И в самом деле, что за причуда симпатичных птичек с кривыми клювами и жалостливой внешностью торчать на пронизывающем ветру, подпрыгивая на одной ноге?
Сумчатые с сумками и без них
Вот именно! Живут на свете, оказывается, и такие — "бессумчатые" сумчатые.
Отличный пример — мурашееды, по-местному — нумбаты. Их всего два вида — обыкновенный и рыжий. Оба — жители Южной и Юго-Западной Австралии, оба, кстати, почти истреблены.
Обычно у двуутробок сразу после рождения молодое — слепое и глухое — поколение карабкается поскорее в материнскую сумку, спеша присосаться. А у нумбата таких роскошных условий природа не создала. В том смысле, что присосавшиеся на брюхе у матери детёныши вынуждены держаться своими собственными силами: сумки нет и в помине. Цепляются малыши сначала за сосок, а потом за шерсть, покрывающую густой порослью родное материнское брюхо.
Почему так происходит? Чем не угодил мурашеед природе, что она обделила его сумкой? Бессумчатость двуутробки — первичный признак или вторичный?
Поначалу нумбата явно недооценивали. Считали, что более примитивного зверя на земле вообще не сыщешь. А посему, дескать, и отсутствие сумки — явление первичное. Подкреплялся этот приговор и ещё одной уликой: рот мурашееда наполнен пятьюдесятью двумя небольшими, слабо дифференцированными зубками. А такое их изобилие — отнюдь не показатель эволюционного прогресса вида.
Но потом отношение к мурашееду переменилось. Учли тот факт, что питается он исключительно термитами и муравьями. У всех зверей с такого рода питанием зубы похожи на те, что у мурашееда. Так что простили мурашееду его зубастость и сочли её признаком вторичным. А сняв ложное обвинение, и самого нумбата "омолодили" — не такой уж, оказывается, древний это зверь, и место его на эволюционной лестнице повыше, чем думали раньше. Но тогда, значит, и отсутствие сумки — явление вторичное?
В общем, споры зоологов продолжаются; сам мурашеед в них не участвует и, судя по всему, сумкой обзаводиться не собирается.
А вот сумчатая куница — это зверь на распутье. Ей и сумка, с одной стороны, пригодилась бы, но и без неё, право же, неплохо. Что делать? Выход животное нашло, нужно полагать, оптимальный. Пока не настало время рождать, сумки у куницы нет. Но вот приближается май, пора размножения, и сумка отрастает. Приличная по размерам сумка — целый баул ёмкостью в шесть детёнышей!
Но вот здесь как раз куница и промахнулась: "забыв", что теперь она истинная сумчатая, рождает нередко столько детёнышей, сколько и в нововыросшей сумке не поместится, да и сама она прокормить не в состоянии. Сосков ведь тоже шесть, а самка иногда приносит сразу 24 малютки! И здесь между слепоглухонемыми крохами развертывается борьба за существование в чистом виде. Кто успеет добраться до соска и свалиться в сумку — выживет, остальные погибнут…
Кстати, малая сумчатая куница — рекордсменка ещё одного рода. У неё самая короткая в мире зверей беременность — всего 11 дней. Это в 3–12 раз меньше, чем у разных видов кенгуру, в 2 раза, чем у бурозубки, в 2–3 раза, чем у мышей, в 3–4 раза, чем у крота, и в 25 раз, чем у человека! Сам факт, впрочем, не казался бы таким необычным — кому-то ведь надо быть рекордсменом, если б не фантастическое число детёнышей (до 24) в одном помете. Как ухитряется сумчатая куница совмещать эффективность деторождения с количеством "продукции" — факт труднообъяснимый.
И ещё об одном двуутробном звере хочется сказать особо — шипохвостом валлаби. Забавная, симпатичная зверюшка.
Собственно валлаби — это мелкие кенгуру. Живут только в Австралии (до Тасмании и Новой Гвинеи так и не добрались). С сумкой у шипохвостого валлаби все в порядке. Причуда его на хвосте (как и следует из названия). На конце его вырастает роговой шип, похожий на ноготь. Зачем появилось это необычное приспособление — неясно. Некоторые знатоки уверяют, что валлаби сгребают с его помощью листья и ветки, подготавливая гнездо для ночлега. И в доказательство приводят такой же шип ещё у одного австралийского сумчатого — длинноухого бандикута.
"Позвольте, — возражают другие знатоки. — Но у льва в середине кисточки на хвосте тоже имеется аналогичный коготь. А царь зверей, как вы понимаете, сгребанием листьев хвостом не занимается…"
Так и остался хвостовой ноготь валлаби (а заодно бандикута и льва) загадкой природы.
Но шипохвостые валлаби, начав чудить с хвоста, на этом не успокоились. Бегать они тоже ухитряются так, что впервые видящий их человек недоумевает. Дело вот в чем: убегая, кенгуру обычно прижимают передние лапы к телу. А валлаби эти общепринятые правила не признают. Они будто гордятся быть исключением и во время бега знай себе размахивают передними лапами в воздухе. По идее — снижается скорость, расходуется энергия… Но факт остается фактом.
Этих сумчатых фантазеров так и прозвали — "шарманщики".
Гаттерия, она же туатара, она же сфенодон. Неуклюжее и в то же время юркое ящерицеподобное животное, достойное особого упоминания.
Прежде всего эта новозеландская рептилия — самое древнее наземное позвоночное из современных видов. Скелеты — ну точь-в-точь, как у неё, — находят ещё в триасовых отложениях. То есть старушке гаттерии уже сегодня можно справить 220 миллионов лет (вымершие динозавры по сравнению с ней подростки). И просто удивительно, как ухитрилась туатара прожить всем на зависть почти четверть миллиарда лет и в общем-то не измениться.
Впрочем, годы не прошли для неё даром. Насмотревшись чудес в мезозойскую эру, гаттерия донесла и до нас кое-что из тогдашних фокусов. Например — третий глаз.
Помещается он у туатары на темени, между двумя обычными глазами. Наиболее отчетливо виден у только что вылупившихся малюток туатар. Внешне это пятно, окруженное чешуями в виде розетки. У взрослых гаттерий оно может зарастать.
Зачем сфенодону третий глаз? — мучительно размышляли люди. И решили проверить, насколько хорошо он видит.
Третий глаз гаттерий:
а) облучали монохроматическим светом — красным, оранжевым, жёлтым… и так далее;
б) просвечивали ультрафиолетовыми и инфракрасными лучами;
в) помещали в сильные электрические и магнитные поля;
г) испытывали на химическую чувствительность;
д) проверяли, чувствует ли он температурные колебания;
е) …
Любое другое животное давно прозрело бы с досады, лишь бы отвязались от него назойливые экспериментаторы. Но гаттерия не такова! И, глазом, так сказать, не моргнув (третьим!), она выиграла эту необычную игру "в гляделки". Люди науки отвели свой учёный взгляд и отступили, так ничего и не уяснив.
Вернее, кое-что все-таки стало ясно. А именно — что гаттерия своим третьим глазом ничего толком не видит (лишь свет от тьмы вроде бы отличает), не слышит, не обоняет. Короче — не глаз, а так, сплошная профанация. А по-научному — рудимент.
И всё же удивительный рудимент! Обычно с течением времени любой не несущий специальной функции орган элиминируется. Постепенно, поэтапно, на протяжении миллионов лет. Но никак не измениться за четверть миллиарда лет — это уж слишком! Чересчур много для любого, даже самого ненужного рудимента.
Вот и встаёт вопрос — а может, третий глаз туатары для чего-то ей нужен? Может, человек просто не в силах пока разгадать его функцию?
Научилась гаттерия за миллион лет и кое-каким странным повадкам. Удивляет, к примеру, её непонятное сожительство с буревестниками.
Буревестники роют себе норы с благородной целью отложить туда яйца и вывести птенцов. Но нередко, когда подземная галерея завершена, в неё без ордера вселяется гаттерия. Буревестники, однако, и не думают протестовать — относятся к квартиранту по меньшей мере доброжелательно. Гаттерия тоже не наглеет — ведет себя спокойно и смирно.
Впрочем, пути буревестников и туатары редко пересекаются. Птицы ведут дневной образ жизни, сфенодон — ночной. Пока один из сожителей сидит дома, другой на охоте. Потом смена караула.
А удивительно в этом непонятном содружестве вот что. Гаттерии вполне могут вырыть нору собственными силами, без птичьей помощи. Кстати, нередко они так и поступают. Но почему тогда в других случаях туатары пренебрегают физическим трудом?
Существует мнение, что гаттерии нет-нет да и полакомятся яйцами или птенцами буревестника. Это, дескать, и толкает их на преступный псевдосимбиоз. Но, во-первых, вряд ли бы в таком случае мамы-буревестники спокойно переносили кровожадного соседа, а, во-вторых, нередко буревестники и гаттерия живут рядом в разных норах и последняя не делает никаких попыток съесть птичье потомство.
