В начале той волны повышения я хорошо оценивал перспективы рынков стали и меди, а потому играл на повышение акций обеих групп. Поэтому я и начал их накапливать. Для начала я купил пять тысяч акций «Меди Уты», но на этом остановился, потому что их цены повели себя не так, как следовало. То есть они повели себя не так, чтобы были оправданы дальнейшие покупки. Цена была примерно 114. Я также начал примерно по такой же цене покупать акции «Юнайтед стейтс стил» и в первый же день купил двадцать тысяч акций, потому что они вели себя как надо. Я следовал при этом методу, о котором уже рассказывал выше.
Курс акций ЮСС двигался в верном направлении, и я продолжал их накапливать, пока не набрал семьдесят две тысячи акций. При этом я больше не покупал акций «Меди Уты». Их движение никак не располагало к этому, и у меня так и остались пять тысяч акций, с которых я начал.
Все знают, что случилось потом. Начался общий рост котировок. Я знал, что рынок идет вверх. Общие условия были благоприятны. Даже после того, как цены акций уже значительно выросли и моя бумажная прибыль стала далеко не плевой суммой, телеграф продолжал трубить: Еще не пора! Еще не пора! И когда я уже прибыл в Вашингтон, телеграф продолжал твердить все то же. У меня, конечно, не было ни малейшего намерения покупать еще на этой поздней стадии рынка быков, хотя бычье настроение у меня еще сохранялось. При этом рынок продолжал двигаться по-моему, и не было никаких оснований для того, чтобы днями высиживать напротив котировочной доски в ежечасном ожидании сигнала выходить из игры. Прежде чем рожок подаст сигнал к отходу, рынок начнет колебаться или как-то иначе оповестит меня о перемене погоды. Вот, собственно, почему я пустился в эти пустопорожние разговоры с конгрессменами.
При этом цены продолжали лезть вверх, а это значило, что конец рынка быков приближается. Я не думал о каком-то определенном дне. Такого определить никто не может. Нечего и говорить, я был настороже. Я всегда настороже. Это у меня превратилось в привычку.
Не берусь точно утверждать, но примерно за день до того, как я продал свои акции, я, глядя на высокие цены, задумался о величине своей бумажной прибыли, о величине своего пакета акций и о бесплодности попыток убедить конгрессменов, что с Уолл-стрит лучше поступать честно и разумно. Видимо, тогда и начало зреть будущее решение о выходе из рынка. Подсознательный разум работал всю ночь. Утром я размышлял о том, как поведет себя рынок сегодня. Когда я заявился в контору, то увидел не столько то, что цены и моя прибыль еще выросли, сколько то, что налицо громадный рынок, который может поглотить что угодно. На этом рынке я мог продать любое количество акций! Ведь когда у тебя на руках большой пакет, приходится все время искать возможности обратить бумажную прибыль в живые деньги. И при этом обмене нужно потерять как можно меньшую часть прибыли. Опыт научил меня тому, что нужно постоянно искать возможность обращения прибыли в деньги и что такие возможности обычно возникают в конце волны. Здесь ни при чем ни наитие, ни голос биржевого телеграфа.
Выяснив в то утро, что есть рынок, на котором я могу без хлопот избавиться от всех своих акций, я, естественно, так и поступил. Когда продаешь длинные, то есть купленные тобой, акции, почти все равно, сколько их – пятьдесят или пятьдесят тысяч. Единственная разница только в том, что даже на самом вялом рынке продажа пятидесяти акций никак не скажется на их цене, но пятьдесят тысяч одного выпуска – это совсем иное дело. У меня было семьдесят две тысячи акций «Юнайтед стейтс стил». Может показаться, что это не так уж и много, но далеко не всегда такое количество удается продать без того, чтобы не потерять часть уже рассчитанной прибыли, и эта потеря бывает столь же обидной, как если бы речь шла о деньгах на банковском счете.
Моя прибыль составляла примерно полтора миллиона долларов. Но не это было главной причиной того, что я решил продавать. Время для этого мне подсказал сам рынок, что и давало мне чувство удовлетворения. В итоге я умудрился продать все семьдесят две тысячи акций по цене, которая в среднем только на пункт была ниже высшей цены того дня и всей повышательной волны. Я все сделал вовремя с точностью до минуты. И когда на другой день в тот же самый час я пришел, чтобы продать мои пять тысяч акций «Меди Уты», цена уже упала на пять пунктов. Хочу напомнить, что оба выпуска я начал покупать одновременно и оказался прав, когда нарастил линию ЮСС от двадцати тысяч до семидесяти двух и когда не стал покупать медные акции сверх первоначального пакета в пять тысяч акций. Я их тогда не продал сразу только потому, что ожидал роста на рынке меди, да и вообще был рынок быков, и я никак не мог предположить, что они принесут мне убыток. Но никакое наитие тут ни при чем.
В подготовке биржевика есть что-то похожее на медицинское образование. Врачу приходится долгие годы изучать анатомию, физиологию, десятки медицинских и смежных предметов. Он изучает теорию, а потом всю жизнь отдает практике. Он изучает и классифицирует всякого рода патологические явления. Он научается ставить диагноз. Если его диагнозы верны, а это зависит от точности его наблюдений, он может достаточно точно прогнозировать течение болезни, никогда, впрочем, не забывая, что человеку свойственно ошибаться и что жизнь полна неожиданностей, так что стопроцентной гарантии успеха быть просто не может. Накапливая опыт, он приобретает способность не только принимать верные решения, но еще и делать это мгновенно, так что многие начинают видеть в этом инстинктивные способности. Но никакого автоматизма тут нет. Просто опыт делает его внимание более точным, а суждения – верными и быстрыми. Другому человеку можно передать свои знания, но не опыт. Можно иметь верное понимание того, что и как следует делать, но при этом нести убытки, если все это не будет делаться с достаточной быстротой.
Для успеха на бирже нужны наблюдательность, опыт, память и умение считать. Мало быть точным и верным наблюдателем, нужна прекрасная память, чтобы ничего и никогда не забывать. Нельзя строить расчеты на неразумности других или на том, что может произойти нечто неожиданное, хотя неожиданности случаются часто, а люди зачастую ведут себя не очень разумно. Биржевик имеет дело только с вероятными событиями, и он должен пытаться их предвидеть. Годы участия в игре, годы изучения рынков, цепкая память позволяют настоящему биржевику мгновенно и адекватно действовать, когда происходит то, чего он ожидал, или нечто вовсе для него неожиданное.
Можно обладать прекрасными математическими способностями и быть точным и внимательным наблюдателем, но, если при этом у человека нет достаточного опыта и непогрешимой памяти, он будет проигрывать на бирже. Подобно врачу, который постоянно следит за прогрессом медицинской науки, разумный биржевик никогда не оставляет изучения общих условий. Он должен следить за развитием во всех областях, которые могут сказаться на работе и поведении рынков. С годами информированность обращается сразу и в потребность, и в привычку. Он начинает действовать почти автоматически. Он приобретает холодное профессиональное отношение к игре, и это дает ему возможность – иногда! – переигрывать рынок. Невозможно переоценить значение различий между профессиональным и любительским отношением к делу. Я, к примеру, обнаружил, что мне очень помогают хорошая память и умение считать. Умение считать – это основа работы на Уолл-стрит. Чтобы делать там деньги, нужно сообразовываться с фактами и цифрами.
Когда я сказал, что биржевик должен быть в курсе подробностей и что его должно отличать чисто профессиональное отношение к рынкам и к любым изменениям, я хотел еще раз подчеркнуть, что загадочные прозрения имеют небольшое отношение к успеху. Конечно, сплошь и рядом случается, что опытный биржевик действует настолько быстро, что просто не успевает дать отчет в своих действиях, но при этом его действия разумны и обоснованны, поскольку покоятся на осознании фактов, накопленных за годы работы и размышлений, на умении видеть вещи с позиций профессионала, который все может приспособить к делу. Попробую объяснить, что такое профессиональное отношение к делу.
Я всегда слежу за тем, что происходит на товарных биржах. Это очень давнишняя привычка. В прошлом году правительственные отчеты сообщили, что урожай озимой пшеницы будет примерно таким же, как за год до этого, а урожай яровой будет больше, чем в 1921 году. Погодные условия были прекрасными, и ожидалось, что урожай будет собран раньше обычного. Когда я изучил показатели и прикинул возможную величину урожая – великое дело расчет! – я сразу же вспомнил о забастовке угольщиков и железнодорожников. Я не мог о них не вспомнить, потому что всегда держу в уме все, что может повлиять на рынки. Я мгновенно сообразил, что эти забастовки, которые тормозят все товарные перевозки, должны неблагоприятно сказаться на ценах на пшеницу. Я подумал вот о чем: из-за забастовок продвижение озимой пшеницы на рынок будет очень медленным, а когда с забастовщиками удастся договориться, поспеет и яровая пшеница. Значит, когда железные дороги заработают в полную силу, на рынок одновременно поступят оба урожая – задержанный урожай озимых и ранний – яровых хлебов, и рынки будут переполнены. Таковы были факты – и очень вероятные. Любой биржевик, который знал то же, что и я, пришел бы к тем же выводам, и, значит, на рост цен здесь можно не рассчитывать. Но и покупать это зерно нет смысла, пока цены не снизятся в достаточной степени. При таком настроении на рынке цены обязательно должны упасть. Оставалось только проверить, верно я понимаю ситуацию или нет. Как говаривал старина Пэт Херн, «ничего нельзя утверждать, пока не сделаны ставки». Если ожидаешь падения цен, приступать к продажам следует немедля.
