Первым описание гуннов оставил Аммиан Марцеллин. В труде по истории Рима он сообщил много подробностей о войне 376 г., почерпнув сведения о них из рассказов готских беженцев, искавших приюта в Византии. (Заметим, кстати, что современные исследователи считают 376 г. моментом появления гуннов в Европе.) Аммиан Марцеллин впервые употребил термин «гунны» в качестве собирательного понятия. У него под этим именем действительно выступают русские и болгары.
Однако, поступив так, он положил начало путанице, которая вкралась в решение вопроса о том, кто же такие гунны. Не оговорив в начале рассказа, что речь идет о двух различных противниках готов (славянах и болгарах), историк предпослал изображению военных действий впечатляющее описание быта кочевых племен и свирепого вида воина-кочевника. Находясь под впечатлением этой интересной вступительной части текста, читатель уже не замечает, что дальнейшие описания событий зачастую трудно, а то и совсем не увязываются с действиями степных наездников. Тем не менее всех противников готов — и славян (русских), и тюрок-болгар — автор объединил общим названием «гунны». В XVIII в. в России были опубликованы выдержки из труда византийского историка V в. Приска Паннийского, посетившего ставку гуннского царя Аттилы и его столицу в составе византийского посольства в 448 г. В отчете о своей поездке в гуннскую империю Приск описал жизнь и быт именно славянского населения этой империи, ни словом не обмолвившись о кочевниках-тюрках, хотя, казалось бы, уж он-то должен был поведать о быте кочевников, коль своими глазами видел этот загадочный народ — гуннов.
А вот как писал о славянах византийский историк X в. Константин Багрянородный:[109] «Этот народ мы называем гуннами, в действительности они сами себя называют русами». А ведь он, как и Приск Паннийский в V в., собственными глазами видел гуннов, когда князь Игорь привел их в 941 г. к воротам Царьграда. Современник и соотечественник К. Багрянородного историк Лев Диакон наблюдал церемонию встречи византийского императора Цимисхия с князем Святославом на Дунае и в своей хронике назвал Святослава гунном. А вообще, по словам Багрянородного, греки в его времена называли русов кто скифами, кто гуннами — по собственному усмотрению. Приск Паннийский называл славян обоими именами. Подобное отождествление славян с гуннами и скифами встречается также в труде историка Иордана «О происхождении и деянии гетов (готов)».
Итак, версия вторая (византийская): гунны — это славяне. Но прежде чем согласиться с таким утверждением, воспользуемся данными, содержащимися в трудах шведских ученых. Вот о чем говорят их данные.
Земли восточных славян германцы издревле называли «Хуналанд» («земля хунов»), скандинавы — «хунаханд», а самих жителей — гунны («хуны»). Происхождение этого имени они связывали с мифом об амазонках — женщинах-воительницах, населявших, согласно древнейшим поверьям, земли между Дунаем и Доном. В древнескандинавском языке «куна» («хуна», «гуна») означало «жена», «женщина». Отсюда и название народа «гунны», земель их обитания — «Хуналанд», страны, которую они представляли, — «Хунагард» (Конугард).
М. А. Врубель. Царевна-лебедь
Для скандинавских и германских историков средневековья в таком происхождении этих названий сомнений не было. Шведский историк Олаф Далин, придерживавшийся данной версии объяснения, писал: «Конугард или Хунагард (страна гуннов) происходит от „куна“. Прежде эта страна называлась Ваналанд или Ванланд по ванам, т. е. венедам». И далее он уточнял: «…ваны — прародители гуннов… Ванланд есть единое с Хунагардом».[110] Другой шведский историк, Олаф Верелий, по данному поводу высказался не менее определенно: «Под именем гуннов наши предки (шведы) понимали славян, впоследствии называемых виндами или венетами». (Вспомните предыдущий сюжет о ванах-венетах.)
Как видим, византийские историки называли славян скифами или гуннами, скандинавские и германские — только гуннами. Эта традиция именования русов гуннами у скандинавов сохранялась довольно долго: Ярл Эймунд, служивший воеводой скандинавских наемников при Ярославе Мудром (978—1054), в своей саге («Сага Эймунда») называл Русь страной гуннов. Другой современник Ярослава Мудрого, германский историк Адам Бременский[111] писал: «Русская земля, называемая датчанами Остроградом или Восточным краем, иначе называется Хунагардом по бывшему в ней населению гуннов», а датский хронист XII в. Саксон Грамматик (1140 — ок. 1208) для обозначения Руси употреблял слово «Конохардия» (от «кона», «куна»), население же страны называл то русами, то гуннами.
Ну а что же сами «гунны»? Как свидетельствуют исторические источники, они узнали о том, как их называют в Европе, только во II в., когда в Припонтиде, расположенной на северо-западном и северном побережье Черного моря, появились скандинавские переселенцы, принесшие с собой это слово. На кочевые племена тюрок имя «гунны» распространилось лишь в IV в., очевидно, после войны 376 г., с приходом их все в ту же страну Припонтиду. Само понятие «гунны» не этническое: ни один народ не называл себя этим именем. Ученые, приверженные идее славянского происхождения гуннов, считают их потомками скифов — туземного населения Геродотовой Скифии,[112] а имя «гунны» — готского происхождения. Напомним, что Аммиан Марцеллин, одним из первых употребивший термин «гунны», основывался на рассказах готских беженцев.
Исторической наукой XX в. доказано, что Русское государство сложилось из 15 крупных областей, населенных восточными славянами. Каждая область представляла собой объединение нескольких мелких племен, имевших свои названия, многие из которых утратили всякое сходство со славянорусскими названиями. В середине XIX в. историк Е. И. Классен выдвинул свою версию происхождения этих названий. В частности, он утверждал следующее: путаница названий (славянских и неславянских) вызвана тем, что и греки, и римляне, а позднее и византийцы называли славяноруссов то по месту их жительства (загорцы, будыны), то по одежде или обуви, которую они носили (зипунники, махланники), то по их промыслам (щетинники, сыромятники), то по каким-то другим признакам, а то и просто переводили эти названия на свои языки.
Но вот в XIX в. достоянием исторической науки стало мнение иранского географа середины IX в. Ибн-Хордадбега, который полагал, что «русы суть племя из славян». Это мнение решительно поддержали те историки, которые были не согласны с норманнской теорией происхождения славян, утверждавшей, что русские — это варяги, норманны, жители Скандинавии. Однако отсутствие в Скандинавии сведений о племени или местности под названием «русы», «Русь» лишало их точку зрения убедительности. Вероятно, и по этой причине мнение иранского ученого было воспринято положительно.
Коренная основа слова «Русь» звучит на нашей земле с незапамятных времен. Само название племен «русь» упоминается в письменных источниках задолго до IX в., а слово «русь» было распространено далеко за пределами русских равнин. Первое упоминание в письменных источниках, например, о русах-ругах уводит нас в глубь веков — за многие годы до нашей эры, а Тацит[113] упоминал о них в своем сочинении «Германия» в 98 г.
При дворе Константина Великого (основателя города Константинополя, позднее — Царьграда) русский князь имел чин стольника.[114] Об этом в XIV в. писал византийский автор Никифор Григора, высказывание которого приводит Н. М. Карамзин.
В «Ветхом Завете» упомянут библейский народ «Рош» (Иезекииль, 38, 2). Имя вождя племени русинов Одоакра встречается в австрийских источниках в 477 г. Мы имеем в виду надгробную плиту св. Максима, на которой по-латыни написано: «Лета Господня 477. Одоакр, вождь русинов, свирепствуя против церкви Божией, Максима с его 50 товарищами сбросили со скалы, а провинцию Норик опустошили огнем и мечом».
С. Лесной[115] привел первое упоминание о вожде Руссе в книге Прокопа Слободы (Францисканский монах из Загреба, 1767 г.), где считающиеся легендарными сведения о братьях Чехе, Лехе и Руссе сопровождаются вполне историческими событиями: «Хорошо знаю, что известно многим, но не всем, как некогда из этой крапинской местности, по исчислению Петра Кордицилюса и многих других, в 278 г. ушел очень знатный вельможа Чех с братьями своими Лехом и Руссом, а равно и со всеми своими приятелями и родом из-за того, что они не могли уже переносить те великие нападки и притеснения, которые делали им римляне, а особенно начальник римских войск Аврелий, который охранял Иллирию вооруженной рукой и настолько притеснял его род, что Чех со своими поднял против него восстание».
