их своеобразия.
Отмечается также, что угрозой для сохранения национально-культурной идентичности, целостности и сознательности общественной жизни и связанных с ней возможностей публичной сферы медиапространства могут стать активные сепаратистские тенденции к образованию субкультур на основе обособления различных возрастных, гендерных, этнических и иных принципов, поддерживающих склонности к экстремизму в разнообразных вариациях, которые благодаря мультимедиа могут обретать и транснациональный характер своего распространения.
Раскрыть и объяснить причины и последствия процессов мультимедиатизации со всеми свойственными им новациями и противоречиями коммуникативистам помогает опять-таки системный подход как основа последовательной критики попыток игнорирования человеческих измерений достижений информационно-коммуникационной техники. Такой точки зрения придерживаются, например, создатели «Руководства по новым медиа» (коллективного труда специалистов разных стран, опубликованного в 2002 году), полагающие, что новые технические средства информации «одновременно формируют и формируются в своих социальных, экономических и культурных контекстах», а их спецификой является «рекомбинаторный» характер. «Системы новых медиа образуются как продукты непрерывной гибридизации существующих технологий и инноваций во взаимосвязанных технических и институциональных сетях». Их следует рассматривать как «результаты человеческих действий и решений. Они не детерминируются какими-то независимыми, неизбежными причинными связями или эволюционным процессом, присущим только технике; скорее сами дизайнеры, пользователи, регулировщики и другие люди могут обладать преимуществом в отношении современного состояния технических знаний и рекомбинирования техники и новых знаний для осуществления особых целей и намерений». Такой процесс идет непрерывно, так как «гибридизация создает изменчивый социотехнический ландшафт и побуждает исследователей относиться к системам и их пользователям как к движущимся мишеням» [89].
Мишени движутся, а главные цели попадания в них остаются – исследование особенностей «социотехнического ландшафта», коммуникационное пространство которого расширяется за счет не только новых мультимедиа, но и модернизации с их помощью традиционных СМИ, вступающих в связи друг с другом, с Интернетом и мобильной телефонией. Это повышает скорости, улучшает способы репродуцирования и трансляции больших объемов разнообразной информации, способы ее сбора, хранения и пополнения. Одновременно возрастает и возможность мобильности оказания справочно-консультативных услуг в форме сообщений о тех или иных событиях, ответов на вопросы или интерактивных диалоговых связей с информационными службами различных ведомств, что в принципе должно способствовать совершенствованию всей инфраструктуры демократического общества.
Однако в исследованиях коммуникативистов с сожалением констатируется отсутствие одного из важнейших гарантов успешности такого процесса там, где нет свободного равного подлинно демократического всеобщего доступа людей к мультимедийным системам, если не ликвидирован разрыв между теми, кто может иметь такой доступ, и теми, кто не может по разным причинам – из-за материального положения, недостаточной грамотности, неумения пользоваться техническими устройствами или вследствие отсутствия мультимедиатизации в слаборазвитых странах. Авторы «Руководства по новым медиа» поднимают голос в защиту всеобщего права людей на доступ к информационным средствам связи, без которого «идея глобального информационного общества остается фантастической» [90] и реальная власть над медиа будет в руках медийных монополий.
Такой «социотехнический ландшафт» вряд ли можно изменить одними декларациями. Нужна серьезная поддержка со стороны хорошо продуманной социально-культурной политики разумного регулирования развития информационных средств, сетей и систем в соответствии с принципами демократии в различных областях общественной жизни, нуждающихся в эффективных информационных связях при недопущении «опасности образования электронных островов и гетто», «информационных пробелов» или «цифрового раскола» [91].
В работах коммуникативистов рассматривается проблема «самоцензуры» для отправителей информации по каналам мультимедиа и пользователей в целях предотвращения массовой пропаганды насилия, экстремизма, порнографии и других вредных для общественного благосостояния концепций, пристрастий, действий. Родителям предлагается брать на себя ответственность за выбор информации для детей с пониманием требований к их нравственному здоровью и гуманному воспитанию. А от государственных структур власти и общественности ожидаются поддержка и спонсорская помощь публичной сфере информационного пространства из-за наступления на нее сил приватно-монополизированного капитала. Сохранение публичной сферы считается необходимым не только как преграда на пути этих сил, но и как информационное поле для распространения полезных знаний, воспитывающих людей в духе не консьюмеризма, а с позиций гражданских взглядов на роль мультимедиатизации. С таких позиций ведется критический анализ «цифрового раскола» и разделения пользователей средствами информации на граждан и потребителей в процессе мультимедиатизации их жизни [92].
Высказывается также предположение, что росту консьюмеризма может способствовать защита дерегулируемой мультимедиатизации в интересах медиабизнеса, а не журналистики. Эта тенденция возрастает в условиях оцифровывания мультимедийных потоков информации, сопровождающихся идеями их «дисинтермедиации» – то есть попытками считать деятельность профессиональных журналистов как «медиаторов» (посредников) «устаревающими» [93]. Но ведь отказ от такого рода посредничества вряд ли поможет усвоению знаний и культурных ценностей, допуская или оправдывая любое своеволие в непрофессиональном распространении суррогатов знаний и ненадежной непроверенной информации, подвергаемых еще и массовому репродуцированию.
Обсуждая эту тенденцию, аналитики отмечают, что отказ от журналистского посредничества помогает формированию в Интернете «новой коммуникационной модели, базирующейся на исчезновении или, по крайней мере, существенном сокращении роли рассказчика» [94]. Слово «рассказчик» в этом контексте подразумевает журналиста, сообщающего информацию с определенной долей личной гарантии за качество своего рассказа наряду с ответственностью СМИ, для которых он трудится как «посредник».
Вопрос заключается в том, как выполняется эта ответственная перед обществом миссия профессиональным журналистом и по какой причине он может искажать факты. Принимая во внимание, что в Интернете тоже не исключено распространение как достоверной, так и недостоверной информации, исследователи приходят к заключению о необходимости соблюдения норм социальной ответственности как в традиционных, так и в новых медиа. Ибо и Всемирная сеть, несмотря на все достоинства ее многоцелевого использования и претензий на демократизм, не защищена от разного рода «шумов», препятствующих обретению верифицированных знаний и должной реализации инфоструктурных ресурсов, необходимых для подлинной демократии.
Инфоструктура – термин, появившийся в коммуникативистике в конце XX века, лаконично обозначает информационные компоненты инфраструктуры. В нем емко фиксируется повышение внимания к изучению влияния информационных факторов на разные сферы современной общественной жизни мира. Это неизбежно в условиях, когда с помощью Интернета появилась реальная возможность моделировать и распространять системы дистанционного образования, медицинских консультаций, доступа к архивам, библиотекам и музеям, оперативного получения новостей о текущих событиях в мире, об открытиях в науке, о творческих достижениях в искусстве и о многом другом, что волнует сегодня жителей разных стран.
Однако исследования коммуникативистов не оставляют в тени и трудности создания повсеместно таких инфоструктур не только из-за отсутствия равного доступа всех людей к новым мультимедиа и их зависимости от экономических диктатов медиабизнеса, но также и вследствие незащищенности медийных супермагистралей от использования их инициаторами информационных войн и злоумышленниками, получившими названия «хакеров» или «террористов киберспейса» [95].
Терроризм в киберспейсе порицается и наказывается при выявлении его злодеяний. Но окончательно избавиться от этой опасности пока не удается по
