Однажды я играл в карты с Майклом Джорданом. Подобное поведение обычно привлекает внимание. Но это правда. Мы расслаблялись в частном пригородном клубе после турнира по гольфу, в котором участвовали высшие должностные лица нескольких чикагских корпораций, несколько спортивных знаменитостей и таких независимых бизнесменов, как я. Мы сидели вокруг стола, курили сигары и выпивали. Кто-то вытащил карточный стол, и мы разыграли несколько дружеских партий в джин-ремик. В тот вечер я понял, что Майкл Джордан и за деньги никогда не играл в эту карточную игру, я тоже. Мы вышли из другого мира, в корне отличающегося от мира людей, с которыми мы общались в тот вечер. Безусловно, они были великолепными парнями, но я знаю, кто я и откуда пришел. И не имеет значения, какой клуб я посещаю, кого я знаю и сколько денег я зарабатываю, я никогда не смогу полностью смешаться с этой толпой. Это мой выбор, я есть и всегда буду человеком, стоящим отдельно.
Я голубоглазый блондин, получивший образование в колледже и могу перевоплощаться в другую личность или индивидуальность, как только я облачаюсь в рубашку для гольфа или деловой костюм, но не это главное. Я не могу отрицать влияния воспитания на мой характер и определенно знаю, чего я никогда не стал бы делать. Я американец итальянского происхождения, и горжусь традициями своего рода и моей этнической принадлежностью. Мой дед Луиджи Борселино эмигрировал из Сицилии и перебивался во времена Сухого закона, зарабатывая на жизнь бутлеггерством. Затем он и двое его братьев основали в Чикаго первую фабрику по производству спагетти, а также бизнес по импорту оливкового масла.
Мои дедушка с бабушкой по отцовской линии имели четырех детей. Старший сын Норф родился в Италии, где провел первые девять лет жизни с матерью уже после того, как его отец эмигрировал в Соединенные Штаты. Когда Норф, наконец, приехал сюда, он совсем не помнил своего отца и знал его только по рассказам матери. Первую встречу с отцом омрачил розыгрыш, жертвой которого стал Норф. На все последующие 70 лет это стало семейной шуткой. Кто-то отозвал Норфа в сторону и сказал ему по-итальянски, что его отец, который был ростом самое большее пять футов, теперь завел новое английское имя и любит, когда его так называют. Тогда Норф улыбнулся своему отцу впервые с тех пор, как был младенцем, и громко произнес фразу на английском, заученную всего минуту назад: "Привет, Коротышка!" Он так и не понял, почему отец сразу его отшлепал, как только увидел.
Следующей после Норфа родилась Луиза, потом мой отец Тони, затем и Джозефин, которую все называли "Джози". Моя мать Флоренс, или "Тутси", как ее называли, тоже была итальянского происхождения и имела много братьев и сестер: Сэмми, Кэролайн, Фрэнк, Антуанетт (ее все называли "Пышка") и Тина. Как с отцовской, так и материнской стороны мы остаемся крепко сплоченной группой тетушек, дядюшек и двоюродных братьев и сестер. Мы всегда вместе, помогая друг другу в трудные времена и находя поводы совместно праздновать все события. В моем понимании это и есть почва, взрастившая обычаи италоамериканцев. Я вырос с пониманием, что не существует жертвы, которую ты не мог бы принести для своих родителей, своих детей и своих братьев и сестер. Я помню случай, произошедший, когда мои родители были молодоженами и жили в квартире этажом выше родителей моего отца. Папа так волновался, что его мать, у которой были шумы в сердце, может получить инфаркт во время подъема по лестнице, что он носил ее наверх на три пролета каждый день.
В итальянской семье все ответственны друг за друга. Это означает, что если у кого-то проблема, проблема у всех. Начинаются телефонные звонки из одного дома в другой, которые будут до тех пор, пока проблема не прояснится и не будет найдено решение. Когда я был ребенком, этим решением обычно был мой отец. Он был прототипом "Поставщика Решений" как люди называют сейчас свои приборы для поиска неисправностей в программном обеспечении. Хотя он даже не был старшим в семье, но к нему все обращались за помощью и советом. Я был бы сейчас миллиардером, если бы откладывал по доллару всякий раз, когда слышал слова отца: "Не беспокойся об этом. Я обо всем позабочусь".
Отец был сильным человеком, обладающим железной волей и стальными нервами, но он мог быть нежным и сострадательным, великодушным и веселым. Его любили все, кто хорошо знал. Я вспомнил об этом в апреле прошлого года, когда мы с моей женой Джулией и семерыми детьми ездили в Лас-Вегас отпраздновать мой 41-й день рождения. Когда мы выходили из «Цезарь-Паласа» в ночной город, водитель одного из припаркованных у обочины лимузинов спросил меня:
"Вы мистер Борселино?"
"Да, – ответил я, полагая, что водитель собирается свериться с заявкой на заказ.
"Вы сын Тони?" – спросил он, причем голос его смягчился.
Я был шокирован упоминанием имени моего отца после всех этих лет. "Да, я Льюис Борселино".
Водитель потряс головой и улыбнулся. "Господи, сын Тони. Ты выглядишь прямо как он. Он был лучшим парнем в мире".
Вы помните старое выражение: "И среди воров порой встречаются благородные люди". Это буквально про моего отца. Он нарушал закон, обворовывая компании, вверяющие груз в его руки. Но он бы никогда не ограбил и не обворовал человека. Я не буду вдаваться в тонкости, защищая дела моего отца. Это незаконно и неправильно. Мне не нравится чем он занимался, и я не одобряю этого. Мой отец вполне мог бы зарабатывать на жизнь законным бизнесом, полагаясь на природный ум и врожденную смелость, организовав собственное дело. Я огорчен, что он не сделал этого, что он так и не увидел наших успехов и своих внуков, и что моя мать была вдовой почти 20 лет, став ею в 43 года.
Но я люблю отца, невзирая на выбранный им путь. Это был человек, горячо любивший свою семью. Он перевез нас из старых окраин в фешенебельные районы, чтобы дать нам лучший шанс. Он изменил стиль нашей жизни, он не мог себе позволить содержать нас "не на уровне", и заплатил свою цену за участие в «неправильной» структуре. Я никогда не забуду этого. Он только хотел, чтобы мы имели жизнь лучшую, чем имел он.
«Я делаю то, что я делаю, чтобы вам не пришлось этого делать».
Мой отец никогда не смягчал слов, ни тогда, когда давал советы, ни тогда, когда прямо говорил мне о себе и своей жизни. Он использовал свою жизнь в качестве урока для меня и моего брата. Он знал страх. Он знал риск. И он был с ними на "ты". С гордостью и искренностью папа рассказывал нам с Джоуи о правде жизни, как он ее видел. Я помню период, когда мне было 18, и я мотался по клубам со своими друзьями. Мой отец мог улыбнуться и сказать: "Тебе нравится ходить по кабаре? Тебе нравится хорошая жизнь? Тогда получи хорошее образование и найди приличную работу". Он мог отвезти меня в клуб и показать на парней у стойки бара. "Ты видишь того парня? Он судья. Тот, другой – адвокат. Этот врач. Вон тот парень имеет свой собственный бизнес… Ты хочешь быть таким, как они? Получи образование".
Так мой отец буквально делал из меня человека. И за успехи, достигнутые в качестве трейдера, я должен благодарить его за уроки выживания, дисциплины и выносливости. С самого начала отец хотел, чтобы я и мой брат Джоуи были независимыми и уверенными в себе. И сегодня я слышу слова отца: "Не следуй за толпой. Будь лидером".
Я унаследовал от отца глубокую страсть к тому, что я люблю и во что верю, особенно это касается моей семьи и тех, кто мне близок. Эта страсть – мое богатство и моя Немезида. Случаи, когда я терял контроль или влезал в неприятности, происходили из-за страсти; но я никогда не мог укротить или потерять ее. Это сердцевина моей сущности, мое оружие и мое преимущество.
Отец преподал мне и другие уроки жизни, в частности, как наслаждаться самой жизнью. Когда дела шли хорошо, он жил на широкую ногу. В такие времена еще детьми мы с Джоуи знали, что лето – это когда начинается деловая суета, мама упаковывает чемоданы и отправляет нас на лето в дом, арендованный на озере Женева в штате Висконсин, что для Чикаго примерно то же, что Хэмптоне для Нью-Йорка. В 1964 году отец купил лодку за 12 500 долларов наличными. Он ездил на новеньком "оддсмобиле", а у мамы был новый "тандерберд". Я помню, он всегда за все платил наличными и всегда имел при себе пачку денег.
Не удивительно, что впоследствии, когда я заработал много денег, одним из первых моих приобретений стала покупка дома на озере Женева. Я сделал это для своего удовольствия и радости моей семьи. Но в душе я сделал это и для папы, который иногда шутил: "Когда-нибудь я куплю дом на озере и буду сидеть на берегу. Если люди забредут туда, я буду вопить: 'Эй, убирайтесь, это моя собственность'".
Но быть трейдером означает нечто большее, чем просто делать деньги. Конечно, я получал удовольствие от денежных вознаграждений моей профессиональной деятельности, поскольку в лучшие времена мог себе позволить жить не столь уж и плохо. Но уметь жить в ситуации успеха может быть столь же трудным, как уметь жить при неудачах. Действительно, я уверен, что худшее, что может произойти с начинающим трейдером, – это несколько побед подряд в первую неделю. При этом достаточно легко увериться, что вы просто умнее остальных, и вот вы уже начинаете считать, что каждую сделку можете провести так, как вам надо. Затем, когда рынок разворачивается против вас и зажимает в длинной позиции на быстро падающем рынке или в короткой на сильном подъеме, а вы отчаянно пытаетесь ее закрыть, то быстро убеждаетесь, что над вами тяготеет проклятие.
