Отношения замещения и отнесения неформализуемы, это всегда делается «по интуиции». А работа в одном языке, в одной плоскости всегда формализуется, подчиняется определенным правилам. Если вы выучили правила преобразования алгебраических соотношений или правила дифференцирования и интегрирования, дальше работа идет формально.
А что значит решать геометрическую задачу? Надо же понять, в каком чертежном виде представить исходно данную задачу, и на это формальных правил нет и быть не может.
Предмет есть всегда связка между вещью и словом. Это связка двойная, она состоит из движения от вещи к слову (связь замещения) и от слова к вещи (связь отнесения), т.е. здесь обязательно есть прямой переход и обратный переход. И само мышление обязательно развертывается как многоплоскостное движение: сначала движение в объекте, потом движение в замещающих словах, потом в словах, замещающих слова, и т.д. И всегда параллельно.
На этом построено решение задач. Мы работаем, натыкаемся на непреодолимый барьер, перескакиваем на уровень замещающих слов, потом на следующий, пока не найдем решения. А потом двигаемся обратно к объекту. Смысл решения задач состоит в том, чтобы найти такой язык, в котором решение очевидно. Как только мы находим такой язык, мы находим решение.
А теперь посмотрим, как это разворачивается на школьных задачках с поездами. Из пункта А в пункт В вышел поезд с такой-то скоростью в такое-то время, а из пункта В в пункт А вышел другой поезд, с такой-то скоростью в такое-то время — когда они встретятся? Как решается эта задача?
Нам нужно иметь такой язык, в котором решение тривиально. И вот когда был найден такой язык, решение стало действительно тривиальным. Был взят язык отрезков: отрезок АВ, точка встречи где-то на этом отрезке — С. Решение тривиально. Правда, это еще не решение, если нужно узнать, на каком расстоянии от каждого из пунктов или в какое время они встретятся. Но сила языка чертежа в том, что мы уже нашли решение: в пункте С они встречаются, он дан. Теперь можно начинать движение назад, искать численные выражения времени, пути и т.д. Но в одном языке мы уже нашли решение и теперь можем переводить его в численное решение.
Такого типа задачу решал Архимед. Перед ним стояла задача определения площадей, описываемых произвольными кривыми. Здесь нужны сложнейшие методы дифференциального и интегрального исчисления. А он находил соотношение этих площадей очень просто: он брал куски толстой бычьей кожи, вырезал из них соответствующие фигуры, взвешивал их и таким образом находил решение. А найдя решение, он потом искал формулу, чтобы выразить эти найденные отношения.
Итак, в чем же состоит решение задачи? Повторяю еще раз: оно состоит в том, что мы находим язык, в котором решение очевидно. А найдя такой язык, мы потом переводим его в другой язык, в другую языковую форму, в которой нам нужно получить ответ. А достигается это за счет того, что в мышлении есть много параллельных процессов, из которых одни разворачиваются в вещах, другие — в замещающих их знаках. Поэтому поиск решения задачи всегда есть как бы возгонка по языкам, пока мы не дойдем до языка, где решение очевидно, а потом начинается движение назад.
Мы видим схему и можем рассмотреть, что на ней есть, но нет перехода к плоскости объекта. Как только это складывается, мы легко читаем схему, а это значит, что мы сразу, автоматически и легко, видим, какой мир объектов и действий с ними за этим стоит. И все богатейшие возможности мыследеятельности заданы нам тем, что предметы представляют собой вот такие многоплоскостные структуры вещей, действий с вещами, замещающих их знаков, действий со знаками, снова с вещами и т.д.
Действительность мышления начальника
Занимать должность начальника надо только тогда, когда она становится «личной» должностью, когда вы начинаете видеть личные цели и задачи. Я не имею в виду — корыстные и прочее. Они тоже могут быть, и надо на это прямо смотреть, и это все законно.
Представьте себе, что начальник мыслит себя не организатором и реорганизатором административной структуры, а просто сразу входит на место начальника, на место в уже готовой структуре.
Как мы теперь должны будем оценить его представление об объекте? Как неадекватное, не соответствующее его позиции. Смешно, если он теперь, находясь в этом месте, будет на своей доске, в действительности своего мышления в качестве объекта, иметь эту структуру. Это значит, что у него сразу возникнет разрыв между тем, что у него в действительности его мышления представлено как объект, и тем, на что он должен действовать реально. Потому что теперь, в этом положении, он должен воздействовать на совершенно другой объект. Как правило, это технология. Когда начальники начинают проводить оперативки и планерки, то они обсуждают, как идет процесс, как строится столовая, как идет выполнение плана и т.д. И тогда у них на доске должны быть представления о ходе работ: о выполнении плана, о соответствующих оперативных заданиях и т.д.
Такое представление об объекте будет соответствовать занятому месту, и объект будет вырезаться соответствующим образом. А аппарат управления? В этом случае начальник его просто не замечает. У него такое чувство, что этого аппарата вообще нет. Его интересуют выполнение графиков строительных работ, явка рабочих, отчеты начальников участков и т.д. Меняются цели, меняются представления об объекте.
Мы работаем на соединении трех позиций. Одна позиция — внутренняя, когда я рассматриваю себя как определенное место в структуре, например место начальника. Вторая позиция — внешняя, когда я противопоставляю себя, говоря, что это мой объект, все это в целом. И третья позиция — рефлексивная. Вот я осуществил некую работу. Потом я задаю вопрос: что я делал и как я делал? При этом я выхожу в рефлексивную позицию и могу начать описывать, что я делал. А потом, если у меня есть соответствующий язык и я могу это изобразить, я перехожу во внешнюю позицию и задаю на доске схему — схему объекта, в котором я раньше находился.
И тогда я впервые ставлю себя против объекта. Когда я работаю внутри структуры, эта структура для меня объектом не является, она является условием моего действия. Мы не фиксируем и не описываем тех структур социальной деятельности, в которые включены, подобно тому как мы не описываем воздух, в котором живем (как рыба не фиксирует воду как условие своего существования, она просто живет в ней).
Рефлексивная позиция и цели
Человек обычно действительно не знает, что он делает, не отдает себе отчета в том, как он ведет себя и действует. Для этого необходим выход в рефлексивную позицию. Эта рефлексивная позиция оформляется потом во внешнее отношение к самому себе, к своему действию и к тому фрагменту социального мира, в котором человек живет. И вот тогда этот фрагмент выступает как объект.
Человеческая деятельность отнюдь не всегда предполагает объект. Когда человек утром встает, привычным образом идет в туалет, завтракает и бежит на работу — никакого объекта перед ним нет. И когда он начинает выполнять свои привычные функции по заведенному распорядку, объекта тоже нет, и нет задачи что-то преобразовать, что-то сделать. Он просто работает, просто функционирует. И так поступает всякий человек.
Кстати, интересный вопрос: есть ли при этом цели? Нет целей.
Все люди бегают без цели. И отсюда различие между поведением и деятельностью. Люди все время «ведут себя». Давайте я буду рассказывать про себя, чтобы у вас не было никаких обид. Вот я утром проснулся, протираю глаза, надо вставать, пора. Я встаю, хотя мне не хочется. Бреду, постепенно просыпаясь. Есть у меня цель?
— Не опоздать на работу.
Какая же это цель? Я двигаюсь с полузакрытыми глазами, умываюсь, завтракаю — никакой цели у меня нет. Я иду, сажусь в автобус — цели нет. Сажусь в электричку, билет у меня сезонный — цели никакой нет. Вышел, оказался на Комсомольской площади, иду дальше — цели у меня нет. А потом я в метро гляжу на часы и вижу, что я опаздываю на четыре минуты. А у меня лекция — и вот тут у меня впервые появляется цель: я соображаю, что если из середины вагона, где я оказался, я протиснусь к выходу, проскочу на переходе, быстро взбегу по лестнице — две минуты я уже выиграю. Потом я соображаю, в какой вагон мне сесть на пересадке, — у меня уже есть цель.
Где она возникает? Когда в отправлении привычного поведения возникает сбой, или нарушение, прокол. Вот тогда я начинаю ставить перед собой цели.
Что такое натуралистический подход? Вот есть объекты природы, они вне нас лежат. Мы — против них, они — против нас. Мир объектов образует ситуации, и мы эти объекты видим как данные.
