который был виден по всей Северной Америке. Еще бы не запомнить: 100 000 «падающих звезд» в час! 30 метеоров в секунду! Для сравнения скажу, что «звездный дождь» считается хорошим, если в среднем падает одна «звезда» в минуту. А тут 30 в секунду. Умопомрачительное зрелище! Мы называем метеорные дожди такой интенсивности метеорными штормами. Они возникают в результате того, что Земля на своем пути вокруг Солнца проходит через более плотное, чем обычно, скопление космического мусора. Частицы кометы Темпеля – Туттля, из которых и были образованы Леониды, не крупнее горошины. Но при столкновении с земной атмосферой на скорости более 257 000 километров в час они мгновенно сгорают, как искры над костром, что отчетливо видно на темнеющем небе. В то время будущему президенту Соединенных Штатов Аврааму Линкольну было только 24 года и он жил в Иллинойсе, снимая комнату у дьякона местной пресвитерианской церкви. При виде столь грандиозного космического явления дьякон разбудил Авраама со словами: «Вставай, Авраам, вставай. Настал судный день!» Заключение, к которому он пришел на основании следующего апокалипсического стиха из Откровений Иоанна Богослова [43]:
И звезды небесные пали на землю, как смоковница, потрясаемая сильным ветром, роняет незрелые смоквы свои.
Честный Авраам, самоучка, не перестававший учиться всю свою жизнь, послушно вышел на улицу и посмотрел на предрассветное небо. Припомнив свои знания по астрономии, он обратил внимание, что все большие созвездия – Большой Медведицы, Льва, Тельца и Ориона – красовались на небе в своем первозданном виде, а падали отнюдь не звезды, а что-то другое, из чего он благоразумно заключил, что библейское пророчество о Судном дне еще не начало исполняться [44], и спокойно отправился спать.
Знания о Вселенной и, в частности, космическая перспектива мгновенно утоляют любопытство нашего эго, делая для него неинтересным все, что происходит в небесах, и в то же время пробуждают в нем чувство ответственности за все, что мы делаем, не позволяя нам ни благодарить небо за удачу в земных делах, ни обвинять его за неудачу. Другими словами, как сказано в пьесе Шекспира «Юлий Цезарь» (1509):
Не звезды, милый Брут, а сами мы
Виновны в том, что сделались рабами [45].
В 1994 году вышла в свет книга Карла Сагана «Голубая точка: взгляд на будущее человечества в космосе» [46], на которую его вдохновил снимок Земли, сделанный в 1990 году космическим зондом «Вояджер-1» с орбиты Нептуна. Момент и ракурс для фото были выбраны не случайно: это была первая встреча посланца Земли с планетами Солнечной системы на пути за ее пределы. Земля на этом фото величиной с пиксель, не больше, и это глубоко врезается в память, напоминая, сколь мы малы во Вселенной. В своей книге Карл поэтично рассказывает о том, какой хрупкой жемчужиной кажется Земля, когда глядишь на нее из глубокого космоса, откуда она выглядит всего лишь бледно-голубой точкой. Этот образ прекрасно согласуется с заповедью об общественном предназначении – беречь нашу планету, – выпавшем на долю следующего поколения, даже если она и не производит такого впечатления, как снимок момента «восхода» ее над лунным горизонтом. Как бы то ни было, его можно рассматривать как первое селфи Земли.
Другим космическим откровением, способным соперничать с «восходом» Земли над лунным горизонтом, могло бы стать открытие, что мы не одиноки во Вселенной. Это открытие может привести к таким переменам в условиях человеческого существования, которые мы сегодня не в состоянии предвидеть. Очарованные заманчивыми, но пугающими перспективами, мы, например, можем открыть, что существуем не где-нибудь, а в компьютерной симуляции, созданной малолетними инопланетянами, облюбовавшими для своих игр подвал родительского дома. Или можем обнаружить, что Земля – это зоопарк, созданный ради забавы инопланетными антропологами. А если пойти еще дальше, то, возможно, окажется, что наш космос, с его сотнями миллиардов звезд в одной галактике и ста миллиардами галактик в обозримой Вселенной, есть не что иное, как снежный шар, покоящийся на каминной решетке в доме какого-нибудь инопланетянина.
Во всех этих сценариях космическая перспектива преображается от Вселенной, напоминающей нам, что следует лучше заботиться о собственной судьбе, до Вселенной, заявляющей, что мы всего лишь игрушки для более высоких форм жизни. Ужасная перспектива, не правда ли? Но вот ведь парадокс: мы заботимся о своих кошках и собаках лучше, чем о бездомных нищих на улицах городов. И если вдруг окажется, что для инопланетян мы такие же домашние животные, как наши кошки и собаки, то не будут ли они заботиться о нас лучше, чем мы заботимся сами о себе?
Первобытное внутри нас
Одной из важных отличительных черт нынешней развитой демократии является то, что мы можем не соглашаться друг с другом, при этом не убивая один другого. А что случится, если демократия рухнет? Что случится, если мы перестанем терпимо относиться к мнениям и взглядам, противоположным нашим собственным [47]? Захотим ли мы жить при диктатуре, когда взгляды всех членов общества совпадают со взглядами диктатора? Тоскуем ли мы по системе, где все взгляды, идущие вразрез с нашими или теми, что выражает научная или политическая элита, подавляются, затираются или вымарываются из сознания? Томимся ли мы по миру, где моральный кодекс, наши ценности и наши суждения, то есть все то, что мы расцениваем как хорошее или плохое, считается незыблемо правильным и неопровержимым? Загляните за кулисы любого политического или религиозного конфликта – и вы найдете там кукловодов, раздувающих этот конфликт. И нас не зря предостерегают о том, что есть две темы, которые никогда не следует обсуждать в приличной компании. Две темы, имеющие много общего между собой по той простой причине, что обе глубоко личные. Две темы, которые, если разногласия серьезны, могут привести к кровопролитию и даже полномасштабной войне.
Если подсчитать всех убитых, которых потеряли воюющие нации за шесть лет, что длилась Вторая мировая война (1939–1945), то получится, что в час погибало более тысячи человек. Увы, но именно таковы ужасные, но неизбежные последствия отстаивания личной правды в споре с оппонентами в мире, который в основе своей плюралистичен. Задача науки состоит в том, чтобы открывать истинные законы и явления природы, пусть даже они противоречат вашей философии. Вот почему вы никогда не увидите батальоны астрофизиков, пытающихся с криками «ура» взять ключевую высоту. Да, не подлежит сомнению, что чуть ли не с античных времен ученые со всеми их открытиями являются пешками военных идеологов [48]. Однако большинство ученых становятся такими пешками
