любви мне отказывал разум. Мне хотелось кидаться на всех, кто подходил к моим детям. Я желала взять детей и убежать с криками: «Это моё!» Тогда я и совершила большую ошибку (пусть мой опыт вас от неё убережёт). Я оградила от всех забот мужа: я же мать, жена, хозяйка – все могу сама. Очень быстро от этой неподъёмной ноши у меня наступило эмоциональное выгорание, о котором я так много говорю в своем блоге. Спустя четырнадцать лет можно покаяться: я совершила все ошибки, которые было можно. Я отвернулась от мужа, не смогла расставить приоритеты и хваталась за всё, стараясь во всём преуспеть, отказывалась от помощи близких, закрылась дома и перестала общаться с людьми, не обращала внимания на себя (ела как попало, не высыпалась, не занималась своей внешностью). У малышки в четыре месяца случился отит (как оказалось, простой насморк для крох опасен), а вот у меня случилось временное помешательство. Я теряла сознание от усталости, не могла здраво мыслить и считала, что во всем виновата только я. Тогда муж (хвала его мудрости!) сказал: «Стоп!» Меня отправили спать, а детям выписали бабушку. И с тех пор я запомнила на всю жизнь: если кажется, что жизнь – сплошная чёрная полоса, – ляг поспи. И вот, проспав почти сутки, я проснулась новым человеком с решением всё поменять…
Когда моей второй дочери было четыре месяца, я вышла на работу. Это была совсем небольшая занятость, но она спасала меня.
Мое слабое место – это сон. Я не могу и не умею обходиться без сна, а частые пробуждения для меня просто губительны. Однако на еду я всегда нахожу время. Я не доедаю за детьми детское питание, просто мне это не нравится.
Я считаю, что еда и сон – это как кислородная маска в самолёте: «сначала обеспечьте себя, а затем ребёнка». Если мама находится в невменяемом состоянии, что она может дать ребёнку? Ничего. Она злится, плачет и обвиняет весь мир. А ведь ей всего лишь надо поесть и лечь спать, когда малыш спит, – и «пусть весь мир подождёт». Мама – это вселенная, от её настроения многое зависит. Если она в хорошем настроении, то вся семья ощущает себя иначе, ей все хотят помочь и окружить заботой.
Меня убивал день сурка: когда каждый день одно и то же, когда не можешь распределить роли и стараешься быть идеалом сразу во всём. Так не бывает, и мои иллюзии разбились о реальность. Мама имеет право на отдых! И я очень прошу: папы, дайте мамам реализовать это право. Мой отдых – это смена обстановки. Поэтому три-четыре рабочих часа по два раза в неделю были моим отдыхом. Я вела курсы для беременных и писала кандидатскую диссертацию, пока моя малышка спала на прогулке. В этом нам очень помогла свекровь.
У меня была свекровь. От слова «была» до сих пор режет грудь. Особенно часто я вспоминаю её на отдыхе, ведь она так любила море. Моя свекровь была мне второй мамой. Мудрейшей, умнейшей… Она понимала без слов ту глупую девчонку – меня – двадцать лет назад. Она никогда не вмешивалась в наши ссоры с мужем, но всегда говорила: «Если что, я останусь с тобой». В своём блоге я не раз поднимала тему отношений невестки со свекровью: кто должен уступать, как установить границы. Нам с ней это было не нужно. Никогда в жизни она не поставила под сомнение мою роль хозяйки. С ней я была как за каменной стеной…
Рак лёгких после перенесённого коклюша сожрал её за полтора месяца. Мне не хватает её, нет дома той, на кого можно положиться, никто на прикроет наши тылы. Я часто плачу по ней. Прошло больше пяти лет с той осени 2010 года. Время не лечит, оно заставляет притормаживать дыхание, чтобы не поперхнуться этой тяжёлой и тягучей болью утраты… Любите и берегите живых.
Глава 12
Старший и младший
Когда в доме появляется малыш, случается и ещё одно чудо – старший ребёнок резко взрослеет. На самом деле это иллюзия, искажённая реальность, которая часто портит отношения между родителями и детьми. Ведь в действительности за три дня, пока вы были в роддоме, в первенце ничего не изменилось. Для меня это каждый раз шок: уходишь – дома остается малыш, приходишь – тебя встречает взрослый. Когда родилась Глаша, я испытала это впервые, и это было очень неожиданно. Сложно было сдерживаться и не вести себя с Машей, как со взрослой. Тогда меня спас курс детской психологии: я постоянно напоминала себе, что это моя старшая малышка, ей всего пять лет, и она не просила сестру.
Быть всегда «старшим» – это участь первого ребёнка. Младший в том же возрасте все ещё будет казаться «крохой». Я всегда стараюсь об этом помнить и не укорачивать и без того стремительно пролетающее детство.
В эти первые недели зарождается ревность между детьми, а порой выстраиваются отношения на всю жизнь. Я часто вижу результаты ошибок, допущенных в эти дни (когда выросшие «дети» обижены на родителей за мгновенное изменение своего статуса).
Не буду говорить, что мои дети всегда любили друг друга и никогда не ревновали. Но нам пришлось преодолевать острую ревность лишь у одного ребёнка – самой старшей дочери, Маши. Пять лет она была центром мира, и тут появился ещё кто-то. Марусе не нравилась Глаша, более того, она её раздражала. Позже она призналась, что даже мечтала, чтобы Глаша утонула в ванной. И это не из-за того, что она монстр. Когда родители говорят: «Мой о таком даже никогда не подумает», хочется сказать – вы просто не знаете мыслей своих детей.
Ревность – враг, с которым надо бороться. Я не была к этому готова, и это моя большая ошибка. Главное, что я твердила себе: «Маше всего пять, она малышка, ей так сложно позволить себе делить с кем-то любовь. Ей так больно. Поставь себя на её место: ты вдруг узнаёшь, что твой самый любимый человек на свете любит ещё и другого. Помоги, помоги ей!» Очень важно не заниматься самобичеванием, а стараться помочь детям. Я справилась. С остальными тремя такой проблемы не возникало. Сможете и вы!
Глаша росла очень «удобным» ребёнком: могла по полчаса играть сама, почти не скандалила и всегда была послушной. Но именно её я отлупила – единственный раз в жизни. Это случилось на даче. Глаше и моему племяннику было тогда по три с половиной года. Я была на улице, когда сверху донеслись какие-то звуки. Поднимаю глаза: в окне последнего, четвёртого этажа сидят эти двое, свесив ноги наружу. Пока я бежала наверх, вся жизнь пронеслась у меня перед глазами. Одна мысль: «Лишь бы не прыгнула!» Влетаю на четвёртый этаж, сдёргиваю их с окна и со всей дури шлёпаю дочь по попе. У меня истерика, у неё тоже… До сих пор меня мучает совесть! Ведь так я выплеснула свои эмоции, страх. Это значило «ты меня напугала, за это тебе наказание». Я, конечно, потом извинилась перед ней, объяснила свои эмоции…
Юлия Борисовна Гиппенрейтер как-то сказала нам, студентам: «Если у вас есть желание ударить ребёнка, идите стукнитесь головой об стену. Ведь этим действием родители всегда реализуют свою слабость и несостоятельность».
У нас нет практики бить взрослых, более того, если вы дадите кому-нибудь подзатыльник «из добрых побуждений», то вам могут и уголовный кодекс припомнить. А детей можно и бить, и унижать, и это называют воспитанием! Но саму меня воспитал тот случай с Глашей. Я не фея, а дети мои не ангелы. Они меня могут вывести из себя, и я могу наорать, могу заплакать от беспомощности. Но после того случая я всегда говорю о том, что я чувствую, и о том, как люблю их и боюсь потерять. Именно тогда я поняла, что только при счастливой, уверенной и спокойной маме будут счастливы и дети.
Ознакомительная версия.
