Обвинение, конечно, нешуточное и требует серьезной аргументации, серьезного разбирательства. По оценкам Агентства по охране окружающей среды США, в нашем окружении находится более четырех миллионов синтетических соединений, в том числе 63 тысячи – в широком употреблении. Ежегодно прибывает 25...40 тысяч новых, причем производство примерно 300 из них достигает промышленных масштабов. При таких темпах тщательное изучение биологических последствий появления каждого нового вещества в окружающей нас среде практически невозможно. Правда, многие соединения синтезировались именно ради использования их действия на биологические объекты разного рода: от бактерии до человека.
Любителям детективных романов наверняка запомнились многостраничные описания дискуссий в судах, чаще всего этим грешат английские и американские авторы, о квалификации преступления. С заранее обдуманным намерением, без такового, умышленно, неумышленно... Совершенно аналогичным образом можно подразделить и обвинения в адрес современной химии. Есть вещества, которые синтезированы для каких-то технических нужд и которые, однако, оказывают какое-то вредное действие на биологические объекты. Есть же вещества, синтезированные именно с мыслью о таком действии. И если их применение должным образом не контролируется, последствия бывают особенно печальными.
И у специалистов: экологов, врачей, агрономов, лесоводов, и среди широкой общественности наибольшие опасения вызывает именно широкое распространение веществ этой группы – биологически активных соединений.
Протокол одного заседания
– Глубокоуважаемые коллеги, – начал председательствующий. – На развитие нашей отрасли знания, как вам известно, ассигнована значительная сумма...
Он председательствовал уже не впервые, и люди, собравшиеся в зале, были ему в основном хорошо знакомы. Поэтому можно было себе позволить такую вот эффектную паузу, неспешно направить слегка съехавшие тяжелые очки и еще раз обвести серьезным взглядом притихшую аудиторию.
...Значительная сумма – сто миллионов рублей.
Впрочем, может быть, то были не миллионы, а тысячи или миллиарды, да и вовсе не обязательно рублей, а каких-нибудь долларов, злотых или даже драхм.
– Нам предстоит рационально распределить эти средства, – продолжал профессор, чувствуя, что зал молчит все более напряженно, – и, не повторяя ошибок недавних лет... (Какой-то шелест справа, несколько взглядов украдкой в сторону вальяжного седобородого франта)...стремиться равномерно стимулировать развитие всех важнейших направлений науки о биологически активных соединениях.
Словно подброшенный невидимой пружиной, вскочил сравнительно молодой еще человек, обладатель роскошно загоревшей лысины.
– Вот то-то и оно: равномерно ли, уважаемый Николай Иванович? (Впрочем, какой же Николай Иванович, если это драхмы? Ладно, будем считать, что делятся все-таки рубли, или же что председательствующего зовут не Николай Иванович, не имеет это значения.) Все мы знаем, что за последние пять лет исследования, направленные на разработку новых химических средств защиты растений, финансировались совершенно недостаточно. У нас есть перспективные соединения, на основе которых могут быть созданы очень эффективные препараты для борьбы с филлоксерой – этим бичом виноградников...
Здесь лысый энтузиаст почему-то выразительно взглянул в дальний угол зала, а собравшиеся приглушенно захихикали.
– Для доведения этих препаратов и широкого их внедрения нам нужно по крайней мере миллион. Если учесть, что ежегодные потери урожая винограда от филлоксеры составляют...
– Аркадий Борисович (ладно, пусть уж речь идет все же о рублях), вы как-то чересчур конкретно приступаете к дележу предназначенной для нас суммы, – председательствующий пытается подавить легкий галдеж, спровоцированный эмоциональной репликой филлоксерщика. – В конце концов, я полагаю, вы не окажетесь обиженным, но, когда я говорил о равномерном распределении этих средств, я имел в виду прежде всего целесообразность...
– Конечно, целесообразность, – внушительно сказал некто, сидящий в первом ряду. Он даже не встал и говорит умеренно громко, но очень, очень внушительно. – Наш препарат бравостатин в лабораторных испытаниях дал увеличение привеса поросят на сорок процентов. Яйценосность кур увеличивается под действием бравостатина почти в полтора раза. Сейчас у нас нет средств ни на разработку регламента, ни на расширенные производственные испытания. Считаю, что всякие препятствия на пути его внедрения – просто вредительство.
И умолк столь же значительно, как говорил.
– Есть одно направление исследований, – по контрасту с предыдущим оратором, худосочный человек в нелепом синего цвета пиджаке очень нервничал, – которое все последние годы находилось в совершенно недопустимом загоне. Я имею в виду разработки, связанные с нуждами пищевой промышленности. Возьмем хотя бы проблему заменителей сахара. Сахарин, ксилит – это все вчерашний день. Сейчас синтезированы соединения пептидной природы, которые в сотни раз слаще сахара. Мы могли бы обеспечить их внедрение, будь у нас хоть сколько-нибудь сносная база для отработки процессов синтеза, ну и приличного качества реактивы...
– Из-за полегания злаковых, – очередной оратор несколько картинным жестом снял очки и принялся их протирать, будто до того у него не было времени, – потери урожая составляют иногда десятки процентов. Во многих странах применение ретарданов–агентов, способствующих укреплению стебля и не допускающих полегания, стало повседневной практикой земледелия. Мы же, имея отличные препараты, до сих пор не можем их внедрить в производство. Не хватает средств для исследований, для массовых испытаний. Я хочу сказать – не хватало до сегодняшнего дня...
Смешок, даже кое-где вспыхнули аплодисменты. Какое-то мгновение–тишина.
– Позволите, Николай Иванович?
Сразу видно – человек на ответственном посту. Переждал спокойно всю эту суету первых минут, все эти запальчивые речи, понимая, что это лишь прелюдия к серьезному, деловому разговору. Не стал говорить с места, не торопясь поднялся на трибуну, поправил микрофон.
– Как представитель министерства фармакологии (??? Нет у нас такого министерства, значит, не рубли это все же и не Николай Иванович) могу лишь сказать, что...
Не будем, видно, воспроизводить эту речь целиком, слишком длинно. Кардиологи, мол, срочно требуют создания таких-то и таких препаратов... Недопустимо медленно ведется работа с новыми перспективными противоопухолевыми средствами, еще в 1977 году были получены очень обнадеживающие результаты, и вот до сих пор... Нужны дополнительные ассигнования на продолжение работ с новым классом гипотензивных веществ, здесь предвидятся выдающиеся результаты... Более динамично следует вести изыскания новых антибиотиков... Совершенно возмутительно нынешнее положение в области производства гормональных препаратов, во многих странах уже давно... Это лишь самые насущные наши проблемы, а для их решения уже, по нашим оценкам, нужно много больше того миллиарда, который нам выделили.
Очень настороженным молчанием встречает зал окончание этого выступления. Опасаются, что ли, что и вправду загребет себе весь миллиард, министерство серьезное, аргументы весомые.
Тем временем небольшой, исключительно симпатичного вида толстяк уже взобрался на трибуну, дружески тронув за плечо спускавшегося оттуда фармаколога, что-то с улыбкой ему шепнул.
– Здесь очень правильно говорилось, – с искренним благодушием в глазах начал толстяк, – и о необходимости развития новых средств защиты растений, и о создании биологически активных кормовых препаратов, и об отсутствии сейчас у нас широкого промышленного производства современных пищевкусовых добавок, здесь я особенно солидарен с выступавшим коллегой. Ну и, наконец, о проблемах и потребностях нашей фармакологии. От имени министерства биотехнологии я самым решительным образом поддерживаю развитие работ во всех этих направлениях – как вы, очевидно, догадываетесь, потому просто, что самые современные, самые эффективные препараты для всех перечисленных целей производятся или должны производиться на предприятиях нашего ведомства.
