А после соревнований спортсмены на два-три месяца гарантированно превращались в калек: повышенное давление, тахикардия. Если бы нам, мощным парням, красе и гордости гребного спорта, пришлось в этот момент проходить призывную медкомиссию в армию, нас просто забраковали бы. Конечно, постепенно организм восстанавливается, но рубцы и шрамы остаются на всю жизнь. Не случайно среди профессиональных спортсменов нет долгожителей.
Я часто называю соревнования и даже тренировки «боем». Как на войне, мы были готовы к любым жертвам, ради победы отдали бы и жизнь. Случалось, в нечеловеческой борьбе за первенство люди доводили себя до остановки сердца, и это не считалось безумством! Если у кого-то возникали проблемы со здоровьем, то он думал не о послаблениях в спортивном режиме, а о том, как обмануть медицинский контроль и выйти на тренировку или соревнования. Вероятность смерти от сверхнагрузок просто не бралась в расчет.
В этом – жестокая логика спорта высших достижений: победа любой ценой! Поэтому профессиональный спорт – это и полностью изношенные, изуродованные организмы, масса печальных последствий на всю жизнь. В спорт уходят с детства. Помните об этом и постарайтесь учесть все обстоятельства!
...И снова гремит будильник. Вперед, на вторую тренировку: проплыть двадцать километров. Все то же самое, только еще труднее, потому что ты в этот день уже выложился, отработал зарядку, первую тренировку, а организм не успел восстановиться. Гул в ушах, туман в глазах. Каждый гребок, каждый вдох и выдох отдаются ударом в висках. Задыхаешься, не чувствуешь тела, но не имеешь права сойти с дистанции. Гребцы подтрунивают над собой: мол, отмахать эти двадцать километров – все равно что в муках нарожать полную лодку колючих ежей.
Но в том-то и дело, что только в этот момент, когда гребешь через «не могу», когда полностью выложился, и начинается подъем духа, укрепляется характер, развиваются мышцы, нарастает мощь сердечнососудистой и дыхательной системы. Поэтому хочешь не хочешь, но ради будущих успехов, ради рекордов ты должен ежедневно входить в состояние предельных нагрузок, перешагивая через барьер «не могу».
Финиш! Причалив к понтонам, вываливаемся из лодок и растягиваемся на деревянном настиле. Поднять нас не может никакая сила. Дождь ли, холод – мы, как бревна, лежим на мостиках. Впрочем, и эти минуты не теряются. Специалисты по спортивной медицине, обслуживающие сборную команду, уже подключили разные приборы, измеряют наше давление, пульс.
На ноги нас ставит проснувшееся чувство жуткого голода. За ужином вновь без разбору поглощаем невероятное количество всевозможной пищи, жидкостей.
Все, программа дня полностью выполнена. Казалось, можно бросаться в нирвану беспробудного десятичасового сна, но впереди еще была пытка телевизионными новостями.
В то время наша страна была насквозь политизированной. Все должны были разделять курс партии, быть в курсе текущих политических событий, иметь моральную устойчивость. Ради этого всех нас усаживали смотреть вечернюю программу «Время», наполненную скучными официальными новостями: съезды, пленумы, визиты, переговоры... Никто из нас уже ничего не соображал, все сидели и дремали с закрытыми глазами. Тренеры прекрасно понимали, что нам эта телепередача не впрок, но должны были выполнять установки партии о политическом воспитании спортсменов. И только после окончания программы «Время» мы с конским топотом неслись спать.
Летняя тренировка сильно отличается от зимне-осенней. Летом отрабатывается скорость, взрывная сила. На день назначалось по пять тренировок Они короче, продолжаются полтора-два часа и проходят на таком подъеме, кураже, что больше и не выдержишь.
Дело в том, что первые тридцать-сорок секунд после старта мышцы расходуют кислород, который есть в крови. А тот, который мы вдохнули, работая веслом, еще не дошел до мускулов. Начинается кислородное голодание. Задача летней тренировки – научиться выжимать из организма все возможное вплоть до того момента, когда откроется второе дыхание, когда начнет усваиваться свежий кислород.
Ускорение длится тридцать секунд, минуту, полторы. Кажется, немного. Но только спортсмены знают, что это такое. Это работа на износ. Минуты летней тренировки в состоянии кислородного голодания даются труднее, чем часы осенне-зимней.
План тренировок составляется так, чтобы ты взорвался серией ускорений, а в перерыве успел максимально восстановиться. Например, планируется серия из десяти ускорений по пятьсот метров, или двадцати ускорений по двести пятьдесят, или тридцати ускорений по сто метров. Лето есть лето – солнце печет, жарища, а ты, распаренный, как в бане, должен мобилизоваться и сделать рывок, так называемый спурт. Сознание отключается, гребешь в каком-то горячем тумане.
Только слышишь удары весла и голос тренера: «Осталось тридцать секунд!», «Осталось двадцать секунд!», «Осталось десять секунд!» В последние секунды напряжение достигает предела. Невозможно это описать, надо самому пройти такое испытание. Каждая секунда – это год, каждые десять секунд – это целая жизнь в условиях диких нагрузок
Сердце гребца при спурте делает двести двадцать – двести тридцать ударов в минуту. Это в четыре-пять раз больше, чем во время отдыха, втрое больше, чем в период обычной работы.
Вдумайтесь: три удара сердца в секунду! Много раз в день ты доводишь сердце, сосуды, легкие, нервную систему до нечеловеческих нагрузок. За каждую тренировку теряешь два-три килограмма веса. А таких тренировок в день у тебя пять. И так все лето!
Летняя жара на воде еще страшнее, чем на суше. Вода сильно нагревается и отражает солнечные лучи. Температура воздуха над поверхностью водоема повышенная. Гребцы поджариваются и сверху, и снизу. Еще и поэтому спортсмен теряет так много воды. Будь то завтрак, обед или ужин, набираешь стаканов восемь различных напитков. Все надо обязательно выпить, иначе кровь станет настолько густой, что остановится сердце.
Не было ни единой проблемы, перед которой спасовали бы гребцы. Однажды я, как и все товарищи, прошел испытание плохим питанием. Было это в Самаре, тогда Куйбышеве, где я нес срочную военную службу в спортивном клубе армии номер шестнадцать. В этом СКА-16 мы два сезона жили на дебаркадере, который стоял на Волге, и тренировались от ледохода до ледостава. Кормили нас в столовой Первого хлебокомбината, что на Хлебной площади. Не знаю почему, но пища там была настолько плохая, что у многих болел желудок. Могли дать тухлое мясо, испорченные молочные продукты. И было там столько мух, что в воздухе от них было черно. Они, конечно, попадали в тарелки.
Первые два-три дня ужасные кушанья не лезли в горло, отвращали от еды тучи назойливых насекомых и антисанитария. Но потом мы, оголодав на тренировках, начали поглощать жуткие супы и котлеты, хладнокровно выбрасывая из тарелок мух. А я, помню, еще шутил: мол, тому, кто прошел столовую Первого хлебокомбината, не страшны никакие испытания. Никто из нас не пытался разобраться, почему столовая работает так плохо, не хотел навести порядок. Мы были настолько увлечены своим делом, что на недостатки общепита просто не обращали внимания.
Каждый спортсмен ведет свой календарь, иначе начинаешь путать выходные и будни. Зачеркиваешь карандашом каждый прожитый день. Каждый из них – это победа воли, терпения, трудолюбия, это новые возможности тела и духа. Выковывается характер, крепнет воля.
Спортсмены растут не только победами, но и проигрышами. Я отчетливо, до секунд помню, как в Краснодаре проиграл гонки на первенство России. Вот я выбираюсь из лодки, убитый поражением. Как робот, кладу весло, переодеваюсь... Боль, разочарование, страшная обида, бешеная злость – прежде всего, конечно, на себя. По щекам катятся слезы. К этим соревнованиям я готовился целый год: потратил уйму сил, проплыл на тренировках тысячи километров, перелопатил океан воды! А ведь должен был не просто выиграть, а победить легко, без напряжения – на тренировках показывал фантастическое время. Но подул неблагоприятный ветер, подвел инвентарь, и все насмарку: я проиграл!
Неимоверный стыд: хоть сквозь землю провались! Я не мог показаться на глаза тренеру, товарищам по команде. Но именно в этот момент ты растешь и понимаешь, что должен еще больше работать, потому что проигрыш – это вызов судьбе, твоему «я». В конце концов берешь свой спортивный дневник, ручку и ставишь перед собой новые рубежи на полгода, год, ищешь слабые места, придумываешь эффективные методики, как сработать лучше, результативнее.
Впрочем, это всеобщее правило: во время падений растут не только спортсмены, но и все люди.
Я вспоминаю свою телевизионную передачу «Формула успеха», которую я вел на первом канале, интервью со многими известными людьми. Я спросил Владимира Якбвлевича Ворошилова, одного из мэтров нашего советского и российского телевидения: «Что вас сделало сильным?». Он ответил: «Поражения, разгромы, неудачи, изгнание с телевидения, непонимание, неприятие публики... Именно благодаря им я стал сильнее!».
