И вот уже и второй ребенок и новые приключения. И многие ставят меня в пример своим женам – вот, посмотри, Катя все время всюду ходит с детьми, путешествует, легко к этому относится. Но каждый раз, когда муж с горящими глазами говорит: а давай съездим в… – у меня замирает сердце.
Шерлок Холмс в исполнении Камбербэтча видел детали, людей, предметы, место преступления уже с титрами – “разведен”, “пил”, “следы пороха”. С появлением детей я тоже стала видеть такие же титры всюду, куда мы приезжаем, – в гостиницах, в ресторанах, в парках: “низко стоят стаканы”, “холодно”, “пепельница в радиусе досягаемости”, “острые углы у стола”, “горшок с землей”, “много конфет в фойе”, “декоративный фонтан с низкими бортиками”, “обрыв”. Неродитель не может себе даже представить, сколько опасностей таит в себе обычный взрослый мир.
И вот мы уже находимся посреди холодной иорданской пустыни, где у меня коченеют ноги, вокруг стоят ледяные палатки, генератор не работает, потому что сегодня не было солнца, Яша загребает в рот горстями ледяной красный песок, Лева радуется эху и кричит во все горло, а бедуины кормят его пловом с рук (как говорила моя мама: “И я не знаю, что они делали этими руками”) и фотографируют. И глаза мужа: “Конечно, если ты скажешь, мы сразу уедем”. И невероятная красота вокруг. Бескрайняя красная пустыня с вековыми скалами, где слышно себя на километры вперед и все такого цвета, что хочется сидеть на горе и бесконечно смотреть вдаль.
А я ведь всего лишь хотела быть легкой и веселой.
Через некоторое время после появления ребенка, для всех разное (с кем-то это происходит на второй день беременности, а со мной, например, только через пару лет), ты начинаешь понимать, что что-то изменилось. Вроде маленький ребенок не делает тебя ни старше, ни скучнее, ни умнее, ни ответственней, он сам по себе не делает тебя матерью, то есть не делает этого сразу. Но он порождает какое-то невероятное количество страхов – он простудится, упадет, будет плакать, подавится, испугается, уронит, не будет дышать, устанет, не заснет, заснет невовремя, собьет режим, станет нервным. Эти страхи чисто женские, может, гормональные, может, еще какие-то, но чисто женские. И именно они делают из тебя какого-то другого человека.
Появление этих страхов делит семью. Еще вчера вы с мужем были заодно, а уже сегодня тебе начинает казаться, что он то ли против, то ли просто сам по себе. Он хочет пойти в выходные гулять, как будто ему плевать, что у ребенка насморк, как будто он не видит наперед, что сопли приведут к кашлю, кашель к бронхиту, а бронхит к бессонным ночам, нервам, слезам. И он хочет уехать вдвоем куда-нибудь, как будто ему плевать, что ребенок на два дня останется с бабушкой, один без мамы. И то, что ты мать ваших общих детей, начинает существовать как-то отдельно от того, что ты его жена.
До того как выйти замуж, я довольно долго жила одна и очень это любила. Любила смотреть одна кино, читать книжки, бродить по квартире, думать о чем-то, заниматься какой-то своей ерундой в одиночестве. Совершенно мне никогда не хотелось, чтобы муж все время был со мной, чтобы он никуда не ходил и мы бы были неразлучны (хотя, как я уже сказала, нам недолго пришлось жить вдвоем без детей). Но в какой-то момент именно из-за того, что мной овладело бесконечное количество страхов, а им – нет, меня стало раздражать, что он не бежит с работы домой в шесть часов вечера, что он иногда куда-то уходит, что его не тревожит все то, что тревожит меня. Что он иногда даже не знает, где находятся его дети и какая у них в данную минуту температура, если они болеют. Или остается с детьми, но делает это как-то бестолково – едят не то, не играют, смотрят в компьютер, закидывают все игрушками, не занимаются полезным, развивающим.
И вот однажды муж надолго уехал, и я осталась одна с двумя детьми, кошкой и собакой. Самым сложным во всей этой схеме стал выход с собакой утром по выходным, когда няня не приходит, а дети неожиданно заболели (как будто они когда-нибудь болеют ожиданно). Про все остальное, надо сказать, я очень быстро перестала волноваться: ну и что, что дети останутся с бабушкой, бебиситтером, что Яша проснулся ночью (как проснулся, так и заснет), что у Левы сопли (не значит же это, в самом деле, что мы в выходные будем заперты в четырех стенах и не пойдем гулять). Самым святым стали мой сон и моя кровать – мне кажется, это вообще самое святое в жизни молодой матери. Да и не очень молодой – тоже. Я жестко сказала, что никто не спит в моей кровати и никто не беспокоит меня до десяти утра. Лева даже научился как-то через раз определять по часам, когда наступает десять, а Яша, конечно, разносил квартиру за время одинокого бодрствования, зато всего полчаса уборки – и ты выспавшаяся довольная мать. Надо сказать, это был один из самых отрезвляющих опытов – стоило выспаться, и у меня очень быстро обратно отрос инстинкт самосохранения, который, видимо, в обычной жизни был полностью разрушен и подчинен страхам за детей. Я поняла, что не была ни женой, ни матерью, я собой не была.
Когда выспишься, тебе тут же становится ясно, что подгузники, свежий творог с рынка, свежее мясо, вкручивание лампочки, кино в кровать, бебиситтера, билеты на детские занятия, прием у врача, прививку, лекарства, даже горячий полезный обед – все это и многое другое можно заказать по интернету, а если очень устал – можно на один вечер изобразить из себя папу, не убирать, не готовить, не заниматься развивающими занятиями, а смотреть вместе мультики и есть вместе с детьми вареные макароны, заедая их сливами. И ничего, кроме завышенных материнских ожиданий, от этого не страдает, дети счастливы. Просто оказывается, что ты не всегда понимаешь, чем ты сама хочешь заниматься, о чем думать, как распоряжаться своим временем. А не хватает больше всего другого взрослого человека, чтобы говорить с ним о чем угодно недетском, чтобы перестать вести себя только как мать и быть только ею. В общем, стало ясно, что по мужу я скучаю не от усталости и раздражаться, что он купил не те подгузники и что пришел домой поздно, совершенно необязательно. Мог бы, как говорится, и вовсе не прийти. Разве что для того, чтобы погулять с собакой, он по-прежнему очень нужен. Культура выгульщиков собак у нас пока не очень распространена. Ну и для других разных глупостей и радостей муж тоже, как я вспомнила, очень даже нужен. Хорошо, что я это вовремя поняла. И жалко, что у многих нет возможности почувствовать это до того, как мужья и жены бесповоротно оказываются по разные стороны баррикад.
Глава 7
Как стать идеальными родителями?
Иногда я все-таки хочу стать идеальной матерью.
Ну какая мать не хочет быть идеальной? Может, не может – другой вопрос, но хочет ведь. А что такое идеальная мать? И еще сложнее – что такое идеальный отец?
Какие вообще мы знаем модели идеальных родителей? И для девочек и мальчиков это ведь совершенно разные модели должны быть? И для разного возраста тоже.
Если с супружескими отношениями идет живая дискуссия – от религиозного закрытого смиренного брака с переходным безвыходным зависимым советским к новой волне равноправных браков, где все самостоятельны, независимы, эмансипированы, свободны и ходят к психологу, то про модель “дети – родители” ничего не понятно. Когда-то были “маменька”, “папенька”, родительская воля, благословение, послушание – в общем, как с религиозным браком: кому повезет, кому нет, но хотя бы модель понятна. А теперь что?
Понятно только, что у любых детей рано или поздно появляется довольно много претензий к собственным родителям. Более открытые и живые – к матери: кто тебя просил меня рожать, кто тебя просил сидеть со мной, лучше б работала, зачем ты всю жизнь работала, не пытайся дружить с моими друзьями, вот та мама всегда с нами дружила, а ты только суп варишь. С отцами все как-то запутанней: считается, что у отцов с сыновьями часто конкуренция, сын пытается оправдать какие-то надежды, что-то доказать, отец пытается что-то через сына компенсировать. В общем, сыновей хотят почти все мужчины, но никто не знает, что с ними делать.
Возможно, потому что у меня два мальчика, мне кажется, что с девочками все проще. Есть все-таки какое-никакое представление. Девочка – она всегда остается в семье, ее дети тоже более-менее всегда остаются в семье. У девочки могут быть с матерью самые близкие отношения или хорошие – степень их откровенности может быть какой угодно. А отец, например, просто должен считать ее самой красивой, умной и достойной лучшего, отпугивать всех ее ухажеров, чтобы в итоге рыдать на свадьбе, что она выросла, а потом тихонько выпивать с ее мужем, мол, ну я-то тебя понимаю.
А с мальчиками-то как? Я, конечно, хочу, чтобы мы были очень-очень близки и они все-все мне рассказывали, чтобы они знали, что никакая жена не полюбит эту гигантскую попу так, как когда-то любила ее я, никогда она не прижмется к ней так ласково щекой, я уж не говорю о других частях тела. В то же время я понимаю некую болезненность этого моего желания. Что-то из “Обещания на рассвете” Ромена Гари и анекдотов про аидише маму: “А что я? Я сейчас лягу и умру”. Но мне непонятно, на какую адекватную модель поменять это свое желание. Есть только картинка: молодой красавец-сын ведет немолодую маму под руку, и все умиляются. Но ведь из этой картинки ничего не ясно!
