А за горизонтом уже не наш мир. Мы там не живем. Что за этой тонкой голубой чертой? Там начинается область вольного полета фантазии. И хотя мы знаем, что за горизонтом такие же реки из зеркального зеленоватого стекла и маленькие веселые домики, почувствовавшее свободу воображение рисует полуразрушенные замки, морские волны и, может быть, пальмы, склоненные у бирюзовой лагуны. Там довольно мало того, что всегда окружает нас в нашем круглом мире. Вот только серебристые магистрали науки, знания, стремительно пересекшие тонкую голубую полоску горизонта, тянутся и там. Сначала прямые и четкие, вскоре они начинают извиваться и меркнуть, пока наконец совсем не потеряются где-то у далекой второй грани, у горизонта нашего воображения.
Но, странное дело, и там теряются не все дороги. Некоторые узкие, едва видные в траве тропинки, начинающиеся у наших ног, долго, неуверенно вьются по круглому миру и лишь у края его, у первого горизонта распрямляются, ширятся, уверенно проходят по стране воображения, чтобы, прорвавшись через второй горизонт, вторгнуться в пустоту и неизвестность…
Среди этих тропинок, пронизывающих обе грани, есть несколько, проторенных химией. А между ними и те, о которых я хочу рассказать.
ПОЛИМЕРНАЯ КРОВЬ
В Ленинграде многие помнят имя члена-корреспондента Академии наук СССР, заслуженного деятеля науки и техники профессора Сергея Николаевича Ушакова. Судьба никогда не баловала его. Один из первых красных летчиков, не раз, рискуя жизнью, летавший на дряхлом аэроплане «альбатрос» в тыл деникинских и немецких войск, он был неожиданно отстранен от любимого дела. В связи с плохим зрением медицинская комиссия признала С. Н. Ушакова негодным к службе в авиации. Оправившись от этой неприятности, он поступил в Петроградский политехнический институт и окончил его. Нежданно-негаданно он стал инженером-химиком. А вскоре так влюбился в эту науку, что забыл и о самолетах, и о небе.
Теперь Ушаков каждый свой час посвящал химии. Чего он только не изобрел! Чтобы не простаивали после гражданской воины военные заводы, Сергей Николаевич придумал делать из пороха пластмассу, а потом штамповать из нее пуговицы, гребешки, пряжки.
Это было первое его близкое знакомство с высокомолекулярными соединениями. И с ними он уже никогда не расставался. Он работал над созданием плексигласа. Искал пути получения поливинила — нового материала с изумительно разнообразными свойствами. Он организовал первую в нашей стране кафедру пластмасс, три научно-исследовательских института, был инициатором создания нескольких химических заводов.
Ни неудачи, ни трудности не могли остановить, задержать этого вдохновенного человека. Он сделал более ста изобретений, написал около ста семидесяти научных трудов. Даже из своей болезни (а в последние годы он часто болел) Ушаков смог извлечь пользу для науки.
Однажды Сергей Николаевич слег. Врач на этот раз был почему-то особенно с ним строг: запретил подниматься с постели, брать в руки перо и даже диктовать статьи.
— Что же, — спросил ученый, — я должен так вот лежать и ничего не делать?
— Вот именно. Лежите и выздоравливайте. Это сейчас важнее любой работы. И ни о чем не думайте.
Врач ушел, а Сергей Николаевич предался невеселым размышлениям. Может, это и правильно, что работать нельзя, но ведь дело не терпит. Да и потом, много ли найдется среди ученых таких, которые о научных делах размышляют только у себя в кабинете? Ведь, наверное, особенность творческой работы ученого в том и заключается, что он всюду — на прогулке, в автобусе, за столом — ни на час не забывает о проблеме, которая его волнует, и среди сотен и тысяч вариантов и решений неутомимо ищет единственно правильное. Архимед в ванне открыл свой знаменитый закон. И если это даже анекдот, то в нем правильно подмечены особенности творческой работы.
Сергей Николаевич повернулся к столику. Посмотрел на бумагу, потянулся было за карандашом, но потом решительно отвернулся к стене.
«Правда, заниматься во время болезни — это не совсем правильно. Даже, наверное, вредно… А разве менее вредно размышлять вот так — о врачах, об Архимеде?.. Но ведь невозможно не думать ни о чем! Есть ли на свете хоть один человек, который может просто не думать — и все? Таких, наверное, нет. Человек без мыслей невозможен. Значит, думать врачи запретить не могут — это противоестественно! А какая разница, о чем думать — о врачах или о работе. Вот я и буду думать о своем, о деле. Писать не буду — жена запишет. Попробуй придерись!»
Ушаков улыбнулся своим мыслям: «Уж не молодой человек, а хитрю с собой, как мальчишка. Ну, да ладно. Так вот, о деле…»
Но открылась дверь. Медицинская сестра пришла делать уколы. Как назло: только ведь собирался взяться за работу. До чего все-таки скучно болеть. Лежи, смотри в потолок, терпи уколы или глотай таблетки. Пройдет несколько часов — снова таблетки и уколы.
Почему так недолго действуют лекарства? При некоторых болезнях их приходится есть буквально килограммами. Вот, например, противотуберкулезный препарат «ПАСК» принимают по 20 граммов в сутки, а всего за курс — более двух килограммов! Это усложняет процесс лечения, привязывает больных к больнице или амбулатории, нервирует их. Да и обилие лекарств часто вредно для организма. Неужели нет никакого выхода? Надо бы посмотреть, в чем тут дело…
Он попросил принести ему книжку по медицине. Потом вторую. Врач недовольно морщился, но приносил: почитает больной профессор эти книжки, научится ценить здоровье — подчиняться требованиям врача…
А Сергей Николаевич уже увлекся и забыл и о враче, и о его требованиях, и о самой болезни. Оказывается, лекарства могли бы действовать гораздо дольше, но многие из них не задерживаются в крови потому, что организм выводит, выбрасывает их вон. Как бы ему помешать делать это?
Вот если бы сделать лекарство составной частью крови! Конечно, не живой крови, которая вырабатывается органами человека, а искусственной крови-заменителя. Таких заменителей в медицине известно немало. И все они держатся в организме долго… Кровезаменители представляют собой водные растворы различных высокомолекулярных соединений, имеют разные формулы. Нельзя ли в состав молекулы кровезаменителя ввести лечебные вещества и превратить ее в хранителя и переносчика лекарств? Тогда химики смогут создавать кровезаменители с самыми различными лечебными свойствами, с разной «лекарственной силой» и с любой нужной продолжительностью действия. Заманчиво…
Ушаков с нетерпением ожидал своего выздоровления, чтобы взяться за исследования в совершенно новой для него отрасли науки. Когда он наконец поправился, немедленно принялся проверять идею в лаборатории. Ему помогали товарищи. Работа в специальной лаборатории Института высокомолекулярных соединений Академии наук СССР закипела; опыты показали, что изготовить лечебную кровь можно. Через 2–3 года химики пожинали первые плоды: были созданы целебные полимеры для борьбы с такими страшными болезнями, как склероз, инфаркт.
Недавно получены кровезаменители, в состав которых входят пенициллин и другие антибиотики. Препарат «ПАСК», соединенный с полимером, держится теперь в организме не несколько часов, как раньше, а 10 дней. Противоинфарктные кровезаменители оказались в несколько раз эффективнее старых средств, продолжительность их действия составляет 25 суток!
Сейчас работу над новой научной проблемой продолжают многие химики и медики. Значит, медицина скоро получит отличное оружие для борьбы с опасными врагами человечества. Это оружие изобрел Ушаков, изобрел в те месяцы, когда он был очень болен и слаб, когда ему строго запрещали работать.
ЗАПЧАСТИ К ЧЕЛОВЕКУ
Полимеры, рожденные в химических лабораториях, стали решительно вторгаться в область, которая до сих пор считалась «святая святых», — в организм человека. Создание С. Н. Ушаковым и его помощниками лечебной крови — лишь один пример такого вторжения. Кстати, другое химическое исследование, в котором принимал участие Ушаков, — синтез новых, виниловых полимеров, тоже очень пригодилось медицине. Одна из разновидностей поливинила идет на изготовление хирургических ниток. Нитки эти обладают свойством, которое и нарочно не придумаешь. Очень прочные, мягкие, гибкие, они прекрасно стягивают зашитую рану. Держатся они до тех пор, пока этого требует заживление. Но вот дело пошло на улучшение. Появился рубец: края раны срослись. Нитка ослабла, она не нужна. Теперь, как обычно, надо снять шов — выдернуть вросшую в живое тело нитку? Ничуть не бывало. Ниток уже в теле нет: как только рана зажила, они сразу исчезли сами по себе, растворились в организме.
