В 1935 году молодой ученый получил место в комитете по ресурсам при правительстве, а спустя два года – в Национальном бюро экономических исследований, связи с которым не терял потом почти полвека. Там Фридман работал под началом еще одного будущего нобелевского лауреата Саймона Кузнеца, вместе с которым написал свою первую книгу «Доходы от независимой частной практики», изданную в 1940 году.
Служба в правительственной конторе дала Фридману бесценный практический опыт. Это были годы «нового курса» Рузвельта, реализации ряда, мягко говоря, нерыночных мер по спасению страны после Великого кризиса 1929 года. И одним из тех, кто детально знакомился с экономикой «по Кейнсу», чтобы потом стать ее последовательным противником, был будущий «вождь экономической контрреволюции» (так назовут Фридмана журналисты).
Когда началась война, Милтон Фридман перешел в министерство финансов, а оттуда был переведен в специально созданную статистическую группу, выполнявшую заказы военного ведомства. И только по окончании второй мировой он смог вернуться к академической деятельности. После защиты в нью-йоркском Колумбийском университете докторской диссертации, основой которой стала работа, написанная в соавторстве с Кузнецом, Фридман был приглашен в Чикагский университет, где проработал три десятилетия.
Классические работы Фридмана – «Теория функции потребления» (1957), «История денежной системы Соединенных Штатов за 1867—1960 годы» (1963; в соавторстве с Анной Шварц), «Оптимальное количество денег и другие очерки» (1969), «Деньги и экономическое развитие» (1973) и другие – посвящены таким узкоспециальным проблемам, как структура доходов и потребления, денежное обращение, противоречия экономической стабилизации, взаимосвязь уровня безработицы и инфляции (которая, по Фридману, есть «единственный вид налогообложения, не требующий легитимизации»).
Однако суть сделанного Фридманом давно обозначается с помощью одного емкого термина – «монетаризм», который неотделим от не менее известного за пределами университетских аудиторий словосочетания «чикагская школа».
Кузницей кадров для последней стал созданный Фридманом постоянный семинар «Деньги и банки», в котором участвовали как известные специалисты, так и молодые таланты. Еще в 1947 году Фридман познакомился с работами австрийского экономиста Фридриха Августа фон Хайека (автора библии неолиберализма – книги «Бегство к рабству») и стал горячим сторонником его идей. Спустя два десятилетия ядро семинара, куда кроме Фридмана входили такие известные экономисты, как Фрэнк Найт, Генри Саймонс и Джордж Стиглер, превратилось в мощную научную школу, получившую название «чикагская», или «монетаристская».
Если не погружаться в научные дебри, то монетаризм – это антипод государственного регулирования экономики, основанного на теории английского ученого Джона Мейнарда Кейнса.
Начиная со второй половины 1930-х годов кейнсианство определяло экономическую политику США, Великобритании и других развитых стран. Для стабилизации рынка и предотвращения циклических спадов экономики государство, по мнению последователей Кейнса, должно всемерно поддерживать «эффективный спрос» и «полную занятость». Как показал исторический опыт, эти теоретические положения обычно выливаются в раздувание госбюджета, широкое использование общественных работ и увеличение количества денег в обращении.
Монетаризм же, напротив, считает, что свободная от государственного вмешательства рыночная экономика с ее свободными ценами и конкуренцией сама способна обеспечить свое функционирование. А череда экономических подъемов и спадов (причину последних монетаристы склонны видеть в нарушениях в кредитно-денежной сфере), колебания уровня занятости – естественные проявления саморегуляции рынка. Государству монетаристы оставляют единственную функцию: регулирование объема находящейся в обращении денежной массы.
Название одной из самых известных книг Фридмана «Капитализм и свобода» (1962) – это одновременно и суть политической философии автора: капитал и его владелец должны быть максимально свободны от давления со стороны государства. Как относится к нему Фридман, лучше всего иллюстрируют известные афоризмы экономиста: «Прогнозировать средние экономические показатели – все равно, что уверять не умеющего плавать человека, что он спокойно перейдет реку вброд, потому что ее средняя глубина не более четырех футов», «Правительственное решение проблемы обычно хуже самой проблемы», «Правительства никогда ничему не учатся – учатся только люди».
В Америке 1950-60-х годов идеология монетаризма большой популярностью не пользовалась. Зато десятилетием позже, когда весь западный мир поразила стагфляция (инфляция, сопровождаемая застоем или падением производства и высоким уровнем безработицы), пришло время Фридмана и его соратников по «чикагской школе», предсказавших кризис кейнсианской экономической политики за десятилетия до его наступления.
В большую политику Милтон Фридман впервые окунулся в 1964 году, став экономическим советником одного из кандидатов в президенты – сенатора Барри Голдуотера, известного своими ультраправыми взглядами. Попытка закончилась неудачей – клиент Фридмана с треском провалился на выборах. Однако глава монетаристской школы взял реванш: сначала во время президентской кампании Ричарда Никсона, а затем уже в 1980-х годах, когда консультировал двух лидеров консервативного «ренессанса» – президента Рональда Рейгана и британскую «железную леди» Маргарет Тэтчер.
За последние десятилетия имя Милтона Фридмана стало символом свободы в ее специфическом американском понимании, обозначенном еще одним из отцов-основателей государства – Томасом Джефферсоном («Лучшее правительство то, которое меньше всего правит»). Не случайно в 1988 году ко многим научным наградам Фридмана прибавилась еще одна: президентская медаль Свободы (Presidential Medal of Freedom).
Широкому распространению идей монетаризма во многом способствовала и активная популяризаторская деятельность Фридмана. Начиная с 1964 года на протяжении двух десятилетий профессор из Чикаго вел экономическую колонку популярного журнала Newsweek, кроме того, он стал автором двух общеобразовательных циклов на общественном телеканале PBS. Этот экономический ликбез получил логичное продолжение в виде трех книг, написанных Фридманом в соавторстве с женой: «Свобода выбора» (1980), «Блестящие обещания, унылые результаты» (1983) и «Тирания статус-кво» (1987).
В 1976 году Милтон Фридман – экс-президент Американской экономической ассоциации, почетный доктор многих университетов США, Японии, Израиля и Гватемалы – был удостоен Нобелевской премии по экономике. Точнее, Мемориальной премии имени Альфреда Нобеля в области экономических наук – таково официальное наименование награды, учрежденной в 1968 году Шведским государственным банком в ознаменование своего 300-летия. Однако торжественная церемония награждения в Стокгольме была омрачена скандалом: лауреатов «приветствовали» демонстранты, протестовавшие против присуждения премии «приспешнику кровавого диктатора Пиночета». И хотя Фридман позже откровенно и обстоятельно высказался о своем отношении к чилийским событиям 1970-х годов, этот ярлык прилип к нему надолго.
Сколь бы разными ни были взгляды на экономику социалиста Альенде и идеолога свободного рынка Фридмана, симпатии последнего – ученого, либерала, защитника свободы – к диктатору Пиночету действительно трудно объяснить. Однако, как это часто бывает, многие критики Фридмана из числа американских и европейских либералов (не экономических, а политических, что совсем не одно и то же) поторопились с обвинениями, не выслушав самого обвиняемого. В то же время сторонников монетаризма мало занимал общественный резонанс, когда они выдавали своего рода моральную индульгенцию «известному рыночнику» Пиночету.
В своем пространном интервью телеканалу PBS Фридман указал, что в 1973 году, когда военная хунта свергла правительство Альенде и установила в Чили диктатуру, в стране практически не осталось грамотных экономистов-немарксистов, за исключением трех десятков молодых специалистов, в свое время учившихся у Фридмана в Чикаго. Именно эти «чикагские мальчики», а не хунта пригласили его в Чили выступить с циклом лекций о способах восстановления рыночной экономики (главным образом их волновал рост инфляции). Фридман пробыл в Сантьяго пять дней, прочитал несколько лекций («потом я читал точно такие же ив Югославии, и в Китае»), а с хунтой, по его словам, никаких официальных контактов не имел.
Что касается чилийского «ренессанса», то полемика вокруг него не утихает по сей день. Для сторонников монетаризма этот эксперимент – блестящий пример того, как свободный рынок реанимировал почти «загнувшуюся» экономику. При этом щекотливый вопрос об особых, почти стерильных условиях проведения эксперимента (политическая оппозиция, профсоюзы и прочие недовольные были устранены Пиночетом) старательно обходится стороной. Как и роль внешних помощников, прежде всего США, в финансовой подпитке «экономического чуда».
