Ознакомительная версия.
Появление фабрик и заводов позволило укоротить рабочий день: ведь чем сложнее и качественнее техника, тем больше производит один человек за единицу времени. Но «зато» работать приходится все интенсивнее. За станком вы не будете беседовать с соседом, развлекаться анекдотами, размышлять о прекрасном и вечном. То есть заняться всем этим вы можете, но тогда станок или перестанет работать, или… кажется, это называется красиво: производственная травма.
В середине XX века всерьез обсуждалось – а не сделать ли рабочий день опять по 10 часов, при трех днях отдыха в неделю? Провели эксперименты… И оказалось: человек при 10-тичасовом рабочем дне не будет успевать отдыхать. Даже и за три дня.
В 1900 году успевал отдыхать и за один… Делаем выводы?
Интенсивность умственного труда
В XIX веке всякий, имеющий хоть какое-то образование, работающий не руками, а головой, работал не долго, 5–7 часов. И работал он совсем не так интенсивно, как мы с вами.
Пролетариат начинал работать очень рано, лет с 14-ти, а вот средний класс – очень поздно, лет в двадцать с небольшим, а то и в двадцать пять. Человек не торопясь, успев подумать обо многом, кончал гимназию, так же не спеша заканчивал университет или институт, без нервотрепки начинал профессиональную карьеру…
На русском языке о карьере инженера написана трилогия Гарина-Михайловского – явно автобиографическая.[38]
Возраст большинства достижений в 1900 году был ку-уда выше, чем в 2000! Это в середине XX века Джон Кеннеди в 43 года стал Президентом США! Это в конце XX века появилось много докторов наук «до сорока».
В XIX веке вершины интеллектуальной карьеры достигали поздно, уже к тому возрасту, который считался старостью, – уж по крайней мере, «за пятьдесят». Исключения были, но немного.
В этом спокойном течении жизни было много хорошего: у ученого, чиновника, человека искусства, преподавателя оставалось время много на что: на искусство, на чтение книг, на путешествия, на личную жизнь, на долгие размышления о том и другом.
Даже там, где существовало предпринимательство, люди помнили – есть и другие сферы жизни. Удивляться ли множеству меценатов XIX века? Ведь и дельцы имели много времени для того, чтобы интересоваться науками и искусствами, вникать в какие-то общественные дела.
Путешествия в неизведанные области земного шара всегда находило своих, говоря современным языком, спонсоров. Открытия истоков Нила, работы Смита и Амундсена на ледовом щите Антарктиды, проникновение европейцев в Тибет и внутренние районы Китая привлекали внимание всего общества, а не только узких специалистов.
Один купец Третьяков помог такому количеству художников, как не всякий фонд в наше время. И Суриков ушел из Красноярска в Петербург на средства местных купцов Красноярска. Впрочем, примеров можно найти очень много.
Даже в начале XX века интеллектуальная и деловая жизнь по современным понятиям, велась не интенсивно, даже центры деловой активности оставались чуть ли не сонными, люди двигались медленнее и успевали намного меньше правнуков и праправнуков.
Но зато они успевали в большем числе сфер жизни! Они всегда находили время для картин, книг, прогулок, путешествий, долгих разговоров и раздумий, для сложной, красивой личной жизни.
Если не все, то очень многие люди интеллигентных профессий, многие дельцы были своего рода самодеятельными философами, пытавшимися осмыслить себя и жизнь.
Именно поэтому могли творить художники, которые ориентировались не на рынок, а на достижение совершенства.
И вместе с тем – на выражение неких важных для общества идей.
Конечно, «Завоевание Сибири Ермаком» Сурикова или «Нападают врасплох» Верещагина – это в первую очередь империалистические картины. Русское общество приветствовало расширение своей Империи, завоевание Сибири воспринималось так же, как открытие истоков Нила или как знамя, водруженное Амундсеном на Южном полюсе.
Но ведь многие художники писали на точно такие же темы. Только вот писали они слабее, и если даже имели известность – то не такую громкую, гонорары – не такие высокие и возможности – не столь обширные.
А картины их сегодня – не на стенах Третьяковской галереи, а в запасниках…
Общество высоко оценивало не только идею, но и уровень ее выражения. Не только суть, но и форму. У большинства людей были время и силы вникать в эту самую форму, интересоваться, не только о чем, но и насколько хорошо нарисовал художник. И разбираться в этом «хорошо».
К началу XX века сформировался огромный, в десятки миллионов человек, средний класс Европы. Русская интеллигенция была частью этого среднего класса. Миллионы людей образованных, но не замученных тем, что англичане называют «крысиными скачками». Делающих карьеру, но имеющих много свободного времени.
Именно вкусы этого слоя людей позволили издаваться огромными тиражами книгам Толстого, Пушкина, Чехова, Куприна, Гумилева: их охотно читали и довольно быстро раскупали. Для того, чтобы стать читаемым и раскупаемым писателем, следовало в первую очередь сделаться очень хорошим писателем.
Те, кого мы почитаем как величайших писателей XIX – начала XX веков, действительно самые большие Мастера. Не верите? Тогда вам придется взять на себя труд: прочитайте книги тех, кого порой называют «несправедливо забытыми»: Боборыкина, Михайлова, Сульженецкого, Данилова-Остапенко, Чарской, Вербицкой, Черного… Впрочем, их много, очень много.
Вряд ли вы сможете потратить несколько месяцев на то, чтобы убедиться в моей правоте… Вы слишком интенсивно живете для того, чтобы сидеть в библиотеках, перечитывая забытых писателей XIX и начала XX века. Но если вы и потратите эти несколько месяцев, предупреждаю честно – вы только убедитесь в моей правоте: «несправедливо забытые» забыты вовсе даже вполне справедливо. Хорошие писатели, они все же не дотягивают до тех, кто стали знаменитостями при жизни и остались в памяти потомков. Уровень другой!
Капитализм дал невероятно много для развития цивилизации. Та к много, что даже говорить об этом трудно. Только вот всегда существовали области жизни, где капитализм есть, и области, где никакого капитализма нет и помину. Уже говорилось, что в английских пособиях XVII века для начинающего предпринимателя оговаривалась сумма, заработав которую, можно перестать вести дела: 50 000 фунтов стерлингов. Такова была стоимость земельного имения, приносящего ежегодный доход в 2–3 тысячи фунтов. Зачем напряженно работать, нестись куда-то всю жизнь, рисковать деньгами, а то и самой жизнью, если можно вести спокойный образ жизни помещика?
Параллельно существовал мир торговли с колониями, полупиратских рейдов вдоль африканского побережья, драгоценных камней, закопанных в коралловый песок вместе со скелетами, мир особых скоростных судов – чайных клиперов, соревновавшихся, кто первым привезет в Англию чай нового урожая. И мир мирной сельской жизни, в которой главными событиями становились выпавший град или побег фермерской дочки с бродячим торговцем. Мир картинных галерей, псовой охоты, джентльменов в красных кафтанах, хвастающих своими лошадьми.
Современный предприниматель наворачивает миллион на миллион, не имея ни малейшей возможности когда-нибудь остановиться. В наше время «разбогатеть» вовсе не значит, что можно будет перестать заниматься делами и жить неторопливой жизнью сельского джентльмена (да и нет уже самой неторопливой сельской жизни – уйти некуда). Многие, наверное, были бы и рады остановиться – но у них нет такой возможности.
В наши дни предприниматель будет работать или до физической смерти, или до полной дряхлости, когда уже не сможет ничего делать.
Или когда более молодые безжалостно вышвырнут его из дела.
А тогда, сто лет назад, были области жизни, где вообще никакого капитализма в помине не было: например, наука и искусство. Писатель и ученый могли заниматься зарабатыванием денег – а могли и не заниматься.
Дюма-отец сделался совсем неплохим издателем и зарабатывал не хуже большинства «буржуев» Парижа. А вот Куприн издателем не сделался, но жил совсем неплохо. Главное же – уважение к нему определялось чем угодно, но никак не уровнем его доходов.
В наше время, чем бы вы ни занялись, вам придется быть предпринимателем, и ваш успех неизбежно будет оцениваться в рублях или других денежных единицах. Вы можете жить в других измерениях и плевать на деньги, ваше дело, – но эта оценка обязательно будет вам предъявлена.
Все интенсивнее и интенсивнее
Во все времена, вплоть до начала XX века, в любой судьбе очень многое решали традиции. Очень многое решалось само собой, помимо воли самого человека, и дергаться самому не возникало ни малейшей необходимости. Где жить? Чем заниматься? Какой образ жизни вести? Как одеваться? На ком жениться? Думать об этом не полагалось… С одной стороны – ограничения. С другой – возможность не напрягаться, не принимать собственных решений.
Ознакомительная версия.
