Ознакомительная версия.
Люди с объемистыми желудками вовсе не обязательно должны быть тучными. Не существует принципиальной разницы между объемом желудка у страдающих ожирением и у людей из контрольной группы, лишенных всяких признаков избыточного веса.
Но вот что меня особенно поражает: люди с объемистыми желудками вовсе не обязательно должны быть тучными. Согласно исследованию, результаты которого опубликованы в журнале Obesity Surgery, не существует принципиальной разницы между объемом желудка у страдающих ожирением и у людей из контрольной группы, лишенных всяких признаков избыточного веса. Гормоны и метаболизм, поступление калорий и сжигание их – словом, все, что в конечном счете определяет вес человека – никак не обусловлено вместимостью желудка. Эрик Рыжий настаивает на том, что вне участия в соревнованиях едоков он не переедает, даже никогда не доводит себя до ощущения переполнения желудка. Он подчеркивает: какой бы силы воли ни требовалось для того, чтобы человек заставил себя прекратить есть, еще больше воли нужно проявить, чтобы заставить себя есть (и продолжать есть и есть).
Самым удивительным кажется тот факт, что в медицинской литературе нет описания ни единого случая разрыва желудка, приключившегося среди участников соревнований по поглощению еды. Получается, описав на пути своих рассуждений полный круг, мы возвращаемся к мистеру Л. и тому предположению, которое с самого начала занимало меня больше всего. Принимая во внимание все обстоятельства и взвесив все «за» и «против», приходится констатировать: убивает не то, как много пищи отправляет в себя человек, а то, что попадает в него под видом еды. Особенно тогда, когда, как мы увидим далее, внутри оказываются десятки доз кокаина в латексной оболочке.
Глава одиннадцатая
Снизу вверх
Если обстоятельства не позволяют держать сигареты и мобильный телефон в карманах брюк, реальную альтернативу может предоставить прямая кишка. Настолько реальную, что в государственные тюрьмы Калифорнии ректальной контрабандой ежегодно доставляют более тысячи фунтов табачных изделий и сотни мобильных трубок. Контрабанда эта позволяет бандитам-заключенным и осужденным наркодилерам совершать из-за решетки деловые звонки, с удовольствием покуривая во время этих разговоров.
«Вот это поступило в пятницу», – лейтенант Джин Паркс, офицер по борьбе с контрабандой в государственной тюрьме города Авенал, Калифорния, указывает на прозрачный пластиковый пакет для мусора, на две трети наполненный чем-то, похожим ямс, но не ямсом. Это листья трубочного табака Golden Leaf, защищенные латексом и свернутые таким образом, чтобы с одной стороны получился конус – для более легко помещения. Нет, не в чаши курительных трубок. Мусорный пакет в данном случае – это «навал», или часть массовой контрабанды, скрытно шедшей через близлежащую птицеферму. Туда от двух до трех сотен сидельцев Авенальской тюрьмы ходят трудиться, а затем «возвращаются домой». Если бы Паркс и его подчиненные не перехватили мешок, скрутки табачных листьев были бы «оприходованы» и переправлены в тюремный двор: двое-трое, а может быть, как иногда случается, и шестеро заключенных рассовали бы латексные упаковки по задним проходам, где и хранили бы по соседству с собственными яичками.
Сквозь пластиковые стенки мешка проникает фруктовый запах ароматизированного табака. Атмосфера в отделе расследований – как в фирменном магазине табачной фабрики. Розничная цена Golden Leaf – около 25 долларов за фунт. Во дворике Авенальской тюрьмы одна унция продается не менее чем по 100, повышая общую стоимость конфискованного пакета до 1600. А если схватят за руку, наказание не слишком жестокое – временное лишение свиданий. «Мы такие мешочки, наверное, сотнями тысяч ликвидируем», – говорит Паркс. У него большие голубые глаза с магнетическим блеском и ровная, невозмутимая манера говорить. Благодаря такому сочетанию, он кажется человеком, немного уставшим от происходящего, но еще не разучившимся чему-то удивляться.
Паркс ведет меня на склад и показывает целый банк из дюжины сейфов, каждый из которых предназначен для хранения ежемесячного улова контрабандных мобильных трубок.
– И все они… – спрашиваю я, – из…
– Отсюда? – Паркс соединяет колечком большой и указательный пальцы. Из «трубы», то есть. Милый сленг для обозначения ректальной доставки. «Нет, не все. Только некоторые».
Паркс делает два шага и тянется к другому большому пластиковому пакету: «А это – зарядные устройства». В прочих пакетах и коробках – батарейки, наушники, сим-карты. На тюремном жаргоне прямая кишка – «бумажник узника»[131], но можно было бы назвать и Radio Shack[132]. На пути сюда меня останавливает начальник контрольно-пропускного пункта, решивший рассказать мне об одном заключенном, который подобным образом нес в себе две коробочки скоб для степлера, точилку для карандашей, запасные лезвия для этой точилки и три большие кольца для скрепления документов. Малого прозвали «ОС» – от «Офисного Склада». Никто из тюремного персонала не может сказать, зачем ОСу все это было нужно.
«Трубари» Авенала используют ректум именно с той целью, которую предусмотрела для этого органа эволюция – для хранения. Нижние отделы желудочно-кишечного тракта представляют собой область для сбора всего, что остается от пищи после того, как кишечник абсорбирует максимум нутриентов. Вода всасывается стенками кишечника по мере продвижения пищевой кашицы. Если все идет нормально, эта кашица, отдавая воду, достигает определенной консистенции – и покидает тело, как только начинает соответствовать значениям Бристольской шкалы стула[133] от 2 («колбасовидный комковатый кал») до 5 («в форме мягких комочков с четкими краями»). Самое приятное заключается в том, что человек нуждается в избавлении от данных остатков всего один или два раза в день.
Если вы не против, присмотримся к процессу получше. От шести до восьми раз в день – независимо от ваших мыслей или самоощущения – сжатия кишечных мышц, называемые усиленной перистальтикой, заставляют содержимое ободочной кишки продвигаться вперед. Прием пищи усиливает это действие благодаря тому, что именуется желудочно-ободочным рефлексом. Чем обильнее еда, тем сильнее импульс, задающий энергию продвижения. Все продукты распада, ранее «застрявшие» выше прямой кишки, теперь оказываются в ней.
А затем и вне ее – по мере того, как сверху надвигаются новые порции. «Это своего рода защитный рефлекс», – поясняет Уильям Уайтхед, содиректор Центра функциональных и перистальтических желудочно-кишечных расстройств при университете Северной Каролины. Рефлекторное продвижение пищевой массы вперед предохраняет ободочную кишку от разрыва[134].
Когда содержимое начинает давить на стенки прямой кишки с достаточной силой, фиксируемой особыми рецепторами, которые улавливают степень растяжения, включается рефлекс дефекации. (Поднатужившись, вы можете сами проверить действенность триггерного механизма: такое усилие увеличивает степень давления на стенки ректума до необходимого уровня.) Позыв к дефекации заставляет мускулы прямой кишки сжиматься, выдавливая то, чем она наполнена. Одновременно с этим расслабляются мускулы анального сфинктера. Мы осознаем происходящее как настоятельную необходимость – нечто среднее между «Ну, привет» и «Все побоку, кроме самого главного». Чем объемнее выталкиваемое содержимое или чем больше в нем влаги, тем сильнее производимое им давление и тем труднее остановить неизбежные последствия. Вода будет искать даже самый маленький выход. Один из специалистов по работе кишечника сказал: «Даже сфинктер Геракла не сдержит напор воды». Доведите эту закономерность до крайности, и вы получите солевую клизму, помешать действию которой весьма нелегко, если вообще возможно.
Хотя попытаться, конечно, можно. Рефлекс дефекации поддается «ручному управлению». Умение останавливать позывы подобного рода – квинтэссенция «туалетного тренинга». Сжатие анального сфинктера прерывает его рефлекторное действие и аннулирует неконтролируемую безотлагательность дальнейшего: в большинстве случаев – на время, достаточное, чтобы съехать с хайвея или допеть начатую арию и добраться до кабинки туалета. (Пациентам, страдающим от необходимости приостанавливать «приливную волну», гастроэнтерологи рекомендуют дробное питание с малыми порциями пищи – чтобы объем отходов в меньшей степени стимулировал давление на стенки ректума.)
Ахмед Шафик – последний великий летописец рефлексов, характерных для нижней части тела – наглядно демонстрировал действие рефлекса дефекации в своей лаборатории в Каирском университете. Добровольные участники эксперимента получили специальное оборудование для измерения сжимающего давления прямой кишки и ануса. Баллон с солевым раствором играл роль каловой массы. Его наполнение стаканом воды становилось для прямой кишки достаточным сигналом для активации основного рефлекса. Лабораторное оборудование фиксировало резкий всплеск активности: вырастало давление в ректуме, усиливался выжимающий напор и одновременно разжимался анус – позволяя содержимому покинуть организм. «Появлялся неудержимый позыв к опорожнению кишечника, и баллон „изгонялся“ вовне». Трам-пам-пам! Когда же испытуемого предварительно инструктировали, каким образом следует предотвращать дефекацию, прямая кишка расслаблялась, а «неотложная необходимость» исчезала. Организм сам отменял поставленную себе задачу.
Ознакомительная версия.
