Охотники приходят сюда уже четвертый год подряд, рассчитывая, что и на этот раз слоны во время своих ежегодных миграций снова воспользуются привычным проходом. Здесь собрались члены нескольких групп, которые обычно охотятся в стороне друг от друга. Однако осенью, когда листва на дубах желтеет, а трава сохнет, кочующие группы объединяют силы. Охотники понимают, насколько выгодны и важны совместные действия, и отлично ладят друг с другом. Некоторые даже состоят в родстве - группы иногда обмениваются молодыми женщинами. И потому ночью у костров царит дружеское спокойствие, оживляемое, быть может, воспроизведением эпизодов наиболее удачных охот этого года.
Охотники запаслись деревянными копьями с обожженными концами, костяными кинжалами и заостренными камнями - не слишком внушительное оружие против могучих колоссов. Однако в распоряжении людей есть еще одно оружие, которого слоны боятся. Это огонь. С каждой кучкой охотников сидит хранитель огня, который оберегает медленно тлеющий факел и готов в любую минуту употребить его в дело. Пусть только начнется охота.
Но вот люди завидели слонов, неторопливо спускающихся в долину с севера. Они припадают к земле и ждут, чтобы идущие впереди три взрослых самца, две слонихи и два слоненка поравнялись с ними. Затем по сигналу люди вскакивают и сбегают со склонов позади животных. Ветер дует в сторону болот, и они в разных местах поджигают траву, а потом неторопливо идут за дугой огня, настигающего слонов. Внезапно земля под ногами охотников содрогается от топота испуганных слонов, которые бегут туда, где нет огня - к болоту. Трое взрослых животных и два слоненка проваливаются в жидкую липкую грязь, а люди, громко вопя, следуют за огнем, готовые разделаться со своими жертвами.
Тут из огненного кольца внезапно вырываются обезумевшие от ужаса дикие лошади - пламя окружило их вместе со слонами. Несколько охотников прыгают на спасающуюся бегством добычу. Они вцепляются лошадям в гривы и бьют их копьями и заостренными костями. Убитые лошади падают на дымящийся дерн.
А теперь начинается расправа с увязшими в трясине слонами. Охотники не тяжелы, и опасность провалиться в грязь им не угрожает. Увертываясь от хлещущих хоботов, одни вгоняют копья в шею животных, другие осыпают градом камней их головы. Гиганты оглушительно визжат от ярости и боли, и люди удваивают усилия. Наконец последний слон оседает на бок, и охотники приступают к разделке туш. Здесь столько мяса, что его с избытком хватит на все их группы.
Такая подробная реконструкция, хотя во многом и предположительная, опирается на материальные свидетельства, обнаруженные в том месте, где происходила охота. История того, как были найдены эти свидетельства, сама по себе чрезвычайно интересна. Как и в Терра-Амате, следы прошлого в Торральбе и Амброне были открыты совершенно случайно в процессе работы, ничего общего с археологией не имевшей. В 1888 году землекопы одной бельгийской компании, строившей в этих местах железную дорогу, во время рытья канавы под водопроводную трубу наткнулись на какие-то огромные кости - как оказалось, остатки слона вымершего вида Elephas antiquus, отличавшегося большими размерами и почти совершенно прямыми бивнями длиной в добрых три метра. До 1907 года эти кости оставались просто диковинкой, но затем маркиз де Серральбо, археолог-любитель, предпринял раскопки в Торральбе. Несколько раз возвращаясь туда, маркиз на протяжении четырех лет выкопал и собрал немало окаменелостей, включая остатки по меньшей мере 25 слонов. Кроме того, он нашел различные каменные и костяные орудия, а также заостренные слоновьи бивни и куски дерева, видимо обработанные человеком. Это была первая в мире коллекция образчиков материальной культуры человека прямоходящего.
Маркиз Серральбо был яркой фигурой: красавец с пышными усами, один из знатнейших грандов Испании, обладавший еще пятью титулами, и заядлый коллекционер. Его нумизматическая коллекция, которую он начал собирать еще в детстве, была в свое время крупнейшей в Европе и включала 22 тысячи монет, а его мадридский дворец (теперь музей Серральбо) превратился в хранилище множества сокровищ - гобеленов, картин, фарфора и рыцарских доспехов.
И он был виднейшим археологом Испании тех лет. Когда он заинтересовался Торральбой, на его счету было уже множество раскопок, которые он предпринимал в самых разных уголках мира. Однако венцом всех его усилий явилась именно Торральба, расположенная чуть ли не на задворках его родового поместья. Своим находкам там Серральбо посвятил большую монографию. В 1913 году он стал президентом Королевской испанской академии и последние годы жизни занимался главным образом тем, что принимал у себя виднейших ученых, художников и историков мира, приезжавших посмотреть его коллекции и ознакомиться с выводами, к которым он пришел на основании своих археологических находок.
Загнанный огнем в трясину слон гибнет под ударами копий и камней. Чтобы пробить толстую кожу слона, охотники обожгли концы копий в костре, а затем заострили их зубилом (врезка) - оббитым камнем с неровным, зазубренным краем
Труды Серральбо получили заслуженное признание, и многие его выводы были вполне основательными (так, его утверждение, что Торральба - древнейшее человеческое поселение в Европе, оставалось верным до археологических открытий в Валлоне, Франция, в 1958 году), однако его раскопки по современным нормам были недостаточно систематическими. В Торральбе можно было сделать еще очень много, но прошло более полувека, прежде чем кто-либо взялся за это. В 1960 году антрополог Кларк Хоуэлл (Чикагский университет), известный своими раскопками доисторических стоянок человека в Европе, Африке и на Ближнем Востоке, побывал в Торральбе и осмотрел канавы и кучи земли, оставшиеся после изысканий маркиза. Он сразу же убедился, что возможности Торральбы еще далеко не исчерпаны, и на следующий год вернулся, готовый приступить к новым раскопкам.
За одно лето Хоуэлл и его помощники нашли остатки еще шести слонов в Торральбе и двенадцати - в Амброне. К концу третьего сезона под руководством антрополога Л. Фримена, сотрудника Хоуэлла, были найдены остатки более 50 слонов, причем имелись все основания полагать, что этим дело не ограничится. Хотя Торральба была раскопана полностью, в Амброне раскопки, по сути, только еще начинались, но тут Хоуэлл решил отправиться в Эфиопию, на реку Омо, где были обнаружены остатки австралопитековых. (Он сказал, что приберегает раскопки Амброны, как более легкие, на годы старости.)
Быть может, в неисследованной части Амброны удастся найти скелет человека прямоходящего. Ни маркиз Серральбо, ни Хоуэлл не обнаружили в этих местах никаких человеческих окаменелостей или следов построенных человеком укрытий; однако картина охоты и разделывания добычи, которую позволили воссоздать раскопки, по богатству подробностей превосходит все, что нам пока известно о человеке прямоходящем. Возможно даже установить, каким был тогда климат и как выглядела эта местность. Изучение окаменевшей пыльцы растений показало, что в центральной Испании в тот период было очень холодно - настолько, что почва запечатлела типичные следы промерзания и по виду напоминает почву на севере современной Аляски. Летнего тепла хватало только на оттаивание поверхностного слоя, а глубже мерзлота сохранялась круглый год. Зимой, когда верхний слой снова промерзал, вода, оказавшаяся между двумя промерзшими слоями, расширялась, просачивалась наружу и образовывала в почве ледяные линзы и карманы жидкой грязи. В других местах мерзлота вспучивала землю буграми, и небольшие камни скатывались с них, располагаясь кольцами разных диаметров. (Такие кольца нередко кажутся выложенными руками человека, и по крайней мере один исследователь доисторического прошлого Земли пришел к выводу, что это остатки хижин, вроде тех, которые строились в Терра-Амате.)
Раскапывая некогда мерзлую почву, Хоуэлл обнаружил свидетельства того, что охотники, возможно, использовали огонь, чтобы погнать слонов в нужном направлении - частицы древесного угля и пепла широкой полосой рассеяны поперек долины. Предположение, что охотники пользовались не только каменным оружием, но и деревянными копьями, подсказано находкой кусочков дерева. Один такой фрагмент, сгнив, оставил в земле отпечаток, и, когда его заполнили гипсом, оказалось, что он имел заостренный конец.
Кости животных, найденные на месте охоты, показывают, как разделывались туши, и дают материал для интересных догадок об обычаях человека прямоходящего. Отделяя от туши лучшие части, охотники относили их в сторону для дальнейшей обработки. Судя по сохранившимся там остаткам, они разрезали мясо на более мелкие куски и разбивали некоторые кости, чтобы извлечь из них мозг. Что они делали с черепами, остается тайной: найден был только один, причем в крышке его пробита дыра, возможно, для того, чтобы извлечь и съесть мозг - изысканное лакомство.
