Замигала лампочка. Это был Кэш.
– Ты решил, что будешь делать с «Джипсам»?
– Пока нет. Дай мне еще полчаса.
– Хорошо. Но мое предложение не вечно. Полчаса и ни минутой больше.
Кэш положил трубку. На этот раз он был как никогда сдержан. Ни намека на его привычную болтовню.
Через двадцать пять минут позвонил Дейвид.
– С этими облигациями творится что-то странное. На бирже их предлагают по курсу восемьдесят, одному Богу известно почему. Вы знаете, что все это значит, Пол?
– Не знаю, но догадываюсь, – сказал я.
– И что же?
– Прошу прощения, Дейвид, не могу сказать. Вы нашли облигации?
– Только на два миллиона. Предлагаем их по восемьдесят два.
Вероятно, «Харрисон бразерс» сама повысила цену по меньшей мере на пункт, но у меня не оставалось времени на торговлю.
– Беру, – сказал я.
– Итак, вы покупаете на два миллиона «Джипсам оф Америка», девятипроцентные, с погашением в 1995 году, по курсу восемьдесят два, – подвел итог Дейвид. – Спасибо.
– Благодарю вас, – ответил я. – Если вдруг попадутся еще, дайте мне знать.
– Непременно, – сказал Дейвид. – Но, думаю, это маловероятно. Даже эти два миллиона мы нашли только в Швейцарии. Кто-то успел подобрать все, что продавалось. К кому бы мы ни обращались, все продали их за последние день-два.
Как бы то ни было, я набрал на два миллиона облигаций. Это сулило хорошую прибыль. Я вспомнил, что обещал перезвонить Кэшу.
– Ну так что? – спросил он.
– Извини, Кэш. Спасибо за предложение, но, думаю, нам не стоит их продавать.
– Эй, Пол, дружище! Подумай как следует! Хамилтон выйдет из себя, если узнает, что ты не принял мое предложение.
А что будет, когда ему станет известно, подумал я, что я купил еще на два миллиона?
– Мне жаль. Кэш, но мы ничем не можем тебе помочь.
С минуту Кэш молчал, потом в трубке снова зазвучал его голос, немного расстроенный, но не рассерженный.
– Что ж, тебе решать. Только не забывай, сколько сил я потратил на то, чтобы помочь вам выбраться из затруднительного положения с этой позицией [5]. Позже поговорим.
Я положил телефонную трубку и не в первый раз подивился умению Кэша заставить человека почувствовать себя виноватым, когда он только что пытался надуть тебя.
– Купил? – поинтересовалась Дебби.
– Только на два миллиона, – ответил я.
– Неплохо. Имеешь шанс сделать приличные деньги. – Она откинулась на спинку кресла. – Жаль, что мы не можем купить их для себя, – сказала она. – Похоже, это гарантированный заработок.
– Почему не можем? – возразил я. – Все, что тебе нужно сделать, так это снять пару миллионов со счета в строительном обществе [6].
– Можно попытаться купить пакет поменьше. Еще один, – вслух размышляла Дебби.
– Это будет законно?
– Не знаю.
– Кому же знать, как не тебе? Ты же наш юрисконсульт, – заметил я.
Каждая компания, управляющая фондами, поручает одному из своих сотрудников выполнять функции юрисконсульта и следить за спорными ситуациями, чтобы ни у кого не возникло соблазна набить собственный карман, воспользовавшись конфиденциальной информацией. Дебби имела юридическое образование и потому стала нашим юрисконсультом.
– Да, конечно. – Дебби задумалась. – Честно говоря, это определенно смахивает на злоупотребление служебным положением.
– Жаль. Идея была неплоха, – отозвался я.
– Но, конечно, мы можем купить акции, – продолжала Дебби. – Если компанию купят, их курс взлетит до небес.
– Почему бы и нет? – согласился я. – Мне кажется, это отличная мысль.
В строительном обществе у меня было десять тысяч фунтов. Я подумал, что вложить половину из них в акции «Джипсам» было бы весьма разумно.
– Но как, черт возьми, ты купишь американские акции? – тут же задумался я.
Мы с Дебби с минуту поразмышляли над этой проблемой, потом она рассмеялась:
– Это просто смешно! У нас есть связь с десятком крупнейших биржевых брокеров мира. Хотя бы один из них должен знать!
– Конечно! – воскликнул я. – Я позвоню Кэшу. Уж он-то точно все знает о таких делах.
Я снова набрал номер Кэша.
– Ты передумал? – сразу спросил он.
– Нет, – ответил я. – Но я хотел бы попросить тебя об одолжении.
– Пожалуйста, – отозвался Кэш, хотя с несколько меньшим энтузиазмом, чем обычно.
– Как проще всего купить акции на нью-йоркской фондовой бирже?
– О, нет проблем. Я могу открыть там счет на твое имя. Тебе нужно будет только позвонить Мириам Уолл из нашего отдела частной клиентуры. Подожди минут пять, я предупрежу ее, что ты будешь с ней разговаривать.
Еще через десять минут Дебби и я стали счастливыми обладателями двух тысяч акций «Джипсам оф Америка», которые мы купили по семь долларов за акцию.
В Кенсингтон-гарденс самым громким звуком был топот моих кроссовок по дорожкам. Я сосредоточил внимание на далеком Круглом пруду и остался доволен: пруд будто замер на месте. Когда я бегу, весь мир скользит мимо меня, ничто не должно двигаться вверх-вниз. Подталкиваемое размеренными толчками ног, мое тело движется только горизонтально. Малейшие подпрыгивания, раскачивания означают лишнюю трату сил/а лишняя трата сил – это потеря скорости.
Мне нравилась наука бега. Не просто сила воли, заставляющая твое тело двигаться, когда мышцы уже отказываются повиноваться, а наука заставить каждую мышцу работать так, как надо, и тогда, когда надо.
Спортивные комментаторы в один голос восхищались моим стилем бега. Но он достался мне не от природы. Ему меня научили долгие годы напряженных тренировок. И Фрэнк.
С Фрэнком я впервые познакомился, когда бегал за команду Кембриджа. Тогда он тренировал бегунов на средние дистанции в одном из клубов Северного Лондона и изредка приезжал в Кембридж, чтобы подучить кое-кого из нас. Впрочем, чаще я сам приезжал по воскресеньям к Фрэнку, чтобы учиться у него.
У меня определенно были способности к бегу. Даже в одиннадцать лет мне нравились кроссы. Я охотно бегал милю за милей по вересковым пустошам родного Йоркшира. Мои друзья никак не могли понять такого увлечения. С годами я возмужал, мышцы на ногах окрепли, и у меня появилась скорость, необходимая хорошему бегуну на средние дистанции. В Кембридже я всерьез занялся легкой атлетикой и уже в первый год был включен в университетскую команду.
Но бегать по-настоящему меня научил только Фрэнк. Бегать не только ногами, но и головой. Настойчивости и трудолюбия у меня хватало, а Фрэнк знал, в какое русло их следует направить. Мы долго и напряженно работали над техникой. Во время тренировок на скорость он заставлял меня выкладываться на все сто процентов даже тогда, когда ноги подсказывали мне, что лучше остановиться на девяноста. Фрэнк научил меня рационально использовать не только физическую, но и психическую энергию.
И все получалось. Успех приходил медленно, после тяжких трудов, но каждый сезон я бежал немного быстрее, чем предыдущий. Через год после окончания Кембриджа я впервые выступил за команду Великобритании. В следующем сезоне мне не хватило чуть-чуть, чтобы попасть в олимпийскую сборную. Через шесть лет, немного улучшив скорость и выносливость, я пробился-таки на Олимпийские игры.
В том году Фрэнк и я прилагали все силы, чтобы добиться пика моей спортивной формы. Руководство банка относилось к моим тренировкам с пониманием, и на рабочем месте я появлялся лишь изредка.
Забеги прошли хорошо. Мне удалось пробежать их так, что я, не выкладываясь до конца, пробился в финал.
В день финального забега я испытывал небывалый подъем. Я был в отличной форме и полон решимости победить. В финал попали четыре бегуна, у которых личные рекорды были лучше моего, но я был настроен только на победу. Мой план был прост. С первых метров дистанции я разовью высокую скорость и поведу бег. Два-три финалиста обладали более быстрым финишем. Мне нужно было заметно оторваться от них до последней стометровки.
Я придерживался своего плана, но первые шестьсот метров большинство финалистов и не думали отставать от меня. Стоило мне сделать рывок, как соперники тут же подтягивались, и я снова чувствовал за спиной их дыхание. За двести метров до финиша я немного увеличил шаг и начал медленно отрываться от основной группы финалистов. Сто пятьдесят метров я был на пять ярдов впереди всех сильнейших бегунов мира. Тысячи зрителей, собравшихся на олимпийском стадионе, подбадривали меня – я был уверен, что только меня. Это были лучшие пятнадцать секунд моей жизни.
Потом, когда до финиша оставалось всего пятьдесят метров, мимо меня проплыли две зеленые майки – за победу боролись кениец и ирландец. Я приказывал своим ногам передвигаться быстрее, удлинить шаг, но они не желали повиноваться. На самом деле зрители подбадривали не меня, а двух спортсменов, бежавших на один-два ярда впереди. Мне казалось, что я не приближаюсь к финишной ленточке, а медленно отдаляюсь от нее.
