Я был доволен собой. Я играл с Хамилтоном на его поле и победил его. Конечно, Дебби уже не воскресить, но зато ее убийца предстанет перед судом, «Де Джонг» вернет свои деньги, а с меня будет снято подозрение в убийстве. В общем, результат неплохой.
Я вернулся к своему столу с бумажным пакетом, в котором лежал бутерброд с сыром и ветчиной, в одной руке и с пластиковой чашкой черного кофе в другой. Кофе из закусочной был намного лучше, чем та мутная жидкость, которая капала из автомата в коридоре офиса. Стьюарт тоже ушел перекусить. В операционной комнате были лишь Хамилтон, рывшийся в каких-то бумагах, и Роб, который, склонившись над «Файненшал таймс», жевал бутерброд.
Я сел и потянулся к заполненным мной бланкам.
На месте их не было.
Я порылся в бумагах, пролистал стопку проспектов. Может быть, я уже передал их для исполнения? Нет. Возможно, я сунул их в портфель? Я был уверен, что оставил бланки на столе, но на всякий случай проверил и портфель. Нет. Может быть, я их спрятал? Нет.
Я хорошо помнил, что сделал с бланками. Я их заполнил и оставил на столе, даже не потрудившись перевернуть обратной стороной кверху. Теперь их на столе не было.
У меня бешено заколотилось сердце. Я набрал полные легкие воздуха и осмотрелся.
У меня за спиной стоял Хамилтон. Он держал в руке заполненные мной бланки и читал их.
– Что это такое? – совершенно спокойно спросил он.
Я встал, повернулся лицом к Хамилтону и, стараясь говорить как можно более бесстрастно, пояснил:
– Это операции, в результате которых «Де Джонг» возвратит деньги, отданные «Тремонт-капиталу».
– Очень умно, – прокомментировал Хамилтон, оторвался от бумаг и уставился на меня.
Холодный взгляд его голубых глаз проникал в мои самые сокровенные мысли, его не могло обмануть мое показное равнодушие.
Он понял, что мне известно все.
– Вы организовали аферу с «Тремонт-капиталом», – сказал я. Мне казалось, что мой негромкий голос исходит издалека, словно это говорил не я, а кто-то другой. – И вы убили Дебби.
Хамилтон молча смотрел на меня.
Я с трудом сдерживался, чтобы не взорваться. Как мог психически нормальный человек убить Дебби? Как мог Хамилтон так поступить со мной? Хамилтон, который терпеливо обучал меня своему делу, который передавал мне свои знания, свое умение, который поощрял меня, оказался всего лишь вором и убийцей. Несмотря на свою холодность, а может быть, благодаря ей, Хамилтон стал для меня не просто шефом, а учителем, образцом для подражания, почти отцом. И все это время он манипулировал мной, а потом, когда я стал угрожать его спокойному существованию, просто выбросил меня.
– Почему вы это сделали? – спросил я сквозь стиснутые зубы. Я был настолько зол, что с трудом выдавливал из себя слова. – Почему вы наделали столько невероятных глупостей? Почему вы разрушили все, чего мы добились?! – Я невольно перешел на крик. – И почему вы убили Дебби?!
– Успокойтесь, молодой человек, – сказал Хамилтон. – Вы слишком эмоциональны.
Мое терпение лопнуло.
– Как это «успокойтесь», черт возьми?! – выкрикнул я. – Вы что, совсем не понимаете, что наделали?! Или для вас все это – продолжение той же проклятой игры?! А все мы – просто фигурки в бесконечной головоломке, которая вам так нравится?! Нет, на самом деле мы – люди, и вам не удастся просто отодвинуть нас в сторону, когда мы мешаем вам на вашем пути. – Я перевел дыхание. – Я уважал вас. Боже, как же я вас уважал. Поверить не могу, насколько я был глуп. Не понимаю, почему вы не убили меня.
Взгляд Хамилтона не дрогнул.
– Вы правы, – сказал он. – Мне следовало бы вас уничтожить. Это было моей ошибкой. Я проявил непростительную мягкотелость. Дебби не повезло, ее пришлось убрать, но тогда это было единственным решением.
Я с трудом сдерживал желание ударить Хамилтона. Чтобы соблазн был не слишком велик, я повернулся к Робу. Вытянувшись в струнку, он сидел за своим столом и молча наблюдал за нами.
– Надо полагать, он с вами заодно? – презрительно произнес я. Должно быть, именно Хамилтон посоветовал ему донести в полицию, что Дебби убил я.
– Нет, Роб – всего лишь немного напуганный мелкий нарушитель, – объяснил Хамилтон. – Он заработал пятьсот фунтов на акциях «Джипсам» и теперь очень боится потерять работу – как и вы. Поэтому я попросил его рассказать в полиции небольшую сказку. И знаете, он с удовольствием согласился. Похоже, он вас недолюбливает.
Роб покраснел и заерзал в кресле.
– И, надо полагать, это вы подбросили серьгу Дебби в мою квартиру?
Хамилтон лишь пожал плечами.
Я стал успокаиваться.
– Ладно, как бы то ни было, теперь все кончено.
На губах Хамилтона заиграла тонкая улыбка.
– Нет, не все, – уверенно заявил он.
– Что вы имеете в виду?
– Вы сами порвете и выбросите эти бланки.
Вот этого я ни за что не сделаю.
– Почему?
Хамилтон опять улыбнулся, взялся за телефонную трубку и четырнадцать раз нажал кнопки. Американский номер.
– Дик? Это Хамилтон. – Он помедлил, слушая ответ Вайгеля. – Послушай, Дик, у нас здесь возникли небольшие проблемы. Сейчас я не могу объяснить, в чем дело. Но если я не перезвоню тебе через пять минут, вызывай своего друга и приступай к выполнению плана относительно Кэти. Потом уходи из офиса и исчезай. Понял? – Хамилтон снова замолчал, слушая Вайгеля, потом бросил взгляд на настенные часы. – Хорошо, у нас сейчас тринадцать тридцать три. Если я не позвоню до тринадцати тридцати восьми, действуй.
Хамилтон положил трубку и повернулся ко мне.
– Кэти стала беспокоить меня с того момента, когда она призналась в намерении сообщить своим боссам о Кэше и Пайпере. Поэтому я предупредил Вайгеля, чтобы его человек не спускал с Кэти глаз на тот случай, если возникнет необходимость ее срочно убрать. Сначала это была простая мера предосторожности.
У меня мороз пробежал по коже. Кэти! В этот момент она должна быть где-то в Нью-Йорке, но не одна, кто-то неотступно следует за ней и ждет сигнала Вайгеля, чтобы убить ее. Сначала Дебби, теперь Кэти. Этого я не мог допустить.
Но не блефует ли Хамилтон? Меня нисколько бы не удивило, если бы он, попав в сложную ситуацию, пошел на любой обман. А если он решит блефовать, то будет это делать очень убедительно.
Хамилтон словно прочел мои мысли.
– Вы знаете, что я говорю правду, – сказал он. – Впрочем, в любом случае вы не пойдете на такой риск, не так ли? Возможно, я лгу, но просто так вы не станете рисковать жизнью Кэти.
Хамилтон был прав. Мы не раз вместе оценивали степень риска той или иной операции. С моей стороны было бы непростительной глупостью не обратить внимания на его угрозу. Хамилтон понимал, что этого я не сделаю.
Он по-прежнему не сводил с меня глаз. Он улыбался.
– Ведь вы в нее влюблены, правда? Для вас она – нечто большее, чем просто еще один сейлсмен в юбке? Так-так. Тогда вам придется порвать эти бланки.
Я был вне себя. Хамилтон опять выиграл, у меня не было выбора, и это мне вовсе не нравилось. Я почти загнал его в угол, но он опять перехитрил меня. Он стоял передо мной, чуть заметно улыбаясь, просчитывая все варианты и безошибочно находя единственно верное решение. Как всегда.
Я бросил взгляд на часы. Час тридцать пять. Не позже чем через три минуты Хамилтон должен позвонить Вайгелю.
– Теперь, когда вы сами порвали свои распоряжения, – сказал Хамилтон, – заполните другие бланки приказа. Распорядитесь о выкупе доли «Финикс просперити» в консорциуме, всех двадцати миллионов долларов, с расчетом в тот же день. Скажите, чтобы все было сделано немедленно и чтобы вам сообщили, когда деньги будут переведены. Я прослежу.
Я задумался. Приказ Хамилтона означал, что «Финикс просперити» в конце концов ничего не потеряет.
Я вздохнул. Мне ничего не оставалось, как точно выполнять все указания Хамилтона. Я сел за стол и достал несколько незаполненных бланков. В этот момент замигала лампочка. Хамилтон протянул было руку, чтобы остановить меня, но опоздал.
– Да? – сказал я.
– Пол, это Роберт Денни.
– О, здравствуйте, – отозвался я.
– Я понимаю, вы сейчас не можете говорить, – сказал Денни, – но у нас все готово. Мы ждем вас, Хамилтона и Роба. Полиция тоже здесь.
– Не Пауэлл, надеюсь? – уточнил я.
– Инспектор Пауэлл тоже у нас, но с ним его шеф, старший инспектор Дин, и два сотрудника отдела борьбы с особо опасными преступлениями. А ФБР готово схватить Вайгеля в Нью-Йорке.
Хамилтон не мог слышать, что говорил Денни, но не спускал с меня глаз. Я бросил взгляд на часы. Час тридцать семь.
– Осталась одна минута, – сказал Хамилтон, заметив мой взгляд.
– Они рядом с его кабинетом? – спросил я Денни.
– Подождите, – отозвался он. В трубке я слышал приглушенные неразборчивые голоса. Они переговаривались целую вечность. Я следил за секундной стрелкой, которая неумолимо приближалась к цифре 12. Наши часы показывали время с точностью до секунды. Мне оставалось надеяться, что часы Вайгеля не менее точны. – Да, они стоят за дверью.
