Поговорим об IBM. Когда я учился в колледже, IBM была образцом для всей корпоративной Америки наиболее уважаемой и социально-ответственной из всех компаний, предоставляющей женщинам декретные отпуска и финансирование образования в колледже для детей работников. Но даже "голубым чипсам" пришлось сокращать свои расходы. В 1993 году IBM уволила 60 000 работников и предложила добровольный выкуп акций многим из 241 000 своих сотрудников.
Временные увольнения и разукрупнение компаний снизило покупательную способность, замедлив рост экономики в 1980-х. К 1990 году Соединенные Штаты официально объявили о спаде, который продолжался и в 1991 году. После этого экономика устойчиво росла, толкая рынок акций вверх. Сила экономики видна по низкому уровню безработицы (ниже 5 процентов).
Многих из тех, кого уволили временно, вновь приняли на работу в качестве частично занятых или временных работников. В этой новой корпоративной среде активно развилась индустрия услуг временной помощи. Впервые я увидел феномен временной помощи, когда работал летом с водителями грузовиков на выставке McCormic Place. Всегда, когда водители нуждались в дополнительной помощи в установке или демонтаже рекламных щитов, они обращались к бродягам. Эти странствующие рабочие получали всего несколько долларов в день, и многие обналичивали свои чеки в местном баре, где пропивали большую часть своей зарплаты.
Сегодняшняя индустрия временной помощи – один из самых быстроразвивающихся секторов экономики – очень отличается от бродяг. Временная помощь опирается на квалифицированных работников с дипломами колледжей, заполняющих кадровый дефицит в компаниях, не требуеют расходов, необходимых для найма постоянной рабочей силы. Эта практика получила широкое распространение. Согласно данным Национальной ассоциации временных услуг и подбора персонала, сегодня 9 из 10 компаний пользуются временной помощью. Кроме того, спрос на временную помощь дал импульс разветвленной индустрии независимых консультантов и молодых компаний, предоставляющих услуги по заключению субдоговоров для выполнения работ с внешними фирмами, особенно теми, которые не имеют профсоюзов, для крупных корпораций. Эти новые рабочие места – часть 50 миллионов новых позиций, созданных в 1990-е годы, – предлагали компаниям такой уровень компетенции, который стал возможен только благодаря фундаментальным изменениям на рынке рабочей силы. Эти люди свободных профессий тоже инвестируют в свои пенсии посредством фондов IRA, SEP и других.
Сегодня широкомасштабные изменения, охватившие корпоративную Америку, распространяются по всей глобальной экономике. Новые капиталистические игроки – Россия, Польша и даже Вьетнам – претерпевают фундаментальные изменения. Для многих бывших социалистических стран эти изменения не только экономические, но и политические, и социальные. Люди, которым когда-то работу гарантировало государство, сталкиваются с растущей безработицей. Государства несут тяжесть финансирования социальных программ ввиду экономического хаоса и собственных бюджетных кризисов. Точно так же, как мы видели дарвиновскую эволюцию сборщиков-монтажников в американских корпорациях, теперь мы видим тот же самый сценарий развития правительственных режимов, государственных банков и финансовых институтов.
Я достаточно стар, чтобы помнить вторжение в залив Кочинос (Плайя-Хирон) и противостояние между Соединенными Штатами и поддерживаемой Советами Кубой. Когда я подрастал, Советский Союз и Соединенные Штаты находились в состоянии холодной войны. Но в 1989 году, когда рухнула Берлинская стена, мир изменился, и коммунизм рухнул во всем Восточном Блоке. У меня мимолетное наблюдение некоторых этих перемен в их развитии, хотя о чудовищности социализма я могу составить впечатление лишь в ретроспективе. В 1990 году мой техник по имени Отто, венгр по происхождению, обратился ко мне с идеей нового бизнеса. Отто сказал мне со своим резким венгерским акцентом, что его будущий тесть организовал очень важную презентацию для некоторых российских торговых компаний.
Я согласился поехать с Отто в Нью-Йорк, чтобы встретиться с представителями нескольких российских торговых фирм, которые хотели пообщаться со мной. Я подумал, что это может быть интересно для ABS Partners, брокерской группы, партнером которой я был в то время, в плане организации брокерского обслуживания для этих российских фирм. Советский Союз имел крупнейшие в мире золотые резервы, являлся крупнейшим покупателем зерна и был активным участником практически всех рынков товарных фьючерсов. После нашей встречи в Нью-Йорке я согласился приехать в Москву для дальнейшего обсуждения данного проекта. Отто и Джим, еще один технический аналитик, работавший на меня в то время, прибыли в Москву на несколько дней раньше меня.
Я летел из Чикаго в Нью-Йорк, где собирался сесть на самолет до Цюриха, откуда рейсом Аэрофлота попасть в Москву. Это был январь 1991 года. Соединенные Штаты уже вели свою войну в Персидском заливе. Когда я поднялся на борт самолета, направляющегося в Цюрих, пилот сказал мне, что Соединенные Штаты только что начали бомбить Багдад.
Я снял свой чемодан с верхней полки и поднял свой портфель.
"Вы куда?", – спросил меня пилот.
"Я не могу лететь этим рейсом", – объяснил я.
"Не беспокойтесь, – попытался он успокоить меня. – Вам не о чем беспокоиться. У нас очень хорошая система безопасности. Из-за войны в Заливе с этим самолетом ничего не случится. Вы будете в безопасности".
"Я знаю, что вы абсолютно правы, – сказал я пилоту, смотревшему на меня удивленным взглядом. – Я – трейдер, и должен вернуться на рынок. Если мы только что бомбили Багдад, я должен вернуться на рынок". Я знал, что рынок, скорее всего, будет безумным. Это предоставляло мне отличную возможность сделать деньги.
Я сел в тот вечер на борт последнего самолета, направлявшегося в Чикаго, и на следующий день уже стоял в яме S&P, где рынок показывал сильный подъем. Тот день принес мне шестизначную прибыль. Я так и не смог приехать в Москву для встречи с Отто и Джимом. Поскольку я не въехал в Россию в определенный день, моя виза оказалась просроченной. Когда мне не удалось получить новую визу, мы договорились встретиться месяцем позже в Будапеште.
Когда я приземлился в этом городе с многовековой историей, я не знал, чего мне ожидать. К моему удивлению, я открыл для себя прекрасный город, сочетающий в себе очарование Старого Света и западную комфортабельность. Примером оказался современный отель на берегу Дуная, в котором я остановился. Как только я начинал беспокоиться относительно всего, что читал и слышал о неэффективности Восточного Блока, где травля капитализма была государственной политикой, новые впечатления возвращали меня к реальности.
В тот вечер шел снег, покрывший улицы и тротуары примерно двухдюймовым слоем хлопьев. Когда я прогуливался по улице, рядом с бордюром остановился грузовик. Водитель вышел из кабины и открыл кузов грузовика. Оттуда выскочила толпа мужчин, которые начали лопатами убирать снег с улицы.
За ужином я спросил у одного из мужчин, сидевших со мной за столом: "Почему нельзя просто прицепить к грузовику снегоочиститель?"
"Тогда у людей не было бы работы", – ответили мне. Даже после падения коммунизма все имели работу, независимо от того, насколько неэффективной или непрактичной она была.
На следующий день меня привели на Венгерскую биржу товаров и акций в Будапеште. В комнате размером с мой офис за складными столами сидели три человека. Они то разговаривали по телефону, то записывали мелом на доске цены всего, чем торговали. Это настолько контрастировало с S&Р-ямой Мерк, что я едва ли мог себе представить. Минут через 20 появились двое мужчин, говоривших по-русски, в сопровождении переводчика. Они были готовы обсудить детали предлагаемого бизнес-соглашения: они хотели, чтобы я торговал в интересах определенных российских кругов.
В те дни я не торговал в интересах клиентов, но мне не хотелось упускать возможность выгодного товарно-фьючерсного бизнеса с бывшим Советским Союзом.
Я так и не выяснил, кто были эти люди. Все, что я знаю, так это то, что они очень настойчиво хотели, чтобы я торговал в их интересах. Они открыли несколько счетов за пределами России, которые должны были использоваться для торговли. Меня убедили, что деньга поступали от правительства России. Когда я задал вопрос, почему эти счета открыты в зарубежных государствах, мне не дали четкого ответа. Мне сказали, что я должен знать только основную информацию.
"Хорошо, я должен знать это прежде, чем на что-либо соглашусь, – объяснил я. – Я должен знать, для кого я торгую".
Мужчины о чем-то переговорили друг с другом по-русски, после чего представили мне подробное объяснение, по их словам, крайне конфиденциальное. Они сказали, что в течение шести месяцев российское правительство рухнет, и Горбачев, которого я считал очень популярным лидером этой страны, будет отстранен от власти. После этого в России больше не будет коммунизма. Это должно было произойти примерно в шестимесячный срок. В августе 1991 года, как и предсказывали эти люди, Михаила Горбачева отстранили от власти в качестве президента бывшего Советского Союза после неудачной попытки переворота. Когда я услышал об этом в сводках новостей, я даже не поверил. Все произошло именно так, как мне говорили, возможно, с точностью до месяца. Что касается торговых представителей России, я больше ни разу их не видел.
