Гипотетически фермер заинтересован в том, чтобы его корова была осеменена лучшим из имеющихся в наличии быков. Довольно много наших фермеров следят за экономикой и пытаются заполучить самых крупных телят. Итак, если вы откармливаете скот на мясо, то логика вполне простая: чем больше животное, тем больше на нем мяса и тем лучше это для фермера. Однако у этой формулы есть одно слабое место – родовой канал матери. Если теленок больше, чем родовой канал, то он не сможет родиться обычным путем, то есть per vaginum. Вместо этого придется делать кесарево сечение, и теленок выйдет из чрева матери через «боковую дверку». К сожалению, непросто оценить заблаговременно, насколько высока необходимость кесарева сечения, хотя есть факторы, которые могут повлиять на вероятность такой операции. Сегодня профессиональное разведение скота производится с использованием так называемого индекса племенной ценности (ИПЦ). Он показывает относительную ценность генетического фонда животного наряду с другими коммерчески важными характеристиками. Учитываются многие факторы, такие как легкость отела, вес при рождении, сроки беременности. Если у быка высокий индекс по «легкости отела», тогда в стаде, где использовали его генетический материл, будет меньше кесаревых сечений. Обратное можно сказать о показателе «вес при рождении». Крупные телята будут чаще застревать по вполне объективным причинам. Племенная ветеринария – это совершенно отдельная область, и я с ней давно не соприкасался.
Вся эта информация очень занимательна и интересна, и конечно же, фермерам, моим коллегами, да и мне самому не мешало бы побольше об этой сфере знать. Однако когда я закончил университет, система оценки ИПЦ не была еще достаточно хорошо разработана. Да и необходимые для этого технологии были еще в зачаточном состоянии. Относительно небольшие стада животных, отсутствие аналитических инструментов, финансовые ограничения и нехватка времени означали, что большинство фермеров узнавали о необходимости кесарева сечения старомодным способом – в момент, когда мать не могла разродиться. Многие телки телились самостоятельно, и у них это отлично получалось. Однако все хорошее когда-нибудь заканчивается – и тогда жди звонка.
Мобильный на прикроватном столике зазвенел. Я крепко спал, и не потому, что не беспокоился, что будут звонки, а потому, что их было так много, что я уже перестал принимать душ, приехав с очередного вызова, разве что если это было совсем необходимо. Вместо того чтобы тратить нескольких минут на душ, я предпочитал это время поспать, а потому просто сбрасывал с себя верхнюю одежду и валился на кровать. Постель я менял раз в неделю после дежурств в выходные. Я тогда жил в квартирке над нашей ветклиникой и пользовался стиральной машиной там же, а потому мои простыни шли в стирку вместе с собачьими пеленками, ведь технически это все считалось постельным бельем. Моя одежда валялась тут же у кровати, чтобы я мог ее быстро накинуть на пути из дома. До сих пор удивляюсь, почему у меня тогда не было девушки.
Я заворочался в темноте, светящийся экран телефона на тумбочке так резал глаза, что я сперва не мог сфокусироваться и схватить трубку. Конечно же, от моих неуклюжих попыток поймать телефон он ускакал прямо на пол, где я его настиг, и нажал «принять звонок» и поднес трубу к уху.
– Ветклиника «Гринкантри»! – доложил я в трубку, возможно, чересчур громко.
– Это Симус Фланаган звонит; у меня тут корова телится, мне нужен ветврач.
– Понял, – ответил я, – а вы к нам раньше обращались? Что-то я вас не припомню, можете назвать свой адрес?
Я уже сумел спустить ноги на пол и сидел на кровати, схватив ручку и блокнот, пытаясь записать, как ехать к нему на ферму. У меня уже выработалась своя скоропись, ведь местные всегда говорили слишком быстро и я просто не успевал за их объяснениями – надо было все тут же записывать. Окружная дорога была просто кругом, в центре которого я ставил букву или цифру, обозначающую съезд; «ОП» означало направо от кольца; «^5» значило ехать прямо пять миль, «+Л» – повернуть налево на перекрестке. Я не успевал записывать: его инструкции были такими плотными и густыми, в которых то и дело мелькали тракторные стоянки и прочие местные ориентиры. Наконец, когда он закончил объяснять дорогу, я записал еще и номер его телефона для связи и завершил разговор.
– Выезжаю, скоро буду, – соврал я, зная, что никуда я не выезжаю, пока не выпью чашку кофе в надежде хоть чуть-чуть проснуться, иначе «скоро» я мог оказаться только в канаве в перевернутой машине.
Был час ночи воскресенья. Я проработал полный рабочий день с 08:30 пятницы и заступил на дежурство в 18:00 в пятницу; этот вызов был уже 23-м. За все это время я не спал больше 45 минут подряд. Некоторые звонки были простым беспокойством, типа звонит фермер и спрашивает, когда можно забрать лекарство; но большинство звонков требовало моего выезда на ферму. В основном это были сельскохозяйственные вопросы, но нет-нет да и попадался какой-нибудь заболевший кот или больная собака. Между коллегами у нас было негласное правило, что мы не дергаем второго врача, то есть того, кто стоит «вторым на вызов», разве только если ты совершенно не справляешься. А посему… мне приходилось иногда очень туго, но я старался выплывать самостоятельно и держать голову над водой до последнего; и кстати, такая привычка по сей день остается моей проблемой.
Машина была готова, я всегда сразу по приезде с вызова пополняю запасы медикаментов, а потому мне нужно было лишь налить в термокружку кофе – и я мог трогаться в путь. Я открыл дверь машины, и тут же мне в нос ударила вонь. Сочетание самых разнообразных миазмов: мокрые веревки, грязные резиновые сапоги, спецодежда, заляпанная навозом, как ни старайся, а ведь начисто не отмоешь, да и смысл? Этот непередаваемый букет запахов еще не додумались бутилировать, а ведь его можно использовать как несмертельное химическое оружие против всяких гламурных медиаинфлюенсеров, собирающих толпы фолловеров. И тем не менее даже к такому зловонию со временем привыкаешь, я забрался в машину, включил зажигание и отправился в дорогу. Инструкции я приклеил скотчем к рулю, все указания были довольно точными, и не успел я опомниться, как уже заворачивал на дорогу, ведущую к ферме Клэр. По днищу моей многострадальной машины застучали какие-то камешки и булыжники, что означало – я на правильном пути, еду по сельской грунтовой дороге – и теперь нужно быть аккуратнее, чтобы не заехать в яму или не напороться на какое-нибудь препятствие.
Когда я заехал на фермерское подворье, в свете фар увидел мистера Фланагана и его сына, они уже меня заждались. Я вышел, поздоровался и начал облачаться в спецодежду и сапоги.
– Меня зовут Гарет, – представился я.
– Симус, – кратко ответил фермер, и мы пожали руки.
– Ну, показывайте вашу девочку. Как думаете, что там? – спросил я.
– Кесарево, конечно, – ответил фермер. – Она еще нетель, молодая, я не уследил, а ее бык уже обгулял.
Это была типичная бесхозяйственность, к сожалению, так широко распространенная. Всего лишь один укол, сделанный вовремя, мог прервать беременность, и мне тогда не надо было бы ездить спросонья по ночам, мы оба это понимали, а потому какой смысл разбрасываться теперь словами и «сокрушаться над пролитым молоком»? Грузовик на дворе явно свидетельствовал о том, что мистер Фланаган фермерствует лишь по случаю, основная его работа – это продажа сельхозтехники.
Симус двинулся вперед, мы прошли через старую постройку, вышли с другого края и оказались в более современном хлеву, крытом волновым шифером. Зайдя внутрь, я прикрыл за собой ворота и тут же услышал, как моя пациентка замычала в муках: она явно страдала, не могла разродиться. Симус открыл другие ворота – там в загоне лежала бедная телочка лимузинской породы. Она, повернув голову назад, смотрела на свой круп: видимо, не могла понять, почему теленок до сих пор не вылезает. Решиться на кесарево сечение не так-то легко. Это довольно большая хирургическая операция, и во время нее много чего может пойти не так. Условия в хлеву далеки от стерильных, так что послеоперационные инфекции довольно часты. Всем лучше, когда теленок рождается естественным путем. Есть пара приемчиков на всякий случай, но вряд ли какой-нибудь из них сработает сейчас.
