пещерах на юго-западе Франции, в таких местах, как Пеш-Мерль и Ле-Гаренн. Эти рисунки превосходно выполнены, следовательно, граветтийцы уже рисовали в течение долгого времени, просто их творения были недолговечны, и лишь в пещерах сохранились редкие образцы, которым мы теперь можем дивиться.
Пещерному искусству придавалось необоснованно большое значение в изучении доисторических периодов. Отчасти это понятно, так как многие из этих образцов чрезвычайно хороши и прекрасно исполнены, однако количество пещер с рисунками и их географическое местоположение ясно указывают на то, что это явление не было широко распространенным и не может рассматриваться в качестве вехи прогресса человечества. Напротив, имеющиеся свидетельства говорят в пользу постепенного, неоднородного и локализованного возникновения, исчезновения и повторного появления искусства, а не внезапной революции [372]. Также важно помнить, что в пещерах Юго-Западной Франции или Северо-Западной Испании рисовали далеко не все. Были отдельные мастера, которых можно определить по их стилю и почерку [373], но большинство людей не были способны создать такие удивительные образы, так же как мало кто из нас смог бы повторить фрески Сикстинской капеллы. И хотя некоторые из этих замечательных произведений искусства были созданы самыми первыми предками в Европе, как, например, рисунки, выполненные около 30–27 тысяч лет назад в пещерах Шове и Ле-Гаренн во Франции, большинство из самых известных объектов (пещера Ласко во Франции, Альтамира в Испании 17–14 тысяч лет назад) датируются тысячами лет позднее окончания последней ледниковой эпохи и намного позже граветтской культуры.
Возможно, мы никогда не узнаем, почему какие-то люди так старались, создавая прекрасные изображения глубоко в пещерах в одном из регионов Западной Европы. Я придерживаюсь мнения, что происхождение такого искусства было функциональным, и преобладание на пещерных рисунках животных, особенно пасущихся травоядных, которые были потенциальной пищей, вероятно, связано с передачей информации об охоте. Мы можем никогда не узнать настоящую причину, по которой эти мастера рисовали именно в этих местах. То, что изображены животные почти исключительно открытой тундростепи, ясно показывает, что граветтийцы были у истоков этой традиции, которая, как мы часто забываем, впоследствии была утеряна охотниками-собирателями Европы эпохи мезолита [374]. А не кажется ли нам удивительным, что никто и никогда, похоже, не изображал на стенах пещеры неандертальцев? В этом нет ничего странного, если художники никогда с ними не сталкивались.
Пока граветтийцы не научились успешно использовать ресурсы тундростепи, основным фактором, ограничивавшим передвижение людей, могла быть вода, особенно в тропиках, а также в других семиаридных регионах, например на Ближнем Востоке и в Средиземноморском регионе. Причина, по которой граветтийцы обладали большей свободой, заключалась в том, что поиск воды не был для них настоящей проблемой. Тундростепь была краем озер, да и в вечной мерзлоте также хранились огромные запасы замерзшей воды [375]. Граветтийцы знали об этом, потому что выкапывали ямы для хранения, и могли знать, как в случае необходимости превратить лед в воду при помощи огня. Вода больше не была препятствием для передвижения, но оставалась очень важным ресурсом для людей, которые употребляли в пищу в основном мясо, в результате чего были вынуждены избавляться от повышенного уровня мочевины [376].
Мы уже видели, как проблема нехватки древесины решалась путем использования кости и других органических материалов, но как насчет камня? Возможно, технологии людей, начиная с самых древних периодов, слишком сильно ассоциировали с каменными орудиями, потому что каменные орудия сохраняются в гораздо лучшем состоянии и в больших количествах, чем деревянные. Люди, выходившие на открытые равнины, оказывались вдали от источников кремня и других камней, подходящих для изготовления инструментов и оружия. Решение этой проблемы — либо обходиться без каменных орудий, либо носить их с собой на охоту. Для последнего требовалось изменить мышление. Брать с собой большое количество тяжелых камней было бы затруднительно для охотников, поэтому решением, которое мы уже подсмотрели у ориньякцев и шательперонцев, стало изготовление более мелкого и легкого оружия и наконечников, которые можно было использовать многократно.
Преимуществом могли быть и экономичные и эффективные способы использовать кусочки кремня, попадавшиеся по пути. Изготовление инструментов и оружия из призматических лезвий [377], которые откалывались от кусков кремня, стало традицией. Этот метод включал подготовку кремневых ядрищ, от которых молотком откалывали длинные узкие лезвия с параллельными краями. Изготавливая эти лезвия (они не были изобретением граветтийцев) вместо традиционных широких пластин, люди могли получать гораздо больше от одного куска кремня и гораздо реже возвращаться в карьеры на холмах. Новые методы получения максимальной пользы от куска кремня хорошо сочетались с новыми метательными снарядами, которые позволяли людям охотиться на животных с некоторого расстояния. Двойное преимущество — портативность и эффективность во время охоты — говорило в пользу технологии изготовления лезвий. В следующей главе мы увидим, что тенденция к созданию все более компактного оружия сохранялась и после граветтской культуры.
Долгое время предполагалось, что технологии с использованием растительных волокон были поздним изобретением, которое возникло с развитием сельского хозяйства. Затем были опубликованы результаты целой серии потрясающих исследований Джеймса Адовасио и Ольги Соффер из Иллинойского университета. Они рассмотрели детали отпечатков, оставленных на различных керамических статуэтках и других артефактах, сделанных людьми граветтской культуры. Подробное изучение артефактов из Дольни-Вестонице и Павлов показало, что растительные волокна использовались для изготовления текстиля, плетеных изделий, веревок и, возможно, сетей около 26–25 тысяч лет назад (рис. 12) [378]. Результаты продемонстрировали, что данный вид текстиля и плетения зародился в этой части Евразийской равнины на 7–10 тысяч лет раньше, чем где-либо еще, что совпадает с появлением керамики. Также результаты точно совпали с известными археологическими новинками граветтской культуры, например с изобретением игл с ушком из кости, которые могли использоваться для шитья из шкур и тканей.
Рисунок 12. Раскопки стоянки Павлов VI в 2007 году (в непосредственной близости от Дольни-Вестонице, Чешская Республика), здесь видны центральный очаг, круглые ямы и кости мамонта. Фото: Иржи Свобода
И хотя в этом не могло быть стопроцентной уверенности, казалось, что эти люди также нашли способ изготавливать тонкие сети, которые могли использоваться, в частности, для ловли зайцев и лис — животных, встречавшихся на граветтских археологических объектах. Предполагалось, что на лис охотились из-за их меха, а зайцы были как источником меха, так и пищей. Следовательно, граветтийцы были, вероятно, одними из первых, кто практиковал массовую ловлю мелких млекопитающих с использованием сетей. Больше не нужно было быть коренастым и мускулистым охотником, чтобы иметь постоянный источник пропитания.
Телосложение — основа успеха граветтийцев. Эти люди
