Считается, что в какой-то момент, вероятно, 8 – 10 млн лет назад, эволюционное древо в очередной раз разделилось на несколько ветвей, одна из которых привела в конечном счете к человеку, другая – к гориллам и шимпанзе. Этим и объясняется их генетическая и морфологическая близость.
Но «молекулярные часы» – механизм не всегда надежный. Они могут давать немалые погрешности прежде всего из-за того, что исходные точки «запуска» таких часов являются лишь предполагаемыми, а от них уже отсчитывается все остальное. Дата появления ранних гоминидов в 5 миллионов лет была вычислена на основе оценки количественных изменений в генетическом материале относительно неких предполагаемых предыдущих и последующих видов.
Стартовую линию провели через эпоху олигоцена, она датируется 30 млн лет назад. Изначально предположили, что именно здесь проходит граница между обезьянами Старого Света и высшими приматами. И именно здесь начался «забег» на той дистанции, которая, по предположениям эволюционистов, ведет к человеку современного вида. На первый взгляд, здесь все точно и безошибочно. В данном случае находки костного материала служат лишь вспомогательным, но далеко не основным методом датировки, и должны просто подтверждать данные «молекулярных часов».
Здесь, однако, начинаются некоторые «корректировки», которые многое меняют в представлении о становлении человека. Прежде всего, генетические данные показывают, что было бы ошибочным считать, будто ранние гоминиды на каком-то этапе отделились именно от всех больших обезьян.
Самое главное – стартовая линия могла быть определена просто неверно, а значит, все дальнейшие расчеты окажутся ошибочными. Во-вторых, сама концепция предусматривает, что один вид отделяется от линии другого, но это может быть совсем не так: ветви эволюции могут ветвиться бесконечно, каждый новый «побег» может давать начало десяткам новых отростков – видов. И многие из них могут существовать параллельно.
Сопоставление скелетов больших обезьян – гиббона, орангутана, шимпанзе, гориллы с человеком
Но как же быть со схожим генным строением? К тому же самая непосредственная близость человека и высших обезьян подтверждается многими данными.
Например, данные изучения сыворотки крови подтверждают их близость. Если человеческую кровь впрыснуть в кролика, то организм кролика тотчас начнет выработку сыворотки, которая, будучи смешана с самой человеческой кровью, дает в осадке 100 % протеина крови. Это говорит об их чрезвычайной химической близости. С другими представителями животного мира полученная сыворотка реагирует следующим образом: горилла – 64 %, орангутан – 42 %, бабуин – 29 %, бык – 10 %, лошадь – 2 %, кенгуру – 0 % [292, 213]. Это полностью соответствует данным сравнительной анатомии, эмбриологии и палеонтологии, показывая, что в данном ряду наиболее близким родственником человека является горилла (данные по шимпанзе отсутствуют).
Еще одним аргументом в пользу родства высших обезьян и человека служит изучение одного из протеинов энзима – цитохрома С, который имеет практически одинаковую структуру у бактерий, грибков, растений и животных. Однако в некоторых мелочах структура цитохрома различается. С одной стороны, близость структуры цитохрома С у всех живых организмов говорит об общности их происхождения, с другой стороны, различия могут указать, насколько тот или иной вид отстоит друг от друга. Неодарвинистское крыло науки считает, что эти различия говорят как раз о мутациях, лежащих в основе эволюционных изменений.
Действительно, общность и схожесть многих структур живых организмов (речь идет не только о цитохроме) свидетельствует в пользу единства логики развития жизни на земле. Но возможно ли из этого сделать вывод о том, что один вид произошел от другого? И здесь опять возникает подмена понятий: похожесть друг на друга и эволюция одного вида в другой.
Значительно более вескими можно считать доказательства, связанные с отсчетом «молекулярных часов», о которых мы упоминали выше. Но в данном случае возникает парадоксальный вопрос: произошел ли человек от общего с высшими обезьянами предка, либо наоборот – высшие обезьяны отделились от общей ветви значительно позже, чем человек, и в этом плане являются более поздними созданиями [175]?
Странные особенности «молекулярных часов» дают возможность для рождения еще одного парадокса. Может быть, имеет смысл вести речь о трех близких «шимпанзе» видах: небольших шимпанзе бонобо (или Pan paniscus), больших Pan troglodytes и… Homo sapiens, т. е. современном человеке? Поразительная близость их ДНК и внешняя схожесть теоретически позволила, в частности, известному исследователю Дж. Даймонду высказать и такое необычное предположение [113]. Естественно, в этом случае придется забыть о действительно кардинальной непохожести человека и обезьян: наличие духовного мира у человека и предполагаемое отсутствие такового у обезьян. Если же рассуждать с точки зрения чистой физиологии и молекулярной генетики, то словосочетание «три вида шимпанзе», один из которых значительно умнее других, может показаться вполне возможным, хотя и несколько обидным. Этот и есть оборотная сторона многочисленных утверждений о поразительной близости шимпанзе и человека.
Никакая похожесть и даже генетическая близость не могут служить окончательным доказательством происхождения человека от общего с шимпанзе (или с другой обезьяной) предка. Похожесть говорит прежде всего о том, что природа вырабатывает очень близкие механизмы приспособления организмов к жизни в одинаковых условиях. Но отнюдь не о переходах одного вида в другой. Поэтому вопрос «Почему считается, что человек произошел от общих с обезьяной предков?» после здравого размышления пускай не покажется столь уже нелепым.
Большой мозг – тяжелая голова
Чем человек отличается от обезьяны? Странный вопрос – на него может ответить любой школьник. Конечно же, объемом мозга! Хотя, естественно, не только им – есть еще и прямохождение, умелость руки, отсутствие мощного волосяного покрова. Тем не менее обычно большинство исследований уделяет основное внимание именно заметному увеличению объема мозга, поскольку считается, что именно этот фактор придает человеку присущую ему «разумность», хотя, как ни странно, непосредственно этого не доказано.
В общем, на первый взгляд это представляется разумным. Если у обезьян объем мозга составляет 400 куб. см, то в среднем у человека – 1350 куб. см. Все «промежуточные существа» должны иметь и «промежуточный» объем мозга, и если расположить находки по возрастающей объема мозга, то это может показаться ярким свидетельством эволюции. Хотя если что-то увеличивается в объеме, данный факт еще автоматически не означает, что это эволюционирует. И вообще не значит, что существо «умнеет». Например, особняком стоит неандерталец, у которого объем мозга был больше объема мозга современно человека почти на 15 %, и хотя неандерталец был также «Человеком разумным», вряд ли кто-то серьезно будет утверждать, что он был «прогрессивнее» кроманьонцев, то есть современных людей. У Homo erectus, вымершего, как недавно установили, лишь около ста тысяч лет назад, мозг был в четыре раза больше, чем у австралопитека. Но значит ли это, что он был действительно умнее, способнее и «прогрессивнее»? Ведь по своей продолжительности они обитали на земле практически одинаковое время.
Большой мозг – сомнительное преимущество. Мозг современного человека требует на 10–15 % больше энергии, чем у австралопитека
С объемом мозга – этим классическим показателем «прогрессивности развития» – вообще масса проблем. Вот, например, синантроп, который жил около 1 млн лет назад. Его не только никто не собирается относить к прямым предкам современных людей, но многие считают его тупиковой ветвью развития. А вот объем мозга этого существа, жившего 900–400 тыс. лет назад, в среднем составлял 1075 куб. см, а в своей верхней границе доходил до объема мозга современного человека и составлял 1300 куб. см.
Вообще большой мозг – весьма странный результат эволюции. Более 7 млн лет назад наши предполагаемые предки имели мозг размером с мозг современного шимпанзе. Потом по каким-то малопонятным причинам мозг начал раздуваться, подобно надувному шару, пока почти 160 тыс. лет назад он не достиг современного размера. А что же дальше? Абсолютно ничего – мозг больше не растет.
Можно предположить, что увеличившийся объем мозга позволял обрабатывать более сложную информацию, а это, в свою очередь, давало возможность, в частности, заниматься изготовлением орудий. Возможно, именно увеличение мозга дало возможность развитию социальной жизни. Жизнь стада и жизнь общества, хотя и похожи, все же типологически относятся к разным категориям. Общество не только совместно выживает, но совместно создает культуру, его члены вступают в сложные, порою противоречивые связи, в конце концов формируя многообразие психологических типов и взаимоотношений между людьми.
