Прелесть этой истории в том, что она совершенно правдива и на рынке в те годы не было лучших акций для помещения капитала, чем акции железной дороги «Делавэр, Лакавонна и Вестерн».
Один из моих ближайших друзей обожает рассказывать истории о том, что он называет моей интуицией. При этом он приписывает мне совершенно несуразные способности. Он утверждает, что в биржевых спекуляциях мной руководит слепое наитие и поэтому я-де всегда вовремя выхожу из рынка. Больше всего он любит байку о том, как за завтраком его черный кот подсказал мне сбросить акции и после этого кисиного совета я сделался сразу угрюм и раздражителен и пришел в нормальное состояние духа только после того, как избавился от всех акций. Я получил за них высшую цену той волны повышения, и сразу за этим последовал откат рынка, что укрепило моего упрямого приятеля в убеждении, что мной руководит наитие.
Тогда я приехал в Вашингтон с целью убедить нескольких конгрессменов, что нет никакого смысла вбивать нас налогами в гроб, и почти не обращал внимания на рынок акций. Решение продать акции, на рост которых я рассчитывал, пришло внезапно, что и вдохновило моего приятеля на этот анекдот.
Должен признать, что было несколько случаев, когда у меня возникал слепой импульс сделать что-то так, а не иначе. Такое бывало при игре и на повышение, и на понижение. Вдруг ощущение - нужно уходить с рынка. И страшное беспокойство до тех пор, пока это не сделано. Скорее всего, дело в накоплении очень слабых сигналов тревоги. Видимо, ни один из них сам по себе не имеет ни силы, ни определенности, чтобы положительным и разумным образом оправдать то или иное решение, но иррациональное чувство опасности начинает расти и порождает решение. Видимо, это и есть та самая интуиция, которая была в высочайшей степени свойственна некоторым старым биржевикам, таким, как Джеймс Р. Кин, и многим до него. Нужно признать, что такие интуитивные решения обычно оказываются не только полезными, но и своевременными. Но в том случае, о котором я сейчас рассказываю, интуиция была ни при чем, и черный кот в этой истории никак не участвовал. Мое дурное настроение в то утро, если я действительно был столь сварлив и раздражителен, как утверждает мой приятель, объяснялось исключительно чувством разочарования. Я никак не мог убедить конгрессменов в губительности их планов обложить Уолл-стрит налогами. Я вовсе не стремился к тому, чтобы совсем ликвидировать налог на операции с ценными бумагами. Я просто считал, что предлагаемая мною схема налогообложения будет более справедливой и интеллигентной. Я считал, что дяде Сэму не стоит резать гусыню, которая при хорошем обращении способна его завалить золотыми яйцами. Видимо, из-за этой неудачи я не только стал раздражителен, но и начал пессимистически смотреть на будущее рынка, обложенного несправедливыми налогами. Но лучше рассказать все по порядку.
В начале той волны повышения я хорошо оценивал перспективы рынков стали и меди, а потому играл на повышение акций обеих групп. Поэтому я и начал их накапливать. Для начала я купил пять тысяч акций «Меди Уты», но на этом остановился, потому что их цены повели себя не так, как следовало. То есть они повели себя не так, чтобы были оправданы дальнейшие покупки. Цена была примерно 114. Я также начал примерно по такой же цене покупать акции «Юнайтед стейтс стил» и в первый же день купил двадцать тысяч акций, потому что они вели себя как надо. Я следовал при этом методу, о котором уже рассказывал выше.
Курс акций ЮСС двигался в верном направлении, и я продолжал их накапливать, пока не набрал семьдесят две тысячи акций. При этом я больше не покупал акций «Меди Уты». Их движение никак не располагало к этому, и у меня так и остались пять тысяч акций, с которых я начал.
Все знают, что случилось потом. Начался общий рост котировок. Я знал, что рынок идет вверх. Общие условия были благоприятны. Даже после того, как цены акций уже значительно выросли и моя бумажная прибыль стала далеко не плевой суммой, телеграф продолжал трубить: Еще не пора! Еще не пора! И когда я уже прибыл в Вашингтон, телеграф продолжал твердить все то же. У меня, конечно, не было ни малейшего намерения покупать еще на этой поздней стадии рынка быков, хотя бычье настроение у меня еще сохранялось. При этом рынок продолжал двигаться по-моему, и не было никаких оснований для того, чтобы днями высиживать напротив котировочной доски в ежечасном ожидании сигнала выходить из игры. Прежде чем рожок подаст сигнал к отходу, рынок начнет колебаться или как-то иначе оповестит меня о перемене погоды. Вот, собственно, почему я пустился в эти пустопорожние разговоры с конгрессменами.
При этом цены продолжали лезть вверх, а это значило, что конец рынка быков приближается. Я не думал о каком-то определенном дне. Такого определить никто не может. Нечего и говорить, я был настороже. Я всегда настороже. Это у меня превратилось в привычку.
Не берусь точно утверждать, но примерно за день до того, как я продал свои акции, я, глядя на высокие цены, задумался о величине своей бумажной прибыли, о величине своего пакета акций и о бесплодности попыток убедить конгрессменов, что с Уолл-стрит лучше поступать честно и разумно. Видимо, тогда и начало зреть будущее решение о выходе из рынка. Подсознательный разум работал всю ночь. Утром я размышлял о том, как поведет себя рынок сегодня. Когда я заявился в контору, то увидел не столько то, что цены и моя прибыль еще выросли, сколько то, что налицо громадный рынок, который может поглотить что угодно. На этом рынке я мог продать любое количество акций! Ведь когда у тебя на руках большой пакет, приходится все время искать возможности обратить бумажную прибыль в живые деньги. И при этом обмене нужно потерять как можно меньшую часть прибыли. Опыт научил меня тому, что нужно постоянно искать возможность обращения прибыли в деньги и что такие возможности обычно возникают в конце волны. Здесь ни при чем ни наитие, ни голос биржевого телеграфа.
Выяснив в то утро, что есть рынок, на котором я могу без хлопот избавиться от всех своих акций, я, естественно, так и поступил. Когда продаешь длинные, то есть купленные тобой, акции, почти все равно, сколько их - пятьдесят или пятьдесят тысяч. Единственная разница только в том, что даже на самом вялом рынке продажа пятидесяти акций никак не скажется на их цене, но пятьдесят тысяч одного выпуска - это совсем иное дело. У меня было семьдесят две тысячи акций «Юнайтед стейтс стил». Может показаться, что это не так уж и много, но далеко не всегда такое количество удается продать без того, чтобы не потерять часть уже рассчитанной прибыли, и эта потеря бывает столь же обидной, как если бы речь шла о деньгах на банковском счете.
Моя прибыль составляла примерно полтора миллиона долларов. Но не это было главной причиной того, что я решил продавать. Время для этого мне подсказал сам рынок, что и давало мне чувство удовлетворения. В итоге я умудрился продать все семьдесят две тысячи акций по цене, которая в среднем только на пункт была ниже высшей цены того дня и всей повышательной волны. Я все сделал вовремя с точностью до минуты. И когда на другой день в тот же самый час я пришел, чтобы продать мои пять тысяч акций «Меди Уты», цена уже упала на пять пунктов. Хочу напомнить, что оба выпуска я начал покупать одновременно и оказался прав, когда нарастил линию ЮСС от двадцати тысяч до семидесяти двух и когда не стал покупать медные акции сверх первоначального пакета в пять тысяч акций. Я их тогда не продал сразу только потому, что ожидал роста на рынке меди, да и вообще был рынок быков, и я. никак не мог предположить, что они принесут мне убыток. Но никакое наитие тут ни при чем.
В подготовке биржевика есть что-то похожее на медицинское образование. Врачу приходится долгие годы изучать анатомию, физиологию, десятки медицинских и смежных предметов. Он изучает теорию, а потом всю жизнь отдает практике. Он изучает и классифицирует всякого рода патологические явления. Он научается ставить диагноз. Если его диагнозы верны, а это зависит от точности его наблюдений, он может достаточно точно прогнозировать течение болезни, никогда, впрочем, не забывая, что человеку свойственно ошибаться и что жизнь полна неожиданностей, так что стопроцентной гарантии успеха быть просто не может. Накапливая опыт, он приобретает способность не только принимать верные решения, но еще и делать это мгновенно, так что многие начинают видеть в этом инстинктивные способности. Но никакого автоматизма тут нет. Просто опыт делает его внимание более точным, а суждения - верными и быстрыми. Другому человеку можно передать свои знания, но не опыт. Можно иметь верное понимание того, что и как следует делать, но при этом нести убытки, если все это не будет делаться с достаточной быстротой.
Для успеха на бирже нужны наблюдательность, опыт, память и умение считать. Мало быть точным и верным наблюдателем, нужна прекрасная память, чтобы ничего и никогда не забывать. Нельзя строить расчеты на неразумности других или на том, что может произойти нечто неожиданное, хотя неожиданности случаются часто, а люди зачастую ведут себя не очень разумно. Биржевик имеет дело только с вероятными событиями, и он должен пытаться их предвидеть. Годы участия в игре, годы изучения рынков, цепкая память позволяют настоящему биржевику мгновенно и адекватно действовать, когда происходит то, чего он ожидал, или нечто вовсе для него неожиданное.
