– Он с большим интересом отнесся к моему рассказу о твоем прогнозе того, что случится с рынком после того, как в результате еще одного или двух ударов начнется действительно массовая продажа всех акций. Когда я окончил, он сказал, что, пожалуй, позже он попросит меня кое-что сделать.
Когда комиссионные дома обнаружили, что при любой цене кредита на рынке не найти ни цента, я понял, что время пришло. Я послал брокеров на биржу. Не было ни единого предложения о покупке акций Тихоокеанской железной дороги. Ни по какой цене! Только пpeставьте это себе! И с другими акциями та же история. Нет денег, чтобы держать акции, никто их не покупает.
У меня была грандиозная бумажная прибыль, и для того, чтобы сбить цены окончательно, мне было достаточно послать приказы о продаже десяти тысяч акций Тихоокеанской дороги и полудюжины других акций, приносящих хорошие дивиденды; а за этим начнется нечто невообразимое - настоящий ад. Сегодня я думаю, что в результате наступила бы такая жуткая паника, что Совету управляющих биржи пришлось бы пойти на ее закрытие, как им позднее пришлось сделать в августе 1914 года, когда началась мировая война.
С одной стороны, в результате мои бумажные прибыли очень сильно бы выросли. Но была возможность и того, что эту прибыль не удастся обратить в реальные деньги. Нужно было учесть и многое другое, в том числе соображение, что это затруднит переход к подъему котировок, который я уже начинал предвидеть, к компенсирующему оживлению бир-деевой торговли после этого грандиозного кровопускания. Паника такого масштаба принесла бы много несчастий и всей стране.
Я принял решение, что, раз уж неразумно и опасно продолжать активную игру на понижение, нет никакого смысла продавать и дальше. Так что я развернулся и начал покупать.
Очень скоро после того, как мои брокеры начали скупать для меня акции - и, кстати, по самой нижней цене, - банкир послал за моим приятелем.
– Я послал за вами, - сказал он, - потому что хочу, чтобы вы немедленно отправились к своему другу Ливингстону и передали ему, что все мы надеемся, что сегодня он больше не продаст ни одной акции. Этого давления рынок просто не выдержит. Уже сейчас будет крайне нелегко предотвратить разрушительную панику. Обратитесь к его патриотизму. Это тот случай, когда мужчина должен потрудиться на благо всех и каждого. И потом сразу же сообщите мне о его реакции.
Мой приятель явился ко мне и все это пересказал. Он действовал очень тактично. Полагаю, он думал, что, спланировав разгром рывка, я восприму его призыв как предложенщ отказаться от шанса сделать примерно десять миллионов долларов. Он знал, что я зол на некоторых больших парней за то, как они пытались сгрузить акции на биржу, когда уже не хуже меня знали, что на всех надвигается.
Фактически именно эти большие шишки больше всего и пострадали, и множество акций, которые я купил по самой низкой цене, принадлежали знаменитым финансовым корпорациям. В то время я еще не знал этого, но это и неважно. Я уже покрыл практически все операции по продаже и решил, что появился шанс скупать очень дешевые акции и одноврменно способствовать оживлению цен, если, разумеется, никто другой не добьет рынок.
Поэтому я ответил моему приятелю так:
– Возвращайся назад и передай мистер Бланку, что я согласен с ними и что я полностью осознал всю тяжесть ситуации еще прежде, чем он послал за тобой. Я не только отказываюсь на сегодня от продажи акций, но я уже решил покупать, и куплю столько, сколько смогу.
И я сдержал слово. В тот день я купил сто тысяч акций на длинный счет. К продаже акций я вернулся только девять месяцев спустя.
Вот почему я позднее заявил друзьям, что моя мечта сбылась и что один долгий день я был королем. В тот день биржа была отдана на милость любому, кто захотел бы ее добить. Я не страдаю манией величия. Кто меня знает, подтвердит, что меня не трогают ни обвинения в наездах на рынок, ни крайне преувеличенные слухи о моих биржевых операциях.
Из всего этого дела я вышел в отличной форме. Газеты кричали, что Ларри Ливингстон, Юный Хват, сделал несколько миллионов долларов. Что ж, в тот день после закрытия торгов я весил побольше миллиона. Но главной добычей были не доллары, а нечто нематериальное: я был прав, я смотрел вперед и действовал по четкому плану. Я научился тому, как делать большие деньги. Я навсегда покинул ряды азартных и слепых игроков. Я, наконец, овладел искусством вести торговлю интеллигентно и с размахом. Для меня это был величайший день в жизни.
Вообще-то говоря, нет причин, чтобы опыт ошибок был полезнее, чем уроки успехов. Но человеку от природы свойственно избегать наказаний. Сделав ошибку, вы не захотите повторить опыт еще раз, а ошибки на бирже затрагивают два самых чувствительных места мужчины: они ранят ваш кошелек и вашу гордость. Но здесь я должен отметить нечто занятное: порой биржевой спекулянт делает ошибки и знает про это. Потом он спрашивает себя: да зачем же я все это сделал? А когда пройдет время и горечь поражения забудется, он сможет хладнокровно обо всем подумать и поймет, как он Дошел до этой ошибки, когда и в какой именно момент торговой операции он что-то сделал не так. Но он никогда не поймет, почему он так поступил. Ему остается только обругать себя и жить дальше.
Конечно, если человек и умен и удачлив он не повторит одну ошибку дважды. Но зато он подберет какую-нибудь из десяти тысяч сестер первоначальной ошибки. Семья ошибок настолько велика, что какая-нибудь из них всегда крутится рядом в ожидании, когда вы захотите узнать, что бывает в результате дурацкой игры.
Чтобы рассказать о первой из моих ошибок на миллион долларов, придется вернуться в то время, когда я первый раз стал миллионером, как раз после биржевого краха 1907 года. Пока я продолжаю торговать, миллион долларов - это просто прирост моих резервов. Деньги не очень много значат для спекулянта, потому что будь он богат или беден, но он способен ошибаться, а это само по себе ранит. Когда миллионер делает верный ход, деньги - это просто его слуги. Меньше всего я боюсь потерять деньги. А уж потеряв, я никогда потом не переживаю. Я забываю о них к следующему утру. Не потеря денег, а ошибка - вот что вредит и кошельку и душе. Диксон Г. Уатт рассказывал анекдот о мужчине, который так нервничал, что его приятель это заметил и спросил, в чем дело. «Я потерял сон», - ответил бедолага. «А что случилось?» - спросил приятель. «Я закупил столько хлопка, что теперь думаю только о нем, спать не могу. Он просто выматывает мне душу. Ну что тут поделать?» - «Продай лишнее. Оставь столько, чтобы смог заснуть», - последовал ответ.
Как правило, человек настолько быстро приспосабливается к новым условиям, что теряет чувство перспективы. Он быстро утрачивает чувство новизны, то есть он, к примеру, не может живо вспомнить, каково это было, когда он еще не был миллионером. Он помнит только, что какие-то вещи были недоступны, а теперь он может это себе позволить. Еще нестарому нормальному человеку не нужно много времени, чтобы забыть о бедности. Вот чтобы забыть о прошлом богатстве, нужно времени побольше. Я думаю, дело в том, что деньги создают новые потребности или делают их более многочисленными. Я имею в виду, что, когда мужчина заработал большие деньги на бирже, он очень быстро забывает о том, как их экономно расходовать. Но вот когда он теряет деньги, ему долго приходится отвыкать от привычки их тратить.
Когда в октябре 1907 года я сбросил короткие продажи и накупил акций, я решил, что пора расслабиться. Я купил яхту и собрался поплавать в южных водах. Я обожаю рыбалку и просто обязан был устроить себе праздник. Этой поездки я ждал с нетерпением и собирался отправиться со дня на день. Но рынок рассудил иначе.
Я всегда играл не только на фондовой, но и на товарной бирже. Это у меня тоже с юности, с поры игорных домов. Я годами изучал эти рынки, хотя, пожалуй, и менее усердно, чем рынки акций. На самом-то деле я бы предпочел торговать не на фондовой бирже, а на товарной. Дело не в том, что это издавна было более законным делом. Спекуляции на товарной бирже больше похожи на торговлю, чем игра с акциями. Там можно подходить к делу как к любой коммерческой проблеме. Можно придумывать разные аргументы в пользу тех или иных тенденций на товарных рынках, на успех здесь может быть только временным, и конце факты обязательно восторжествуют, так что доход спекулянта здесь зависит от его наблюдательности и изучения рынка, как и любом нормальном деле. Он может здесь наблюдать и сопоставлять, и знает он столько же, сколько другие. Здесь не нужно опасаться махинаций внутренних клик. На рынке хлопка или кукурузы не может случиться так, чтобы за ночь дивиденды были увеличены или отложены на будущее. В длительной перспективе цены на товарных биржах определяются только одним законом - законом спроса и предложения. На товарных биржах дело торговца очень простое: он должен знать все о спросе и предложении, о текущей ситуации и о перспективах. Ему не нужно догадываться о десятка вещей, как в торговле акциями. Мне всегда нравились товарные биржи.
