Подобное ревнивое чувство наблюдается среди многих видов животного мира, даже у птиц. У отдельных видов попугаев самцы вместе с самками кормят в дупле своих питомцев, но как только они начинают вылетать из гнезда, папаши жестоко преследуют юных самцов, а иногда даже убивают их. Эти агрессивные действия отцов в отношении мужской части выводка я наблюдал в своем питомнике, но только у тех видов птиц, у которых молодые самцы довольно рано надевают «взрослое платье». Это случается, например, у австралийских певчих волнистых попугаев. Можно предположить, что молодое оперение служит птенцам не только для маскировки, но и для [зрительного] различия молодых самцов и взрослых. Это относится также и к кабанам. Взрослые секачи не только не нападают на самцов-сеголеток, не успевших еще сменить свою первородную окраску, но попросту не замечают их. В нормальное время появившиеся на свет поросята уже к декабрю теряют свою защитную окраску и многие становятся половозрелыми. Поэтому они не должны оставаться в местах спаривания: взрослые секачи отгоняют их от стада.
Так же, как самки незадолго до начала течки производят [очищение] определенных деревьев, сдирая с них кору и натирая очищенные места слюной, чтобы указать секачам место своего питания, так и секачи подражают этому поведению. С помощью непрерывных ударов нижней челюсти о верхнюю они сбивают клубок слюнной пены и окутывают ею свое рыло, при этом хлопья пены падают на землю. Затем секач обегает заранее намеченные деревья и оставляет на них хлопья слюны. Я наблюдал, как другие кабаны проделывали ту же процедуру в том же месте и на тех же стволах деревьев или на сучьях. При этом они задирали как можно выше голову, чтобы другие соперники хорошо видели, как велик и силен был секач, пометивший эти деревья. Установлено, что небольшие секачи, совершая эту процедуру, изо всех сил стараются поставить свою метку хотя бы на высоте той метки, которую оставил семи– или восьмилетний кабан. Я видел, как одни и те же секачи по нескольку раз в день производили мечение этих деревьев.
Бойерле наблюдал в большом вольере, как помеченные деревья год спустя вновь используются в период гона как маркировочные точки. О своих наблюдениях за поведением секачей, метивших деревья, Бойерле писал: «Во время домогательств или преследования самки секачи с помощью рыла, головы или подбородка намазывают ее спину слюной. При этом хлопья пены клочьями свисают с тела преследуемой самки. Служит ли такое поведение целям маркировки этой свиньи, я не могу сказать об этом ничего определенного». Грауфогель (1968 г.) видит в этой процедуре «заявку» самца на преимущественное обладание данной самкой по отношению к другим самцам. Слюнные железы выделяют особенно сильный гормональный запах, а потому слюну следует рассматривать тоже как сильное гормонально-индивидуальное средство маркировки. Несомненно, что действие слюны, взбитой до пены, еще более усиливается. Имеется и другой способ маркировки: когда секач попадает на то место, где мочатся свиньи, он тут же сам начинает мочиться. Если при нем мочится свинья, он разрывает землю и пожирает ее вместе с уриной. Это поведение напоминает поведение собак. Секач мочится иногда и там, где мочилась не готовая к спариванию самка, и домогательства его в этом случае остаются без ответа. Точно так же ведут себя собаки, которые, как известно, с помощью мочи метят определенные места, предметы или деревья.
Сражения секачей я впервые наблюдал в 1975 г. Они продолжались ровно 4 дня, а затем в охотничьем угодье вновь наступала полная тишина. Бои за обладание готовыми к спариванию самками начинались с наступлением сумерек и продолжались до поздней ночи. Так как мое стадо было переведено на дневную активность и не успело перестроиться к этому времени, я смог во всех подробностях наблюдать за этим поведением. Из пяти секачей, которые вели сражения за право покрытия самок, остался один — семилетний сильный кабан. Возраст побежденных секачей составлял от 2 до 7 лет. Тот факт, что порядок подчиненности, действующий при кормежке, полностью теряет свою силу в период гона, кок об этом пишет Бойерле, я могу подтвердить тем, что в борьбе со старым секачом участвовали четыре молодых самца. Если бы они встретились с этим секачом на жировке, то добровольно бы уступили ему свое место. Этот великан был к тому же самым сильным и мог постоять за себя. Но в период гона могут быть исключения из правил. Четырех побежденных в бою секачей я больше не видел.
В 1976 г. я снова с большим напряжением наблюдал за сражениями секачей во время гона, причем абсолютное большинство боев было не таким уж кровавым, как это считается. Многие сражения протекали в форме выяснения силы с помощью применения плечевого пресса. Упираясь лопатками, кабаны пытались вытеснить один другого, не пуская в ход своих клыков. Только в отдельных сражениях, когда готовность свиней к приему секачей достигала вершины, в дело вступали клыки. Тогда форма борьбы принимала жестокий характер и сопровождалась нанесением друг другу увечий. Сражение заканчивалось, когда один из противников растрачивал свои силы. Но даже во время этих боев смертельные исходы были чрезвычайно редки. Секачи имеют хорошую защиту от смертельных ранений — калкан, или панцирь. Роль панциря выполняет шкура самца толщиной в 4–5 сантиметров, которая тянется, как пояс, вдоль тела от шеи до последнего ребра. Калкан является вторичным половым признаком самца. В наблюдаемых мною боях побежденные секачи имели, правда, опасные кровоточащие раны, но не испытывали при этом затруднений в передвижении. Один из таких переживших бои, явно «помешанный на любви» секач остался в охотничьем угодье то ли себе на радость, то ли на горе — он должен был перестроить свой активный ночной образ жизни на дневной. В первые дни, если я находился при стаде, он держался от стада на расстоянии 60–80 метров. Находясь в укрытии, секач недоверчиво смотрел на меня и не знал, как ему вести себя в данной обстановке. Вскоре он сократил дистанцию, а через 4–5 дней отважился подойти ко мне так близко, что я добрасывал до него кукурузные зерна, которые он тут же съедал. К сожалению, в 1975 г. погода в период гона была пасмурной, и я не смог сделать ни одного снимка, хотя снимал этого секача на высокочувствительную пленку. Только год спустя мне удалось сделать с него несколько снимков.
Самец остался в стаде. На 6-й день я стал свидетелем того, как он домогался одной готовой к спариванию самки и покрыл ее. Вел он себя при этом следующим образом: непрерывно призывно похрюкивал, резво бегал с задранным вверх хвостом среди стада и, переходя от одной свиньи к другой, обнюхивал в порядке контроля их половые органы с тем, чтобы не пропустить готовой к спариванию самки. Самкам стада, видимо, нравилось это — они оставались на месте. Потом он все-таки нашел готовую к спариванию самку и начал отталкивать ее в сторону. Самка, отбежав от стада на несколько метров, остановилась. Секач сразу бросился к ней и несколько раз при этом помочился. Этот эпизод повторялся 5 раз, а затем самец попытался вспрыгнуть сзади на самку, но она пробежала несколько шагов вперед, и спаривание на этот раз не состоялось. Потом много раз они стояли голова к голове и почти с нежностью покусывали друг друга за уши. Но вот он изменил свою позицию и вспрыгнул сзади на самку, которая теперь больше уже не выказывала своего нерасположения к этим действиям. Она стояла неподвижно с опущенной вниз головой, хвост при этом был поднят и несколько отклонен в сторону. Порциг характеризует поведение самки во время копуляции, как «рефлекс терпимости». Спаривание продолжалось примерно 5 минут, после чего секач соскочил на землю и больше уже не обращал внимания на покрытую им самку. Есть также наблюдения, как самки домогаются самцов. В этом случае они обычно начинают кружить вокруг самца, потираясь о его бок, а секач при этом стоит совершенно неподвижно и, подняв вверх голову и оскаливая нижнюю челюсть, взбивает клубок слюнной пены. После этого он начинает с призывным похрюкиванием кружить вокруг самки и покрывает ее.
Готовность 10 самок стада к спариванию во время моих наблюдений в 1975 г. сопровождалась необычайно короткими по времени перерывами, поэтому матерый кабан около 3 недель держался в стаде. Он исчез, как только установил, что среди самок не осталось ни одной, которая бы показывала свою готовность к спариванию. После этого я его никогда больше не видел. Потом, в мае следующего года, в стаде неожиданно появился другой, похожий на него большой кабан. Его приход имел свою причину — одна годовалая самка вступила в течку. О том, как он меня встретил, я уже писал.
Чтобы закрепить у кабанов привычку к дневному образу жизни, я в 1976 г. задолго до начала гона начал тренировать мое стадо. Для этого я наведывался к кабанам по нескольку раз в разное время дня и тем самым все время поддерживал у них дневную активность. Самцы также были вынуждены настраиваться на этот ритм жизни. Это дало мне потом возможность сфотографировать и снять на киноленту все фазы боевого и сексуального поведения кабанов.
