XII в., л. 177), в собрании слов, приписываемых Иоанну Златоусту, под Ханааном понимаются разные народы: скифы, фракийцы,
сури (сирийцы), к ним русским редактором добавлены собственно русь и окраинные славянские племена – кривичи и вятичи, наконец, упоминается и Русская церковь.
Такое «подключение» народов Восточной Европы к собственно библейскому Ханаану – Сирии соответствует тенденции, свойственной древнерусской литературе начиная с Повести временных лет, основанной на кирилло-мефодиевской традиции. Рассказ о расселении славянских племен с Дуная, из Паннонии, там основывается на кирилло-мефодиевском «Сказании о преложении книг на словенский язык» и завершается древнерусской притчей об избавлении русскими князьями днепровских славян (прежде всего киевских полян) от хазарской дани. Уже говорилось о том, что летописный сюжет расселения 12 племен славян в Восточной Европе по своим «землям» явно ориентирован на библейские сюжеты Исхода и обретения Земли обетованной; соответственно избавление от хазарской дани ассоциируется в летописи с избавлением евреев от египетского плена (Петрухин 1998).
Русская земля, в которой объединились восточнославянские племена, не именовалась в летописи Ханааном, хотя ее центр – Киев – ассоциировался с новым Иерусалимом, его грядущая слава была провозглашена, по легенде, апостолом Андреем, благословившим еще пустующие киевские горы. Интересно, что явившиеся с другой стороны, с Левобережья Днепра – из Хазарии – «хазарские евреи» соотнесли киевские горы со святыми горами Исхода: очевидно, что киевская еврейско-хазарская община наименовала одну из гор Хоривицей по знаменитому хребту на Синае, а реку Днепр и стоящую на ней киевскую крепость эта община восприняла как легендарную границу ойкумены – Самбатион-Самватас.
В собственно древнерусской традиции князь Владимир, крестивший Русскую землю и давший десятину первой каменной церкви в Киеве, ассоциируется не только с Константином Великим и Давидом, но и с Авраамом и Мельхиседеком, «царем Салимьским» (ср. Сендерович 1996: 304–305). В источнике Начальной летописи – Хронике Амартола говорится: «Иерусалим бо истолкуеться гора мира, его же ради Мелхиседек цесарь миру нарицаеться», или «цесарь правде» «языком хананеиском» (ср. Истрин 1920: 85–88, л. 55 г). С. Сендерович увязывает с этой экзегетической конструкцией имя Владимир. Мельхиседек имеет ханаанейское происхождение – он потомок Сида (Сидона), первенца Ханаана (Быт. 10: 15), вышедшего из Египта и захватившего Ханаанскую землю; Мельхиседек основал город Салим – будущий Иерусалим.
Киев, русский Иерусалим, оставался центром библейской модели мира в древнерусской книжности, как затем и в фольклоре (Белова, Петрухин 2006): когда монах-летописец рассказал об изгнании из Киева старшего сына Ярослава Мудрого младшими братьями, он попытался вразумить князей характерной библейской параллелью: «Исперва преступиша сынове Хамови на землю Сифову (читай Симову), и по 400 лет отмщенье прияша от Бога, от племени бо Сифова суть евреи, иже избившее Хананейско племя» (ПВЛ: 79).
Впрочем, соотнесение «своего» народа с хананеями остается продуктивным в историографической традиции Древней Руси, в частности, в связи с первым вторжением татар. Сначала татары воевали с половцами: «много зла сотворише оканнеи Половци Рускои земли, того ради всемилостивыи Бог хотя погубити безбожныя сыны Измаиловы Куманы, яко да отместять кровь крестияньску». Русские князья, однако, выступили в союзе с половцами, татарских же послов, призывавших к миру, перебили. Летописец вкладывает в уста второго татарского посольства слова, которые часто звучат со страниц летописи, но приписываются, как правило, русским христианским князьям: «аще есте послушали Половець, а послы наши есте избили, а идете противу нас, то вы поидите; а мы вас не заняхом ничим, да всем есть Бог и правда». Бог на стороне тех, за кем правда, – это относится даже к безбожным иноплеменникам, которые могут идеализироваться в древнерусской литературе, являя противоположность забывшим правду христианам. Поражение на Калке было Божьей казнью – «тако за грехы наша вложи Бог недоумение (безвыходное положение, отчаяние. – В.П., О.Б.) в нас, и погыбе множество бещисла люди; и бысть вопль и плачь и печаль по градом всем, и по селом». Тогда победители ушли, не разграбив «градов и сел», но в 1237 г. последовало продолжение драмы, описанное тем же библейским языком. «Придоша иноплеменьници, глаголемеи Татарове, на землю Рязаньскую, множество бещисла, акы прузи», и рязанские князь я обратились к владимирскому князю Юрию за помощью. Но тот «ни послуша князии рязаньскых, но сам хте особь брань створити. Но уже бяше Божию гневу не противитися, яко речено бысть древле Иисусу Наугину Богом; егда веде я на землю обетованую, тогда рече: Аз пошлю на ня преже вас недоумение и грозу, и страх, и трепет. Такоже и преже сих отъя Господь у нас силу, а недоумение и грозу, и страх, и трепет вложи в нас за грехы наша». Здесь Русь оказывается приравненной не к Богоизбранному народу, а к ханаанеям, которые должны были «в страхе и ужасе» уступить землю «обетованную» другому народу.
Эта библейская тема продолжается в зачине «Задонщины», повести о Куликовской битве, видимо написанной вскоре после знаменитого Мамаева побоища 1380 г., но подвергшейся дальнейшему редактированию в XV в. Сам великий князь Московский Дмитрий обращается к своему брату, князю Владимиру Андреевичу: «Ведомо нам, брате, что у быстрого Дону царь Мамай пришел на Рускую землю, а идет к нам в Залескую землю. Пойдем, брате, тамо в полунощную страну – жребия Афетова, сына Ноева, от него же родися русь православная (подчеркнуто нами. – В.П., О.Б.). Взыдем на горы Киевския и посмотрим славного Непра и посмотрим по всей земле Руской. И оттоле на восточную страну – жребий Симова, сына Ноева, от него же родися хиновя – поганые татаровя, бусормановя. Те бо на реке на Каяле одоле ша род Афетов. И оттоля Руская земля седит невесела; а от Калатьския рати до Мамаева побоища тугою и печалию покрышася… Снидемся, братия и друзи и сынове рускии, – продолжает автор «Задонщины», – составим слово к слову, возвеселим Рускую землю и возведем печаль на Восточную страну – в Симов жребий и воздадим поганому Момаю победу, а великому князю Дмитрею Ивановичю похвалу и брату его, князю Владимеру Андреевичю» (БЛДР 6: 104).
Текст «Задонщины» приведен в реконструкции, предпринятой Л.А. Дмитриевым на основе списка Ундольского; в Синодальном списке существует характерное разночтение в отношении «сил» Мамая: князь Дмитрий призывает «жребие воздати на силу поганого царя Момая». «Се бо есмо чада благородныя», – казалось бы, неожиданно добавляет о татарах составитель Синодального списка (Памятники: 97). Однако «поганые бусормановя» – татары-мусульмане – действительно имеют «благородное происхождение», ибо оказываются потомками благословенного Сима, обитают в «восточной стране» – его «жребии», как говорится в списке Ундольского. В Синодальном списке «жребий Момая» – это его судьба, но составителю (видимо, сокращавшему протограф) явно было известно, что мир ислама (измаильтяне, агаряне) территориально относится к восточному «жребию Симову».
