Ознакомительная версия.
8. Влияние телесных наказаний на учебную успеваемость, когнитивные процессы и умственные способности ребенка проблематично.
9. Оценить влияние на личность ребенка отдельно взятой дисциплинарной практики, вроде телесного наказания, принципиально невозможно. Ребенка можно ни разу в жизни пальцем не тронуть, но если все время говорить ему, что он туп и ни на что не годен, последствия будут такими же. Влияние на ребенка любых воздействий зависит от целой системы опосредований, социальной ситуации развития и т. д.
10. Ключевым моментом является не частный прием, а то, как он вписывается в конкретный стиль родительства и характерные для данного общества и среды закономерности социализации.
11. Законодательное запрещение телесных наказаний – важная политическая установка, фокусирующая в себе множество социально-педагогических и философских проблем. Но для теоретического их осмысления этот подход слишком узок. За «кризисом телесного наказания» стоит гораздо более емкий кризис авторитарного воспитания, и что с ним делать – общество не знает.
Глава 6 ПОРКА КАК УДОВОЛЬСТВИЕ
Ничего прекрасней детства
Человеку не дано.
Свет его сквозь годы мчится
В подрастающей душе.
Знай, что в каждом взрослом сердце
Есть заветный уголок,
Там калачиком свернулся
Папин старенький ремень.
Телесные наказания в сексологической перспективе
Один из самых деликатных и острых аспектов нашей темы – связь телесных наказаний с сексуальностью.
То, что порка может вызывать сильное эмоциональное возбуждение, имеющее явные, хотя не всегда осознаваемые сексуальные компоненты, известно с незапамятных времен. Общеизвестные примеры – средневековые флагелланты, «бичующиеся» (от лат. flagellare – хлестать, сечь, бить, мучить) и русские «хлысты» XIX в. Вызванный поркой экстаз может быть и чисто сексуальным, без всякой религиозной мистики (эротическая порка).
Так как сексуальные аспекты порки многообразны, необходимо разграничить связанные с нею вопросы.
Во-первых, каковы сексуальные переживания и мотивы лица, осуществляющего наказание? Физическое наказание – весьма интимный психологический процесс, вызывающий у обоих участников сильное эмоциональное возбуждение, которое усиливается в ходе их взаимодействия. Очень часто это возбуждение изначально бывает сексуальным или же становится таковым в процессе порки. Мы видели это на многочисленных исторических и литературных примерах. Английские школьники не сомневались в сексуальных мотивах некоторых своих учителей. Телесное наказание ребенка очень часто, осознанно или неосознанно, является средством сексуальной разрядки или сексуального удовлетворения взрослого. В этом случае порка не просто насилие над ребенком, а форма сексуального насилия. Может ли взрослый контролировать свои сексуальные реакции и как все это выглядит в свете норм морали и права?
Во-вторых, каковы сексуальные переживания жертвы? Телесные наказания вызывают у ребенка чувство зависимости и беззащитности, которое усиливается унизительным оголением. Ягодицы, по которым чаще всего бьют детей, расположены близко к гениталиям, многие культуры табуируют их обнажение. Эмоциональное возбуждение в сочетании с чувством стыда легко вызывает у детей эротические переживания, которые у мальчиков проявляются в форме эрекции, а у девочек в виде оргазма (на последнее, в качестве аргумента против физического наказания девочек, обращал внимание уже Вольтер). Плюс возбуждение от причиняемой боли. Но это разные факторы. Сексологический анализ телесных наказаний предполагает уточнение того, что именно вызывает сексуальное возбуждение ребенка:
1) чувство зависимости и беспомощности («разложили», «связали», «подвесили»);
2) унижение и стыд в связи с оголением, нарушением телесной и сексуальной неприкосновенности;
3) физическое прикосновение к гениталиям и интимным частям тела;
4) физическая боль;
5) соотношение гендерного статуса наказуемого и наказующего;
6) соотношение социально-возрастного статуса наказуемого и наказующего;
7) наличие зрителей, которое многократно усиливает связанные с поркой переживания;
8) возраст ребенка (начиная с какого возраста порка может вызывать у него сексуальное возбуждение).
В-третьих, каковы сексуальные переживания зрителей? Мы видели выше, что телесные наказания часто бывают публичными, причем их восприятие имеет выраженную эротическую окраску. Хотя мемуаристы и писатели редко признаются в этом, так как данные сюжеты запретны и саморазоблачительны, в описании телесных наказаний всегда присутствует идентификация с тем, кто порет, или с жертвой, или с обоими вместе. Упоение властью и зависимостью может быть одинаково притягательно, а отсутствие непосредственной физической боли может даже усиливать эротические реакции. Это один из главных «воспитательных» эффектов телесного наказания.
В-четвертых, и это самый сложный вопрос, каковы долгосрочные последствия телесных наказаний? Как детский опыт сказывается на сексуальных реакциях, желаниях и сексуальном сценарии взрослого, не сделает ли его порка садистом, мазохистом, гомосексуалом, педофилом или эфебофилом? Можно ли этот эффект смягчить или исправить, или же, как сказал английский писатель Хью Уолпол, «трагедия детства в том, что его катастрофы вечны»?
О том, что сексуальное возбуждение и воображение многих людей подпитывается поркой, известно с незапамятных времен. Эта тема всегда занимала важное место в коммерческой эротике. Но как связано формирование этой потребности с детским опытом, и с каким именно? В прошлом пороли практически всех детей, между тем привязанность к порке возникала лишь у некоторых. «Порядочные люди» рассказывать об этом стеснялись, а без обмена опытом как узнать, ты один такой или нечто подобное переживают и другие?
В XVIII в. положение стало меняться.
Французский аристократ маркиз Донасьен Альфонс Франсуа де Сад (1740–1814) не только подробно описал свои жестокие фантазии, но и возвел их в ранг философии. Однако подробных сведений о своем детстве он не оставил, из его произведений мы знаем, что его возбуждало, но когда и как это у него началось, неизвестно.
Первым знаменитым европейцем, который отважился поведать публике свою сексуальную историю, был Жан Жак Руссо (1712–1778). Согласно «Исповеди» философа, ключевым событием его психосексуальной биографии стала его порка в восьмилетием возрасте (на самом деле ему было в то время одиннадцать лет) воспитательницей мадмуазель Ламберсье.
...
«Так как мадемуазель Ламберсье любила нас, как мать, она пользовалась и материнской властью, простирая ее до того, что подвергала нас порой, когда мы этого заслуживали, наказанию, обычному для детей. Довольно долго она ограничивалась лишь угрозой, и эта угроза наказанием, для меня совершенно новым, казалась мне очень страшной, но после того, как она была приведена в исполнение, я нашел, что само наказание не так ужасно, как ожидание его. И вот что самое странное: это наказание заставило меня еще больше полюбить ту, которая подвергла меня ему. Понадобилась вся моя искренняя привязанность, вся моя природная мягкость, чтобы помешать мне искать случая снова пережить то же обращение с собой, заслужив его; потому что я обнаружил в боли и даже в самом стыде примесь чувственности, вызывавшую во мне больше желания, чем боязни снова испытать это от той же руки. <…> Повторение, которое я отдалял, боясь его, произошло без моей вины, то есть помимо моей воли, и я им воспользовался, могу сказать, с чистой совестью. Но этот второй раз был и последним, – мадемуазель Ламберсье, несомненно, заметив по какому-то признаку, что это наказание не достигает цели, объявила, что она от него отказывается, так как оно слишком утомляет ее».
Двух небольших порок оказалось достаточно, чтобы у Руссо сформировались две непреодолимые страсти, которые в дальнейшем назовут эксгибиционизмом и мазохизмом.
Мечтая получить желанные шлепки, юный Жан Жак прятался в темных аллеях, выставляя наружу голый зад, в надежде, что какая-нибудь проходящая мимо девушка его отшлепает. Увы, этого не произошло. Даже когда Руссо повторил этот опыт у колодца, в присутствии нескольких девушек, они просто над ним посмеялись.
Тем не менее его сексуальная судьба была решена.
...
«Рисуя в воображении лишь то, что перечувствовал, я, несмотря на кипение крови, причинявшее мне сильное беспокойство, мог устремлять свои желания только к известному мне виду сладострастья, никогда не доходя до другого… В своих глупых фантазиях, в своих эротических исступлениях я прибегал к воображаемой помощи другого пола, не подозревая, что он пригоден к иному обращению, чем то, к которому я пламенно стремился.
Ознакомительная версия.
