Ознакомительная версия.
В архаических и патриархальных обществах телесное наказание было всеобщей и универсальной формой дисциплинирована детей, которая обеспечивала поддержание вертикали власти и межпоколенческую трансмиссию культуры. Древние философы спорили лишь о допустимой мере жестокости наказания и условиях его применения (например, может ли раб-воспитатель пороть свободнорожденного ребенка).
В связи с изменением содержания и усложнением методов социализации детей под влиянием философии гуманизма в начале Нового времени телесные наказания стали подвергаться все более резкой критике, но она касалась больше школы, чем семьи, и скорее обучения, нежели воспитания. Под сомнение ставился не столько сам метод, сколько его эффективность.
Отношение к телесным наказаниям детей производно от того, как в данном обществе принято обращаться с взрослыми. Раб или крепостной не обладал статусом человека, с ним можно было обращаться, как с животным. Дисциплина голода может быть не менее жесткой, чем палочная, но рыночная экономика не позволяет предпринимателю бить своих наемных работников, потому что они лично свободны. Новый социальный контракт постепенно изменяет философию наказания, исключая его наиболее жестокие, унизительные, «бесчеловечные» (обратите внимание на термин) компоненты. Тело, понимаемое как вместилище разума и духа, не должно быть средством мучительства и причинения боли. В конце XVIII – начале XIX в. из европейского обихода постепенно уходят публичные пытки и казни. Из средства возмездия и устрашения наказание начинает трактоваться как способ перевоспитания. Постепенно это распространяется и на детей.
Историческая эволюция телесных наказаний в западноевропейской школе, лучше всего прослеживаемая в Великобритании, включала а) смягчение их жестокости, б) появление формальной регламентации наказания, ослабление учительского произвола и в) попытки координации вертикальной учительской власти и горизонтальной власти соучеников, поскольку эти власти конфликтовали друг с другом и действовали разнонаправленно.
К концу XIX – началу XX в. под влиянием макросоциальных факторов и развития самой системы образования, включая появление женского образования и совместных (смешанных) школ, в государственных школах большинства европейских стран телесное наказание маргинализируется или запрещается (в церковных школах оно сохраняется). Семейные отношения оставались вне сферы государственного контроля, за исключением случаев явного и жестокого физического насилия над ребенком. Тем не менее ослабление отцовской власти и постепенная переориентация родительства и семейной дисциплины с авторитарного типа на авторитетный проявляется и в домашнем быту. Одновременно усиливается классовая дифференциация: в рабоче-крестьянских семьях воспитание детей чаще остается авторитарным, основанным на телесных наказаниях, чем в семьях среднего класса, особенно интеллигентских.
После Второй мировой войны на волне общей демократизации мира, в рамках борьбы за права человека, одним из аспектов которых являются «права ребенка», началось международное движение за полный запрет телесных наказаний, достигшее кульминации в начале нового столетия, когда Парламентская Ассамблея Совета Европы (ПАСЕ) провозгласила Общеевропейский запрет на телесные наказания детей, который законодательно поддержали 27 государств. Эта инициатива официально одобрена и поддержана представителями всех ведущих мировых религий.
Изменение отношения к телесным наказаниям детей не локальное явление. Вторая половина XX в. существенно расширила объем понятия «человеческого», включив в него категории существ, которые раньше туда не относились или относились с оговорками. Крушение мировой колониальной системы не допускает истребления, обращения в рабство, дискриминации и нарушения прав представителей других рас или религий. Гендерная революция подрывает старый принцип господства мужчины над женщиной, делая морально и юридически неприемлемыми любые формы насилия, как бы широко они ни были распространены и почитались «нормальными» в историческом прошлом. Понимание единства мироздания не терпит жестокого обращения с животными, о которых все чаще говорят не только как о пищевом ресурсе и рабочей силе, но и как о братьях наших меньших.
Более динамичное общество требует от человека повышенной самостоятельности в принятии решений, соответствующие качества закладываются в детстве, а жесткое силовое воспитание этому не способствует. Пока школьное обучение концентрировалось на механическом заучивании формальных правил и текстов, ребенка приходилось удерживать в классе силой. Как только зубрежка уступает место «учению с увлечением», телесные наказания становятся неэффективными и контрпродуктивными. Они больше не нужны ни ученику, ни учителю.
Изменился и сам образ ребенка. Детей стали больше ценить. Их воспитание сегодня обходится родителям и обществу значительно дороже, чем раньше. К экономическим соображениям присоединяются демографические: с уменьшением рождаемости в развитых странах детей становится меньше, отсюда – повышение ценности каждого отдельного ребенка, требование индивидуального подхода к нему и т. п.
Радикально меняется характер семейных ценностей. По мере того как некоторые старые экономические и социальные функции семьи отмирают или приобретают подчиненное значение, увеличивается ценность психологической близости между членами семьи, повышается автономия и значимость каждого отдельного члена семьи. В оценке брачно-семейных отношений формальные количественные (например, продолжительность брачного союза) показатели сменяются качественными. На первый план выходит понятие субъективного благополучия. Счастливой считается лишь та семья, в которой хорошо всем ее членам. В этих условиях силовые методы воспитания выглядят архаичными.
Опыт Швеции и нескольких других европейских стран, последовавших ее примеру, показывает, что запрет телесных наказаний, если он сочетается с активной разъяснительной работой и экономически подкрепленной конструктивной семейной политикой, находит сочувственный отклик у большинства населения, а изменение бытовых дисциплинарных практик положительно сказывается на условиях жизни детей.
Хотя телесные наказания детей стали в современном мире проблематичными, далеко не все страны и люди поддерживают их законодательный запрет. Внутри каждой страны по этим вопросам идет острая полемика. Нормативные установки и реальные родительские дисциплинарные практики людей сплошь и рядом не совпадают. Они различны не только у населения разных стран, но и в разных социально-экономических и культурных слоях одного и того же общества.
Темп соответствующих изменений зависит не только от степени модернизации каждого конкретного общества, но и от исторических особенностей его традиционной, прежде всего религиозной, культуры. Одними политическими и административными мерами эта инициатива осуществлена быть не может. Механическое копирование чужого опыта может вызвать отторжение и эффект бумеранга.
Любая частная форма дисциплины функционирует и имеет смысл лишь в рамках целостной системы социализации детей, структуры семьи, стиля родительства, которые не могут быть изменены по щучьему веленью. Против юридического запрета телесных наказаний выступают не только религиозные фундаменталисты, защитники авторитарной семьи, но и некоторые либералы, которые опасаются расширения вмешательства государства в частную жизнь. Кроме того, отказ от привычной практики телесных наказаний ставит перед обществом многочисленные новые социально-педагогические и психологические проблемы.
Главная разница между царской Россией и Европой в том, что касается телесных наказаний, коренится не в особенностях нормативной педагогики и способах воспитания детей, которые в то время везде были достаточно жесткими, а в положении взрослых. В крепостнической и деспотической России телесные наказания взрослых мужчин и женщин сохранились значительно дольше, чем в Европе, и были более жестокими и массовыми.
Начавшаяся в XVIII в. постепенная либерализация телесных наказаний имела характер сословных привилегий, которые на основную массу населения не распространялись. Это способствовало укреплению сословных различий, уже ослабевавших к тому времени в Европе.
Помимо юридически «законных» телесных наказаний крепостное право открывало неограниченные возможности для бытового насилия, которое символизировалось как наказание и тормозило формирование личностного самосознания и чувства собственного достоинства. Такое положение вещей отчасти сохранилось даже после отмены крепостного права вплоть до революции 1905 г., а то и позже. Отношение к телесным наказаниям в России второй половины XIX в. не менее важный социально-политический водораздел, чем отношение к крепостному праву.
Ознакомительная версия.
