Роман Белоусов - Рассказы старых переплетов

Никогда не перестанет восхищать величие Шекспира, поражать глубина его проникновения в действительность, правдивость и многогранность созданных им характеров. И чем сильнее восхищение, чем выше восторг перед гением, тем больше желание постичь глубину понимания им жизни, проникнуть в тайны могучего воображения художника и познать жизненные источники, питавшие его. Иначе говоря, приблизиться к разгадке рождения шекспировских шедевров. Ибо, как считал Гёте (а вслед за ним, присоединяясь к мнению олимпийца, и Стефан Цвейг), чтобы понять великие творения, нужно рассматривать их не только в законченной форме, но и в становлении, то есть знать историю создания. И в психологическом плане, если говорить о лаборатории творчества, и в биографическом, поскольку события жизни, личный опыт, как известно, часто находят отражение в произведениях.

Однако проникнуть в святая святых художника, составить представление о работе мысли и воображения творца не легко. Древним грекам было проще — они искренне полагали, что лиру поэта вдохновляют Музы — богини-покровительницы поэзии и искусств, наделяя поэтов своим «сладостным даром». Для нас же очевидно, что художника вдохновляет действительность, и великий Шекспир — не исключение.

Осененный священным даром, сам обладая «десятью тысячами душ», он охотился за многообразием типов человеческой души. Об этой склонности к проницательному наблюдению Гёте говорит:

И вот, продолжает он, результат: «Мы узнаем правду жизни и сами не знаем каким образом». Но если бы захотели проникнуть в механизм творческого процесса, постичь тайну создания шедевра, то в случае с Шекспиром это оказалось бы более трудным, чем, например, с другими авторами. Дело в том, что наши знания о жизни английского драматурга крайне скудны. Однако правильно сказано, что в поэзии самой верной магической палочкой для отгадывания скрытого является личный опыт. Познание его — лучший путеводитель для исследователей творчества художника. Но коль скоро биография творца нам недоступна, следует, по рецепту Г. Гейне, искать историю жизни поэта в его произведениях — только в них можно найти сокровеннейшие признания. Разве жизнь Боккаччо, к примеру, не восстанавливали в основном по сюжетам его творений?

Если это так, значит и у Шекспира можно обнаружить то, что родилось из реального случая и основано на собственных переживаниях. Относится это и к «откровениям в области человеческого сердца», что так поражало в английском драматурге, скажем, Добролюбова. Но, поражаясь и восхищаясь глубиной душевных переживаний героев Шекспира, мы, естественно, хотим узнать и о личной жизни драматурга, о его сердечных увлечениях. Ведь сказано в поэтическом трактате Буало: «Чтобы высказать любовь, необходимо ее пережить». Другими словами, лишь тот, кто уже горел в мучениях, может описать пламя. Да и сам Шекспир признал, что

Вот почему исследователи стремятся разыскать сведения о подлинных житейских драмах, пережитых создателем великих творений. В этом поиске, за неимением других сколько-нибудь достоверных источников, они обращаются к его творчеству. Нет сомнения, что пережитое чувство помогало Шекспиру столь правдиво изображать обольстительных и прекрасных женщин, наделенных теми же неотразимыми чертами, которыми обладали их прообразы. Честные и порочные, преданные и вероломные, чувствительные и жестокосердные — великолепная галерея женских образов!

В попытке разгадать реальные прототипы и тем самым проникнуть в тайну личной жизни драматурга исследователи обращаются прежде всего к его сонетам. Давно принято считать, что они едва ли не единственный источник, сохранивший достоверные свидетельства о жизни Шекспира.

Одним из тех, кто предпринял такую попытку, был профессор Альберт Роуз, известный английский историк и литературовед, знаток елизаветинской эпохи. Без разгадки тайны сонетов, составляющей, по его словам, одну из важнейших проблем шекспироведения, невозможно написать биографию величайшего драматурга и поэта. О нем и так мало что известно — до нас дошло всего несколько документов: о крещении, женитьбе и последней воле. Сохранилось всего шесть аутентичных его подписей (три на завещании и еще три на различных деловых бумагах). Причем почерк не всегда одинаков. Верно сказано, что биография Шекспира, та малая ее часть, которая нам известна, лишь намечена «редким крупным пунктиром».

Отсутствие сколько-нибудь достоверных и более или менее полных сведений о творце великих сочинений породило массу легенд, порой весьма анекдотического свойства. Разобраться в них, отсеять плевелы от злаков еще недавно было чрезвычайно трудно.

Между тем сонеты, судя по всему, автобиографичны. Как сказал в прошлом веке поэт Вордсворт, это «ключ, которым Шекспир отпер свое сердце».

Кто была Смуглая дама сонетов, эта женщина-мучительница, к которой обращены прекрасные любовные стихи? Какие отношения у поэта были с той, кто вдохновила его на создание столь страстных и горьких строк? И почему в них так много отчаяния, печали, ревности? Не выяснив всего этого, нельзя и думать о написании подлинной биографии Шекспира.

Эти мысли занимали профессора Роуза и в тот день, когда он, как всегда ранним утром, направлялся в Бодлинскую библиотеку. В залах этого старейшего книгохранилища он провел не один год и был здесь своим человеком.

Весна была уже на дворе, но погода стояла пасмурная. Ненастье настраивало на невеселый лад, и казалось, что и этот день пройдет впустую. В последнее время Роуз вновь обратился к документам елизаветинской эпохи, просматривал рукописные материалы, выискивая новые, необходимые для работы сведения и факты. Но дело двигалось медленно и можно было ожидать, что и сегодня его поиски не принесут желанного успеха.

Он шел по хорошо знакомым улицам Оксфорда, где когда-то учился и прожил немало лет, а теперь состоял в Совете управляющих колледжа Поминовения усопших и одновременно — членом Британской академии. Семидесятилетний профессор надеялся, что в конце концов удастся приподнять вуаль на лице незнакомки, вот уже три с половиной века скрывающей свои черты. Бывали, правда, моменты, когда думалось, что тайна имени Смуглой дамы, которую многие до него пытались разгадать, никогда не будет раскрыта. Смуглая дама всего лишь «Смущающий призрак», неуловимый и нераспознаваемый. Однажды в минуту отчаяния Роуз согласился было с пессимистами.

И все же надежда не оставляла его. Разгадать эту загадку тем более важно, что написанное им исследование о жизни и творчестве Шекспира, к сожалению, оставалось неполным. (Замечу, ему же принадлежат биографии современников Шекспира — Кристофера Марло, Саутгэмптона и Уолтера Рэли, а также двухтомная история семьи Черчилль и многие другие исследования по истории и литературе Англии.) Разгадка имени возлюбленной поэта позволила бы завершить работу над наиболее полной его биографией. Именно о такой книге, на страницах которой в полный рост предстал бы Шекспир-человек, и мечтал профессор Роуз.

В вестибюле библиотеки Роуз снимает пальто и мимо витрины постоянной книжной выставки направляется к своему столу. На нем старинные рукописные материалы, над которыми он работает. Это бумаги с записями некоего Саймона Формана, человека удивительного. Он был лечащим практиком и астрологом во времена Елизаветы I и отлично знал добрую половину обитателей Лондона той поры, как и многие события жизни английской столицы. Ему, в частности, принадлежит описание нескольких постановок шекспировских пьес в театре «Глобус». В записках такого человека наверняка удастся еще что-нибудь обнаружить. Большей частью это записи о посетителях, их гороскопах, что-то вроде приходно-расходной книги: был такой-то, просил о том-то, заплатил столько-то. Цифры, числа, фамилии… Скучный, видно, был этот Саймон Форман. Иногда, впрочем, он сообщает и кое-что стоящее. Среди фамилий и цифр встречаются мимоходом сделанные замечания, характеристики посетителей, сведения о них. Например, о личных отношениях с некоторыми из своих клиентов, среди них бывали и женщины. Об одной даме астролог говорит особенно часто. Странно, но профессору кажется, что он знаком с этой леди. Откуда он ее знает, где читал о ней? Ну, конечно, это она — «очень смуглая», моложе Шекспира на шесть лет, известная безжалостная кокетка, сводившая с ума не только поэта. Вот вам и скучный Форман!