3 июля 1964 г., когда состоялось судебное разбирательство под председательством судьи Брансона, все попытки защитника Мартина опротестовать результаты анализов провалились. Присяжные признали Вударда виновным.
Дело Вударда стало известно в Соединенных Штатах как свидетельство возможностей применения в /криминалистике нейтронного активационного анализа и побудило Гинна к более интенсивной работе в Сан- Диего. Джерви и Перконс могли сообщить о заслуживающей восхищения работе и новых познаниях в области анализа волос. Но на этот раз Перконс закончил свое выступление осторожными словами: „Возможно, что в ближайшем будущем криминалистика будет в состоянии проводить сравнение волос описанным образом и предъявлять результаты суду как средство доказывания, опираясь на всеобъемлющие исследования, которыми мы сейчас занимаемся. Однако пока исключается использование в качестве сравниваемого материала при нейтронном активационном анализе отдельных волос, как это обычно бывает при расследовании уголовных дел… "
29 апреля Джерви вернулся в Торонто. Его мысли беспрестанно возвращались к „двум сторонам нейтронного активационного анализа", из которых он выбрал самую трудную — биологическую. Поэтому он не сразу понял, о чем идет речь, когда ему позвонили из Нью-Гемпшира. Звонил незнакомый ему адвокат Матиас Дж. Райнольдс. Райнольдс сообщил, что является адвокатом Эдварда Г. Кулиджа из Манчестера, которого обвиняют в том, что 13 января 1964 г. он убил девушку, Памелу Мейсн. Суд над ним начнется, видимо, 17 мая. Обвинитель, прокурор Майнард, собрал с помощью лейтенанта Дьюрфи и доктора Гаррисона из Род-Айленда значительное число доказательств, добытых путем технических и естественнонаучных исследований. Обвинение опирается, главным образом, на нейтронный активационный анализ, который может произвести большое впечатление на присяжных. Анализу подверглись приблизительно 15 волос с одежды Мейсн, обвиняемого и из его „Понтиака", затем несколько частиц пластмассы. Результат гласит: волосы на одежде убитой полностью совпадают с волосами КулиДжа…
Встревоженный Джерви спросил, кто же производил эти исследования. Так как университет Род-Айленда не смог своевременно предоставить в распоряжение свой реактор, то в Конкорде сначала подумали о том, чтобы произвести исследования в Массачусетсе, но не получили допуска к атомному реактору Технологического института. Тогда Майнард установил связь с лабораторией в Вашингтоне. Исследования волос были завершены в январе двумя химиками: Майнардом Про и Майклом Гоффманом. В своем заключении Про ссылается на Джерви и Перконса, на их исследования. Под конец разговора Райнольдс поинтересовался, не согласится ли Джерви стать консультантом защиты, и не проверит ли он надежность экспертных заключений из Вашингтона. В связи со ссылкой на исследовательскую работу Джерви суд согласен, чтобы Джерви в качестве эксперта защиты проверил работы из Вашингтона.
В области анализа волос имя Про ни о чем не говорило. Именно поэтому Джерви охватил страх предчувствия, что здесь может произойти нечто, подрывающее, ввиду возникших проблем, веру в анализ волос. Во время телефонного разговора он вспомнил о запросе Гаррисона и о предостерегавшем ответе Смита. Значит, Гаррисон не обратил внимания на предостережение? Что же здесь произошло? Что случилось? Райнольдс, для которого сообщение о переписке Гаррисона и доктора Г. Смита представляло большой интерес, обещал рассказать обо всем подробнее и прислать копии протокола вашингтонских исследований.
Позже, когда проследили путь, которым вещественные доказательства по делу Кулиджа попали в Вашингтон для нейтронного активационного анализа, получилась следующая картина. Американское управление, ведающее налогами на алкогольные напитки и табак, с давних пор имело в Вашингтоне лабораторию, задача которой во времена сухого закона состояла в том, чтобы способствовать обнаружению подпольных винокуренных* предприятий. Со времен второй мировой войны борьба с тайным изготовлением алкогольных напитков и с ввозом алкоголя и наркотиков принимала все больший и больший размах. Маленькую лабораторию расширили, и в 1950 году на работу в эту лабораторию пригласили нью-йоркского химика Майнарда Дж. Про, чтобы он помог модернизировать техническое оборудование.
Про, незаметный, тихий, но умный и честолюбивый человек, учился в Колумбийском университете и во время войны работал над созданием отравляющих газов в Эджевуд арсенале. Затем он работал в Нью-Йорке в „Келлекс-корпорейшн", которая была поставщиком необходимой продукции для Комиссии по атомной энергии. До 1956 года он занимался в Вашингтоне исследованием всевозможных следов, с которыми сталкивались агенты упомянутого управления в поисках самогонщиков или торговцев наркотиками. Тут он впервые попытался применить методы атомно-химического анализа. Уже много десятилетий перед налоговым управлением стояла особая проблема: неправильное указание возраста импортных вин. И вот с 1952 года из-за взрывов водородных бомб в атмосферу попало большое количество трития — радиоактивной формы водорода, который соединился с озоном и в виде воды вернулся на землю. Вода, которую использовали для приготовления спиртных напитков после 1952 года, должна была, таким образом, отличаться особенно большим содержанием трития. Если удавалось отделить воду от спирта и обнаружить в ней тритий, то появлялась определенная возможность контролировать возраст спиртных напитков. Про уже несколько лет занимался этой проблемой, когда сообщение из Эдмундстона о первом применении нейтронного активационного анализа в деле Бушар вызвало у него интерес. Так как в 1959–1960 гг. в Соединенных Штатах Америки появилось колоссальное количество опиума и других наркотиков, то в Вашингтоне возникла идея исследовать конфискованные наркотики с помощью нейтронного активационного анализа и установить их происхождение. Дело в том, что опиумные культуры воспринимали из почвы, на которой они росли, большие количества микроэлементов, а так как почва Китая содержит иные микроэлементы, чем, например, почва Индии, которая в свою очередь отличается от почвы других районов, то с помощью нейтронного активационного анализа становилось возможным выяснить родину наркотиков. Министерство финансов связалось с Комиссией по атомной энергии, и та порекомендовала министерству молодого химика Джорджа В. Леддикотта, возглавлявшего в атомных лабораториях Ок Риджа в Теннесси отдел ядерного анализа. Джордж Анслин- гер, чиновник из ООН, предоставил стандартные пробы наркотиков из всех областей и районов мира, где их производят, и Лед- дикотт приступил к обширной программе исследований.
Неизбежно Про оказался в какой-то мере втянутым в эти работы. Вскоре группа в Ок Ридже, в которую помимо Леддикотта входили Л. К. Бейт, Дж. Ф. Эмири и В. С. Лион, распространила свои исследования на следы почвы, красителей и москательных товаров. Как раз эти следы интересовали агентов налогового управления, чтобы, например, установить, откуда прибыли конфискованные машины с грузом нелегально изготовленных спиртных напитков. Налипшую на колесах землю можно было сравнить с пробами земли, взятыми около тех домов, где, как предполагалось, находились самогонщики.
Про все больше и больше занимался практическим применением нейтронного активационного анализа для определения следов такого рода. Он не был исследователем в глубоком смысле этого слова. Позднее, давая показания в суде, он сам признает это: „Наши работы опирались на уже созданные исследователями методы". Он был практиком, который вдохновился новым, перспективным методом и стремился как можно скорее воспользоваться его возможностями и преимуществами в своих интересах и в интересах вашингтонской лаборатории. Может быть, как утверждали позже некоторые критики, к такой поспешности толкало его непомерное самолюбие.
В 1961–1962 гг. в налоговом управлении решили предоставить в распоряжение Про 80 000 долларов, чтобы он приобрел для лаборатории измерительные приборы, необходимые для гамма-спектроскопии, и обходился без поездок в Ок Ридж, где он отвлекал ученых от работы. С 1963 года Про работал над методом нейтронного активационного анализа со своими собственными ассистентами Говардом Шлезингером и Майклом Гоффманом в тесной вашингтонской лаборатории. Обработка следов нейтронами происходила, в основном, в атомном реакторе Научно-исследовательского радиобиологического института вооруженных сил в Бетесде. И уже в июле 1964 года управление налогов на табачные и алкогольные изделия дало своего рода рекламное объявление: „Научно-физическое обоснование улик для разного вида африканских органов уголовного преследования". В нем подчеркивались возможности вашингтонской лаборатории для осуществления естественнонаучных исследований, и на восьми из двадцати трех страницах этого проспекта говорилось о нейтронном активационном анализе. Лаборатория предлагала свои услуги по применению анализа следующих материалов: спиртных дистиллятов, красителей, проб почвы, табака, пыли с одежды и транспортных средств, медикаментов, монет, пороховых отложений огнестрельного оружия, автомобильных смазочных материалов, древесины и проволоки, стекла, пластмасс, волос и „других следов тела". Так как эта реклама была обращена не только к агентам самого налогового управления, но и к полицейским учреждениям, то в нем давались также рекомендации, как подлежащий исследованиям материал следует зафиксировать, упаковать и отправить в Вашингтон. Во всяком случае все это явилось программой, совершенно лишенной какой бы то ни было осторожности, свойственной таким людям, как Гинн из Сан-Диего или Линкер из Лос-Анджелеса.
