— Из самого из Роттердама-с! — выдавил один из приближенных, бережно поглаживая злосчастный мешок.
Это был первый официальный визит земляных яблок в Россию.
Около ста лет были они уже известны европейцам, но прочного положения все еще не успели обрести. Никто даже не мог определенно сказать: где, когда и по чьей воле они здесь появились. Поговаривали, что пришли они из Испании, куда были привезены каким-то мореплавателем из Нового Света. Однако в самой Испании большое значение земляных яблок уразумели в последнюю очередь.
Но как бы там ни было, а все же именно из Испании, утверждает большинство источников, начали по Европе свое путешествие диковинные плоды. Как подарок папе римскому отсюда они попали в Италию, где, к слову сказать, и получили теперешнее, каждому почти с пеленок известное имя: картофель. Назвали их так итальянцы, оказывается, по чистой случайности: всего лишь из-за формы и подземного образа жизни яблок, напоминавшим итальянцам, хоть и отдаленно, их излюбленное яство: грибы трюфели (тартуффоли). Именно от этих грибов, великолепно растущих не только в Италии, но и у нас где-нибудь в Подмосковье, получили свое название и шоколадные конфеты трюфели. Имен у картофеля за всю его историю было изрядное количество. Однако итальянское оказалось, пожалуй, самым живучим, хотя минуло немало лет, прежде чем из слова «тартуффоли» получился «картофель».
Немало других приключений пережил американский «плод». Два клубня из первой испанской партии земляных яблок удалось согласно имеющимся сведениям заполучить ботанику Каролю Клузиусу (1565 год). Из них-то он и вырастил по одному опытному кусту в Венском ботаническом саду и во Франкфурте. Со временем новому растению ученый присвоил, впрочем, так и не прижившееся научное имя: папа перуанский.
В 1589 году по просьбе Клузиуса бельгийский художник Филипп де Севри сделал первый акварельный «портрет» картофеля и поставил под ним подпись: «тартуфель». Спустя несколько лет английский ботаник Джерард описал картофель под совсем уж произвольным названием: батат виргинский. И только швейцарец Бохен, изучавший картофель в 1596 году, дал ему сохранившееся до сих пор научное название — Соланум туберозум.
Ревностным поборником возделывания картофеля был прусский король Фридрих Вильгельм I. После опустошительной 30-летней войны он провозгласил его культуру национальной обязанностью немцев. Еще в большей мере картофель насаждал несколько позднее Фридрих II, прибегая при этом даже к помощи своих драгун, которые жестоко подавляли стихийно возникавшие в деревнях «картофельные бунты».
Не сразу внедрился картофель во Франции, хотя там не было недостатка в весьма активных энтузиастах. Незаурядную энергию и изобретательность в популяризации картофеля проявил французский химик и фармацевт Пармантье. Он устраивал бесплатные обеды из одних лишь картофельных блюд, сопровождая их занимательными беседами и остроумными комментариями. Не раз обращался Пармантье с горячими призывами и к парижской знати, не оставляя без внимания и королевский двор. Ему удалось склонить на свою сторону даже французскую королеву, включившую по его просьбе цветок картофеля в свой туалет. Простой расчет настойчивого картофелелюба скоро оправдался. Спрос на цветы нового растения быстро возрос, так как ни одна уважающая себя парижанка не хотела отставать от первой законодательницы мод.
Пока Пармантье развивал свою пропаганду, возникла знаменитая, впоследствии «растительная», фирма Вильморенов. Она-то и поставила культуру картофеля на деловую основу, позаботившись также и об официальном признании своего приоритета в распространении этого продукта по стране. Тем временем земляные яблоки постепенно завоевывали все новые и новые страны: Швейцарию, Голландию, Ирландию… Из Ирландии они попали и в Северную Америку, где долго были известны как «ирландский картофель». Позже немалый вклад в его селекцию внес известный кудесник Лютер Бербанк, создавший ряд превосходных сортов картофеля для своего континента.
Все больше сторонников завоевывал картофель в Европе и как продукт питания. В Англии решением королевского двора его объявляют праздничной пищей; приобщаются к новой еде и в других странах. Не обходилось, конечно, и без казусов. Рассказывают, что некоторые поборники нового растения, разводя его с большим рвением, но, зная о нем лишь понаслышке, старательно собирали завязавшиеся на ботве после цветения зеленые плодики и, заготовив их в достаточном количестве, пытались отведать вареными, а то и сырыми.
Все чаще доходили теперь вести о земляных яблоках и в Россию. И хотя первый визит в заснеженную империю оказался не вполне удачным, именно в России открылась еще одна и, пожалуй, наиболее блистательная страница всей его многовековой истории.
Мешок, посланный Шереметеву Петром I во время его первого заграничного путешествия вместе с повелением разослать клубни по всей России «на расплод», ясно говорит о симпатиях молодого царя к новому растению и о планах, которые он с ним связывал. Однако заметного следа эта попытка не оставила. То ли отягощенный иными заботами Петр упустил из виду свою картофельную затею, то ли в губерниях не дали ей должного хода. Вероятно, сыграло свою роль и противодействие царскому нововведению со стороны невежественного духовенства. «Богу противным фруктом» часто называли попы картофель и в петровские и в более поздние времена, клеймя его перед народом с амвона как «нечестивый плод», «чертово яблоко». «Картоха проклята», — настойчиво твердили в своих молитвах и раскольники. Однако уже к 30–40-м годам XVIII века земляное яблоко в России приобретает все больше сторонников, а среди петербургской знати становится даже вполне обычной пищей. Но, появляясь изредка и в других российских губерниях, картофель оседает главным образом в богатых поместьях.
При Екатерине II власти предпринимают новые усилия. В 1765 году по инициативе Государственной Медицинской коллегии сенат издает указ «О разводе и употреблении земляных яблоков, которые называются в иных местах „тартуфелями“ или „картуфелями“». Одновременно рассылаются по стране и специальные наставления.
«Что же принадлежит до тех яблоков, — говорится в протоколе заседания сената, — откуда их получить можно, то оных в С.-Петербурге весьма уже много, да и у некоторых партикулярных людей разводится, а потому и впредь без дальнего труда — всюду их доставать можно будет».
Не очень-то, но возымел все же некоторое действие сенатский указ. Уже в «Черниговского наместничества топографическом описании 1783–1784 годов» врач Афанасий Шафонский сообщает, что картофель на огородах и полях почти всех уездов является «обыкновенным произрастением».
А пермяки, встретившие, подобно немцам, «картофельными бунтами» повеление государыни о разведении «тартуфелей», через каких-нибудь 30–40 лет уже «употребляют оной печеной, вареной, в кашах и делают также из него с помощью муки свои пироги и шаньги; а в городах сдабривают им супы, готовят с жарким и делают из него муку для приготовления киселей». Так сообщается в «Хозяйственном описании Пермской губернии», изданном в 1804 году. Там же говорится и о товарности, сортовых достоинствах плода, не столь давно клеймившегося нечестивым: «Деревенские жители довольно уже продают картофеля в городе Перми; часто видеть случается отменной крупной белой картофель, в Пермском уезде разводимый, которою почва весьма к тому способна».
Большой вклад в «картофельное дело» внесло созданное в 1765 году Вольное экономическое общество, регулярно издававшее свои «Труды… к поощрению в России земледелия и домостроительства». В 1770 году в них были напечатаны и «Примечания о картофеле» выдающегося русского агронома Андрея Тимофеевича Болотова. Это была одна из первых и наиболее обстоятельных работ «О заведении, сажании и размножении картофеля», а также «О собирании и содержании оных».
«Плодородие сего произрастения, — писал А. Т. Болотов о картофеле, — превосходит почти всякое чаяние: яблоки не только по всем оного кореньям вырастают, но и самая наружная трава сего произрастения к произведению плодов способна».
Крупнейший знаток сельскохозяйственной науки и практики своего времени Болотов весьма оригинально и разносторонне изучал картофель, прежде чем опубликовать свои «Примечания». Испытав способность засыпанной землей картофельной ботвы к образованию клубней, он интересно рассказывает о новом своем опыте, к которому его побудили полученные результаты. «Второй опыт состоял в том, что я, нарезав картофельной травы, сажал оную по примеру мяты без кореньев и хотел видеть, примется ли она и что произойдет. Она, к великому моему удовольствию, не только принялась очень скоро, но от каждого посаженного сим образом без корня черенка к осени родилось по 20 и более яблок. Сие средство к поспешествованию урожая полюбилось мне еще больше прежнего, и для того повторял я сей опыт несколько раз с потребными к тому примечаниями…»
