Этот феномен был досконально изучен многими этнологами и антропологами, поражёнными многообразием его форм. Множество вариантов, определяющих различия между культурами, безусловно, было основным предназначением этих норм поведения, но, восхищаясь их разнообразием, не следует забывать об их принципиальном сходстве. Одежда или обычаи разных народов могут иметь кардинальные различия в деталях, но в разных культурах они имеют одну и ту же основную функцию и одни и те же основные формы. Если составлять список обычаев какого-нибудь народа, в традициях практически всех остальных народов обязательно найдутся аналоги почти каждого из них. Различия будут только в незначительных деталях, но они будут такими существенными, что иногда принадлежность этих деталей к одинаковым социальным явлениям не так-то просто разглядеть.
Приведём пример: у некоторых народов для участия в траурных церемониях принято надевать одежды чёрного цвета; у других совсем наоборот — траурные одежды белые. Более того, если копнуть глубже, можно найти культуры, у которых в таких ситуациях принято надевать тёмно-синее, или серое, или жёлтое, или обыкновенную мешковину. Если вы с малых лет росли в обществе, где один из этих цветов (скажем, чёрный) ассоциируется не иначе как со смертью и трауром, даже мысль о том, чтобы в такой ситуации надеть жёлтое или голубое, вызовет недоумение. Таким образом, ваша первая реакция — удивление по поводу того, что где-то на траурные церемонии действительно принято надевать одежды этих цветов, — демонстрирует колоссальное различие между этими культурами и вашей. Здесь и кроется ловушка, так тщательно приготовленная для удовлетворения требований культурной изоляции. Поверхностный взгляд на разнообразие траурных цветов не позволяет сделать более важный вывод о том, что во всех рассмотренных вариантах используется одинаковый принцип организации траурной церемонии и что традиционным всегда считается ношение одежды того цвета, который принципиально отличается от "нетраурного".
Точно так же, когда англичанин впервые попадает в Испанию, он с удивлением обнаруживает, что вечером общественные места городов и деревень наполняются праздно гуляющими людьми. Его первой реакцией будет мысль не о том, что это всего лишь аналог хорошо знакомых ему вечеринок с коктейлями, а о том, что это, наверное, какой-то местный обычай. Как видим, основные принципы традиционных мероприятий в этих двух странах одинаковы, несмотря на различия в деталях.
Подобные примеры можно найти при рассмотрении почти всех форм социальной активности, и чем большее количество народных масс вовлечено в конкретное мероприятие, тем сильнее разница в деталях и тем более странным, на первый взгляд, оно кажется представителям других культур. Все грандиозные общественные события (такие как коронации, похороны государственных деятелей, балы, банкеты, празднования дней независимости государств, инавгурации, крупные спортивные мероприятия, военные парады, фестивали и уличные праздники или их аналоги) являются самой благодатной почвой для действия изолирующих законов. Каждый из этих законов имеет тысячи мизерных отличий по сравнению с любым другим, и каждый из них выполняется неукоснительно, как будто от этого зависит жизнь и смерть граждан. А всё потому, что, только принимая участие в общественных мероприятиях, человек может воспитать и развить в себе чувство собственной социальной исключительности, ощущение принадлежности к определённому культурному слою общества, и чем крупнее мероприятие, тем сильнее это чувство.
Революционеры, удачно совершившие государственные перевороты, часто не удостаивают вниманием или недооценивают это обстоятельство. Избавившись от старой, ненавистной структуры власти, они вынуждены избавиться и от большинства старых традиций. Даже если ритуальные церемонии свергнутого режима напрямую с ним не связаны, они слишком сильно напоминают о нём и должны исчезнуть. Вместо них на скорую руку можно придумать несколько новых, но ведь изобрести ритуал за одну ночь не так-то просто. (Любопытный факт: христианскому движению с самого начала сопутствовал успех, и не в последнюю очередь благодаря использованию в основе своих религиозных праздников многих старых языческих обрядов, соответственным образом замаскированных.) Когда вся эйфория революции позади и народные волнения улеглись, многие неудовлетворённые постреволюционеры, заметив исчезновение некоторых общественных праздников и торжественных обрядов, возможно, чувствуют себя несчастными, хотя и скрывают это. Революционным лидерам нужно бы предугадать возникновение такой проблемы. Их последователи захотят разрушить не просто основу социальной исключительности общества, а основу особой социальной исключительности общества. Как только это произойдёт, им понадобится новая основа, и скоро они будут разочарованы, увидев всю абстрактность понятия «свобода», в чём, собственно, и состоит цель изолирующих законов.
В качестве связующих сил активно используются также и другие аспекты социального поведения. Один из таких аспектов — язык. Мы привыкли считать язык исключительно средством коммуникации, но на самом деле его роль гораздо сложнее: если бы это было не так, мы бы все говорили на одном языке. Пролистав назад страницы истории суперплемён, можно легко проследить, как внекоммуникативная функция языка становилась почти такой же необходимой, как и коммуникативная. Она способствовала установлению непреодолимых межкультурных барьеров в большей степени, чем любая другая индивидуальная особенность общества. Сильнее, чем что-либо, она помогала индивиду почувствовать себя членом отдельного суперплемени и препятствовала его переходу в другоеплемя.
По мере того, как суперплемена росли и сливались друг с другом, местные языки тоже сливались или совсем исчезали, так что общее число языков в мире уменьшилось. Но одновременно получила развитие тенденция обратная: большую социальную значимость приобрели диалекты, акцент; появились сленг и жаргон. Поскольку члены огромного суперплемени образовывали отдельные подгруппы, чтобы подчеркнуть свою индивидуальность, то и в составе основного языка появлялся целый спектр различных «говоров». Точно так же, как английский и немецкий языки служат символом самобытности и изолирующим инструментом для англичанина и немца, соответствующий акцент изолирует представителя высшего английского общества от члена низшего сословия, а профессиональный жаргон химика обособляет его от психиатра, говорящего на своём профессиональном языке. (Как ни печально, но мир науки, который, выполняя образовательную функцию, должен сильнее всего влиять на процесс коммуникации, порождает изолирующие псевдоплеменные языковые разновидности так же активно, как и мир криминала. Оправданием этому может быть только необходимость использования точной терминологии: особенности тематики обязывают. Вот только эти особенности слишком часто и явно переходят всеграницы.)
Жаргонные и сленговые слова могут быть настолько специализированы, что порой представляют собой практически новый язык. Обычно сленговые выражения, которые находят широкое применение и становятся общеупотребительными, заменяются в речи придумавших их людей на новые. Если они принимаются членами всего суперплемени и проникают в официальный язык, то тут же теряют свою оригинальную функцию. (Вряд ли вы употребляете для описания, скажем, симпатичной девушки, полицейского или полового акта те же сленговые выражения, что были в обиходе ваших родителей, когда были молоды они, но слова официального языка вы используете одни и те же.) В особых случаях отдельная подгруппа может ввести в свой лексикон слова языка чужого. Когда-то, например, русские судебные органы использовали в своей работе французский язык. В Британии можно до сих пор встретить отголоски этой тенденции в дорогих ресторанах, где меню обычно написано нафранцузском.
Религия всегда играла ту же роль, что и язык, усиливая внутренние связи в группе, но ослабляя внешние — между группами. Она использовала простое предположение о том, что существуют некие могущественные силы, влияющие откуда-то сверху и недоступные пониманию простых смертных. Этим силам (суперлидерам, или "богам") нужно поклоняться, потакать всем их желаниям и подчиняться им беспрекословно. Тот факт, что богов нельзя было увидеть ни при каких условиях, только способствовалукреплению их позиций.
Сперва власть богов была ограниченной и сферы их влияния были поделены, но когда суперплемена выросли до невообразимых размеров, понадобились более влиятельные сдерживающие силы. Власти мелких богов стало недостаточно. Для управления громадным суперплеменем нужен был один всемогущий, всезнающий, всевидящий бог, и из всех древних кандидатов на этот пост был выбран именно такой бог, который оказался у власти и продолжает своё существование на протяжении многих веков. Мелкие племена, живущие в глуши, и сейчас поклоняются нескольким божествам, но у каждого народа всех великих культурсуществует только один верховный бог.
