Теперь эти маленькие голубые бабочки носят имя Psychonotis julie — в честь жены Джона.
Во время своей последней экспедиции, в первый год двадцать первого столетия, Джон на два месяца застрял на острове Тикопия из-за местного государственного переворота. К сожалению, на Тикопии всего тринадцать видов бабочек, и все они давно известны науке. Чтобы скоротать время, Джон ловил мух для ящерицы, которая жила у него под порогом, и учил местных детей бесконечной песенке про ферму старика Макдональда.
Теперь Джон Теннент собирается опубликовать свое исследование по биогеографии Соломоновых островов, где описаны семьдесят новых видов бабочек и изложены результаты некоторых новых наблюдений над механизмами мимикрии.
«Благодаря бабочкам у обычного сада появляется новое измерение, — писала Мириам Ротшильд, — ведь они — точно чудесные цветы, которые бывают только в снах. Цветы из детских фантазий, умеющие отрываться от своих стеблей и воспарять в солнечных лучах. Для меня бабочки — нечто воздушное, ангельское. Когда они рядом, я не смотрю на них аналитическим взглядом профессионального энтомолога».
В жизни человека наступает момент, когда он должен взглянуть на объект своей любви трезвыми глазами и понять, может ли он сказать себе: «Да, я не ошибался».
Тем, кто влюблен в бабочек, в этом смысле легко. Разочарование им не угрожает.
Самка бабочки откладывает яйцо. У разных видов форма яиц разная: они могут походить на крохотные жемчужины, или на сплюснутые мячи для гольфа, или на бочонки. У некоторых бабочек самка откладывает яйца по одному, у других — по нескольку, большими кладками.
И тут же начинаются ужасы. На яйцо могут напасть вирусы, бактерии или грибки. Крохотные насекомые-паразиты — наездники или мухи — внедряют в его ткань свои собственные яйца; вылупившись, молодняк паразитов будет кормиться эмбрионом гусеницы. У бабочек калиго наездники садятся на заднее крыло взрослой самки и спрыгивают с нее, точно пираты, как только мать откладывает свои драгоценные яйца. Хищный жук мимоходом замечает кладку и съедает ее на завтрак без остатка. Олень лакомится листом, на котором находятся яйца. Шансов погибнуть — хоть отбавляй. Шансы выжить минимальны.
У бабочек-толстоголовок гусеница, едва вылупившись, съедает скорлупку яйца, а затем величественно поднимается во весь рост, точно кобра из корзинки заклинателя змей. У парусников личинки с виду хилые, слабые; их тела покрыты мокрыми, жалко липнущими к коже волосками.
Новорожденная гусеница может быть величиной с запятую, тире или дефис на книжной странице. Но у нее уже есть все основные органы и конечности: отвердевшая голова с челюстями, служащими для откусывания и пережевывания пищи, грудной отдел из трех сегментов (на каждом — пара членистых ножек) и брюшной отдел из десяти сегментов с пятью парами «ложных ножек» — маленьких крючков. Поры кожи то раскрываются, то захлопываются, втягивая воздух. На заднем конце туловища — анальная пластинка, внешне почти неотличимая от «лицевой» на переднем конце.
Но этот крохотный дефисик уже видит и ощущает окружающую действительность. По бокам головки — так называемые «простые глазки» с фоточувствительными пигментами. Покачиваясь из стороны в сторону, гусеница видит мозаичное изображение окружающего мира, без труда отличает свет от тьмы, горизонталь от вертикали. Обонятельные рецепторы — проще говоря, носы — разбросаны по всему телу: они есть на усиках, на брюшке, на ножках. Некоторые из обонятельных волосков по совместительству являются вкусовыми сосочками. Другие волоски могут осязать. Третьи различают звук или вибрацию.
Над ротовыми органами гусеницы и между ними находится трубочка, производящая шелк. У большинства видов гусеницы прядут липкую нить, которая помогает им при движении вперед цепляться за поверхность. Вот почему гусеницу не так-то легко стряхнуть с листа или ветки. Шелковые нити также могут использоваться для скручивания листьев, строительства убежищ, прикрепления куколки к выбранному месту. Изредка из шелка плетут коконы.
Калифорнийская зорька откладывает яйца, напоминающие крохотные початки кукурузы. Если обстоятельства сложатся удачно, из яйца выводится гусеница. Не медля ни минуты, она начинает кормиться и расти, пока мембраны, соединяющие сегменты ее тела, не растянутся. Их растяжение «включает» гормональные железы. Внутри старого скелета — точнее, экзоскелета, поскольку у насекомых он расположен снаружи тела, — формируется новый. Отработавшему свое скелету предстоит частично раствориться в выделяемых железами энзимах. Гусеница ненадолго замирает, делает «глубокий вдох». Сегменты тела расширяются, и старая кожа рвется по швам — именно там, где надо. После линьки начинается новый этап развития гусеницы.
Каждый отдельный этап называется «возрастной стадией». Как поезд движется от одной станции к другой, так и гусеницы совершают свой жизненный путь от стадии до стадии. Обычно станций пять.
Гусеница помешана на еде. Она — не более чем рот, подсоединенный к желудку. «Ненасытная пищепоглотительная машина»: в книгах и статьях энтомологи вновь и вновь с восхищением и завистью повторяют эту избитую формулировку.
Поесть, подрасти, передохнуть, полинять, поесть, подрасти, передохнуть, полинять… Чтобы превратиться в половозрелую бабочку, гусеница должна разжиться всеми необходимыми питательными веществами. Нужны белки — без них организм не выработает ни яйцеклеток, ни спермы. Гусеницы некоторых ночных бабочек набирают вес, который более чем в три тысячи раз превосходит их начальную массу. Это как если бы из трехкилограммового младенца вырос человек, весящий девять тонн.
Внешность гусениц может быть самой неожиданной. Просто Хеллоуин какой-то или бал-маскарад! У каждого вида свой характерный наряд. Брюшко может быть гладкое или бугристое, покрытое волосками или шипами, с нитевидными или роговидными выступами. Тело поджарое или толстое, длинное или короткое. Одних гусениц не отличить от слизняков, других — от бурых сучков. Отдельные эксцентричные «дамы» определенно собрались на новоорлеанский карнавал Марди-Цэа: их головы украшают замысловатые наросты: ни дать ни взять — уборы из воздушных шаров.
Расцветка тоже может быть выдержана в самом неожиданном стиле: от аляповатой пестроты детских рисунков до тончайшей проработки а-ля Эшер.
Гусеница репницы — минималистка: ее синевато-зеленое тело украшает одна-единственная желтая черта. Гусеница юнонии — черная, щетинистая, расцвечена двумя рядами оранжевых крапинок и еще двумя — кремово-желтых. На спине щетинки с синими основаниями, на боках с оранжевыми. Гусеница ванессы виргинской дивно хороша: она желтая в зеленую полоску, с черными перевязками в красную и белую крапинку. Покрасовавшись на цветке маргаритки, как старлетка на каннском пляже, личинка удаляется в свое шелковое гнездышко и решительно запирается в нем.
Гусеницы помешаны на еде, а некоторые животные — на гусеницах. Наблюдая, как порхают бабочки в саду, следует удивляться не только их необыкновенной красоте, но и тому, что они вообще дожили до взрослого возраста. Почти все их братья и сестры стали сырьем для пищевого комбината природы: пошли на корм микробам, паразитам и птицам.
Чтобы уцелеть, гусеница должна быть везучей и мыслить стратегически.
По мере того как она линяет, развивается и подрастает, гусеница становится все заметнее для хищников. Приходится и стратегию менять, и на судьбу надеяться.
На первой стадии развития гусеница парусника рутула — нечто малюсенькое, мохнатое и крапчатое. Банальное пятнышко на зеленом листке, которое с трудом можно отличить от высохшего комочка грязи.
Вторая и третья стадии похожи уже на птичий помет: они бурые, с глянцево-белыми «седлами». Этот ловкий ход не лишен остроумия. Какая же птица станет клевать собственные испражнения!
Четвертая стадия рутула — зеленая, гладкокожая, с оранжево-желтыми «глазками». Посередине глазка — синее пятнышко. Зеленая расцветка позволяет гусенице не выделяться на фоне травы. Глазок может отпугнуть мелкую птицу.
Гусеница в пятой стадии достаточно велика, чтобы сойти за голову ярко-зеленой змеи с двумя заметными издали «глазищами» и широченной «пастью». (Некоторые ученые, правда, полагают, что гусеница пытается копировать не змею, а несъедобную древесную лягушку.)
У большинства видов гусеницы, как правило, от стадии к стадии становятся все более мохнатыми, щетинистыми, колючими, устрашающими на вид. У них могут появиться новые массивные волокнообразные отростки. Просто-таки не гусеница, а ходячая платяная щетка. Коснитесь волосков — палец почувствует ожог, зачешется или покроется сыпью. Тем самым гусеница все более внятно заявляет: «Даже не думайте о том, чтобы меня съесть».
